Джек смотрел на белый потолок, на котором его воображение рисовало причудливые узоры вроде зеленовато-фиолетовых цветов и фейерверков. За окном было всего часа три ночи, рассвет уже начал брать вверх над тьмой, а парню все еще не спалось. Точнее не так: он жутко хотел спать, но все его мысли были далеки от этой комнаты и кровати. Голова раскалывалась, тошнило из-за нескольких лишних глотков ликера. Он думал о том, как это будет: остался один день для того, чтобы упаковать вещи, снять деньги с кредитной карточки и распрощаться со старой жизнью. С отцом, его любовницей, людьми, которые хотят открыть ему проход в высшее общество, а он так этого не хочет или же боится. Боится, что они в нем разочаруются, так же, как каждый день разочаровывается отец; все его мечты, мысли были неправильными и недопустимыми. Он не знал, куда будет поступать, кем будет и кем хочет быть - за него уже все давно решили, но он этого не хотел. Он ничего не хотел. Никогда не любил плыть по течению. Все это долбило его мозг и не давало заснуть.
Часы показывали 3:27. Джек сел на кровати и посмотрел в окно. У него была большая комната, но в ней почти не было мебели. Двуспальная кровать располагалась по середине комнаты, на ее изголовье лежали сигареты и стопка книг. Панорамные окна открывали вид на Верхний Ист-сайд. Он завораживал. Двадцать первый этаж многоэтажки давал много преимуществ. У левой стены стоял открытый шкаф с верхней одеждой, обувью, книгами и каким-то хламом в плетеных корзинах серебристо-голубого цвета. На правой стене висела плазма. Эта комната была похожа на одну из комнат в каталоге какого-нибудь магазина товаров для дома по типу IKEA. В голову пришла еще одна цитата из "Бойцовского клуба": "Все мои знакомые, которые раньше сидели в туалете с порнографическим журналом в руках, теперь сидят с каталогом фирмы «ИКЕА»".
Джек натянул на себя джинсы и какую-то футболку, которую смог найти на полке. Влез в кеды и тихо закрыл за собой дверь. За пределами комнаты было темно и прохладно. Отец со своей любовницей уже давным-давно спали, а может быть опять свалили на очередной прием для таких же снобов как они.
Парень вызвал лифт и прислонился к стене, обшитой деревянными панелями. На кухне мигала печка, как видимо, таймер там никто не выключил. Дейвидсон больше не хотел спать, все его внимание переключилось на то, как бы свалить из дома и желательно больше сюда не возвращаться. Деньги.... Зачем они ему в таком количестве, если новые вещи он не покупал уже больше года, кеды превратились в тряпку с вылезающими нитками, а перекусить можно и в дешевой забегаловке. Все эти материальные блага ему не были нужны, он не был зависим от денег и крышей над головой, как например его отец или даже Крис. Она всегда хотела жить лучше, чем она живет сейчас. У нее ведь никогда не было денег на еду, не говоря уже о новой одежде. Она бежала, а он хотел изменить и доказать всем, что все, чем общество сейчас живет - полное херня. Это все привязывает их к одному месту, а потом в шестьдесят - семьдесят лет они жалеют, что так ничего и не сделали.
Лифт пришел, створки тихо разъехались в разные стороны, а свет резанул глаза. Он выглядел так же дорого, как и все в этом доме. Дейвидсон зашел в лифт и нажал на прозрачную кнопку с вырезанной и залитой черным цветом цифру "один". В зеркале отражался замученный мальчик; если он не пытался выглядеть напыщенно, то превращался в очень плачевного на вид юношу. Синяки под глазами, под ногтями грязь и кое-где они сломаны, жутко худой, выглядящий истощенным, а во всем виновата генетика, да и нежелание что-либо делать. Без своей коронной ухмылки и самовлюбленного взгляда он походил на наркомана, хотя он им и являлся.
На экране отобразилась цифра "один", и женский голос сказал "первый этаж". Когда ты ездишь на этом лифте каждый день, начинаешь передразнивать даму, которая пилит тебе мозг цифрами этажей.
Консьерж недовольно посмотрел на Джека. Его он бесил тем, что был выше по статусу, что у него были деньги, что он жил в этом шикарном доме, а не в нижнем Ист-Сайде; его бесили все, у кого было хоть что-то, ведь сам он ничего так и не смог добиться в свои 34 года.
На улице было прохладно, ведь только началась весна. Снег давно растаял, да и вообще в этот раз февраль выдался довольно теплым. Ну а сейчас уже середина марта. Джек шагал по мокрым улицам, дождь еще моросил, в скором времени в его кедах начала хлюпать вода, ведь лужи нельзя было разглядеть. Грейс жила в трех милях от него. Она жила в Мидтауне на девятом и десятом этажах высотки. В этом районе было достаточно трудно спать: вечный наплыв туристов, офисные черви, которые готовы на все ради повышения, и, конечно же, соседи, которые выясняют отношения в ночное время.
