Однажды, я пришёл по одному малозначительному делу к своему соседу Евгению. Евгению было уже сорок три года, для меня он был просто соседом, поэтому я его почтительно называл Евгением или Евгением Константиновичем. По-моему, мне в тот день понадобился электродрель….. В общем, что-то для ремонта. Сосед мне не отказал, пригласил к себе, а сам пошёл рыться на балкон в поисках нужного мне инструмента. До этого дня я никогда не бывал в квартире у Евгения, хотя мы жили рядом уже с десяток лет. Жена его ушла в магазин, а дети гуляли где-то со своими друзьями. Я жадно смотрел по сторонам. Когда я ещё окажусь в квартире своего соседа? Может, это была минутная слабость Евгения Константиновича, ведь из-за дрели он пустил меня к себе, а не попросил терпеливо подождать под дверью квартиры. Да, и жена меня будет допытывать, что там и как у наших соседей.
А что я ей могу ответить? Живут наши соседи обычно, скажу я ей. Мебель у них красивая, но не из ценных пород дерева. Бытовая техника почти такая же, как у нас. А диван, на котором я сидел и ждал Евгения, уже старый и если его в скором времени не заменить, то в один прекрасный день он развалится на части. Нет, в плане бытовухи у моего соседа всё было, как у всех. Но моё внимание привлекла не мебель, а толстенные папки, которыми были забиты два книжных шкафа. Почти полное отсутствие книг в этой комнате меня удивило. Конечно, это было не моё дело, что Евгений хранит в этих папках и скоросшивателях. Но любопытство…. Куда его денешь! Любопытство перевешивает всё.
Евгений вернулся с балкона. В руках он держал необходимый мне электродрель.
- Вот, нашёл!
- Спасибо огромное, Евгений Константинович! Вы так меня выручили!
- Не стоит благодарности! Мы же всё-таки соседи, нам надо друг другу помогать хотя бы иногда.
- Ага… - замялся я. По идее уже надо было уходить, но толстенные папки меня не отпускали.
Сосед заметил моё замешательство, заметил, что я пялюсь на его книжные шкафы.
- Заинтересовались моими папками?
- Да, нет! Просто засмотрелся… - попытался я уйти от разговора.
- Я вижу, как вы смотрите! Вам, наверное, очень интересно. Признайтесь в этом!
- Ну, да… - выдавил я из себя. В конце концов, что в этом плохого?
- Вы себе даже представить не можете, что это такое! – неожиданно обрадовался Евгений, открывая стеклянную дверцу книжного шкафа и доставая оттуда первую попавшуюся под руку папку.
- И что же это такое?
- Это моё хобби!
- Хобби?
- Да!
Папка была слишком толстая, а взял её Евгений неудачно, поэтому все бумажки, находившиеся в ней, высыпались на пол.
- Чёрт!
- Давайте я помогу вам собрать!
В папке хранились совершенно разные бумаги: цветные листы, листики, вырванные из школьных тетрадей, даже обрывки миллиметровой бумаги. И что-то на них было написано. Евгений не просто собирал бумажки, он прямо на полу отсортировывал их. Он был так огорчён своей неловкостью и так увлечен устранением её последствий, что совершенно забыл о том, что он