Чтобы окончательно не промокнуть за часовую прогулку в три ночи, Джек поймал такси. Водителем был молодой парень, который по виду еще не закончил колледж. Он что-то говорил про плохую погоду и что Дейвидсону должно быть холодно без куртки. Его трепание языком растянуло 15 минут в невыносимые 15 минут, за которые парню приходилось отвечать на вопросы по типу "Что ты тут так поздно делаешь?", "Почему не дома?", "Ты жутко выглядишь, ничего не случилось?"... Это бесило. Это его личное дело, которое не должно волновать таксиста.
Выйдя из машины, Джек понял, что зайти в квартиру к подруге будет трудно. Ее родители, должно быть, дома, а они не особо любили, когда к ней кто-либо приходил. Особенно в четыре утра. Мальчишка набрал знакомый телефон и начал ждать, когда она ему ответит. Первый гудок, второй, третий, и она берет трубку. Голос Грейс слишком веселый, если учесть то, что она сейчас должна спать.
- Ты не спишь? - прислонившись к стене здания, спросил подросток.
- Как слышишь - нет. Фильм смотрю, - секундное молчание. - Ты на улице?
- У твоего дома, детка. Прям как Ромео, - усмехнулся Джек.
Грейс замолчала, а затем разразилась смехом. Она не думала, что этот придурок когда-нибудь приедет к ней в четыре утра и будет просить впустить в дом.
- Ладно, заходи, я сейчас дверь открою. Только тихо. Не хочу объяснять, что ты делаешь у меня ночью.
Джек положил трубку и открыл стеклянную дверь с ободряющей надписью "Добро пожаловать". Безалаберной охраны не было на месте, а в холе играла приятная музыка. Женский голос в лифте своим монотонным голосом объявляет 9 этаж. Если у парня лифт проходил в саму квартиру, то тут он выходил на общий этаж. Дверь в квартиру 34 уже была открыта, и из-за нее высовывалась растрепанная блондинестая голова Грейс.
- Топаешь так громко, как будто под кайфом, - недовольно проворчала девчонка, затаскивая за шиворот футболки парня в квартиру. - А теперь заткнись, - шикнула она.
В квартире было уже достаточно светло, чтобы разглядеть лестницу, ведущую на второй этаж. Там была только комната Грейс и вторая ванная. Мать явно дала понять, что если ее дочь не лезет в ее личное пространство, то и она ее не трогает. Всех это устраивало, но Мориган было обидно такое отношение к себе. Ей нужна была мать именно сейчас, а она нежилась в кровати с любовником. И если кто-то может подумать, что я виню родителей этих ребят во всем, что с ними позже произошло, то нет. Не виню. Они сами до такого дошли и приняли это решение. Просто взрослым давно пора было бы начать прислушиваться к детям.
Ступеньки тихо поскрипывали под их шагами, Грейс держала Джека за руку, опасаясь того, что тот мог оступиться, а затем разбудит мать с любовником. Комната была освещена светом, исходящем от экрана телевизора, который висел над кроватью. Шторы были плотно закрыты, на кровати стоял наполовину съеденный попкорн и чипсы, на полу стояла двухлитровая бутылка коллы. Грейс закрыла дверь и громко выдохнула.
- Отлично. Операция выполнена, - улыбнулась девчонка и вернулась на свое место, где она смотрела фильм.
- И ты не хочешь меня обнять и спросить, какого черта я у тебя забыл? - возмутился Джек, который хотел произвести впечатление на девчонку.
Она немного подумала, оглядела его с ног до головы и изрекла вывод из всего только что произошедшего:
- Ты настолько ненормальный, что я привыкла. Садись на кровать, я тут фильм смотрю.
Дейвидсон сел на кровать рядом с подругой и нажал на пуск только что начавшегося фильма. "Гладиатор", если он не ошибался. Девчонка тащилась от Рассела Кроу и знала каждый его фильм. Им ведь всегда было легче жить фильмами. А сейчас она находилась в Риме и была главнокомандующим армией, затем стала гладиатором, а потом убила императора. Она переживала с каждым героем всю его жизнь, становилась им, а потом было очень больно возвращаться обратно в реальность. Она ненавидела реальность больше всех из их компании, она ее не понимала и отрицала, была рождена не в том времени, не в том месте, не в той реальности.
- Мы так и не попадем на Весенний Бал, - сказала Грейс, смотря, как Максимуса выбирают в качестве гладиатора.
Джек встал с кровати и подал ей руку.
- Детка, не потанцуешь со мной?
Она улыбнулась и приняла его руку.
На экране лилась кровь гладиаторов, публика ликовала и желала большего; рев толпы, он выжил, испанец выжил, и он войдет в историю, а они танцевали, прижавшись друг к другу, обнимая
и надеясь, что это никогда не кончится, они ведь тоже станут скоро одной из таких историй...
***
Крис была у себя дома. Тут было холодно, пахло плесенью, сыростью и марихуаной. Ее мать с отцом сидели на героине, курили траву, пили экстази и нюхали кокс. В прошлом фанаты рок-индустрии, позднее превратившиеся в рок-звезд, а через некоторое время с сильнейшей зависимостью от наркотиков были выставлены за дверь их же продюсером. Сейчас они трахались в своей комнате, что было отлично слышно через тонкие панельные стены.
Крис крепче обняла свою младшую сестру и накрыла ее одеялом. Дома они не раздевались. Жили они на первом этаже какой-то "полуразвалившийся помойки", как выразился Джек, когда впервые увидел то, где она живет. Было слышно, как протекает кран на кухне, как соседи встали так рано, чтобы собрать оставшиеся вещи и уехать куда-нибудь подальше и больше никогда не возвращаться.
- Эй, Мини, смотри что у меня есть, - тихо прошептала сестре на ухо Харпер.
Мини повернулась к сестре и посмотрела на ту своими большими голубыми глазами, как и у Крис. Она тоже не могла спать из-за такого шума.
- Что?
Девушка достала из кармана джинс стопку свернутых купюр и запихнула девочке во внутренний карман куртки.
- Слушай: как только завтра проснешься - уходи из дома и спрячь деньги в нашем тайнике, поняла? Будешь брать по немного, так, чтобы хватало на еду и поездки с классом до конца года. Родителям не говори про них. У тебя их нет. Поняла? - строго спросила Кристи, надеясь на благоразумность младшей. Ей было всего одиннадцать лет.
- Но...
- Я спросила: поняла?
- Да, - кивнула Мини и обняла Харпер. Если бы она только знала, откуда эти деньги и как их ей пришлось зарабатывать.
Крис грели мысли о скорой поездки. Последний день и свобода. Никаких родителей, наркотиков и избиений. Она ночевала дома из-за своей сестры; нужно было с ней попрощаться, сказать последние слова и наставления, она ее бросала, она это понимала, ей было грустно и стыдно за это, но она больше не могла так жить. Лучше быть эгоистичной сукой, чем умирать в этом аду.
***
- Скотт, иди сюда, - хриплый голос зовет из другой комнаты частного дома, расположенного в Бруклене.
Парень заснул часа два назад, размышляя об их отношениях с Кристи и что с ними станет, когда они будут вместе 24 часа в сутки. Эта альтернатива и пугала и манила. Да, он всегда хотел быть с ней, но пугало то, что их отношения так могут слишком быстро перегореть.
- Скотт, ты меня слышишь? - после этого последовал протяжный долгий кашель. От него чуть ли не тряслись стены.
Крамер открыл глаза и машинально сел на кровати, из-за чего закружилась голова. Мать его звала ночью несколько раз, когда начинала сильно кашлять и задыхаться. У нее была паранойя, что это ее последние секунды жизни, и сынок должен быть рядом с ней.
- Иду, мам, - крикнул Скотт, включая свет в коридоре, чтобы найти нужное лекарство.
Коричневая прозрачная баночка, в которой лежат белые таблетки, ингалятор на тумбочке - все как обычно. С такими темпами парень совсем прекратит спать.
- Держи, мам.
Он дает ей таблетки и стакан воды, затем ингалятор. Приступ кашля прекращается, и она мило улыбается. Ей уже 54 года, но выглядит она на все 90 или даже 100. Жуткие морщины расползаются у нее по лицу с каждым днем все больше и больше; исхудавшее тело, которое болезнь поедает уже какой год, впавшие маленькие глаза и залысины на голове. Врачи говорили, что это все из-за депрессии, и они даже точно не знают, что это такое. Так сказать - бронхит с астмой. Жуткое сочетание.
- Спасибо, милый. Что бы я без тебя делала.
Он обнял свою маму и пожелал ей еще раз спокойной ночи, выключая свет в коридоре.
Скотт уже давно думал о доме престарелых и о том, что маме там должно было бы быть лучше, хотя он скорее себя в этом убеждал, чем считал. Противно было от себя и от своего собственного поступка. Завтра должны были приехать врачи из дома для престарелых и забрать ее. Она будет не против. Она поймет. Он на это очень надеялся.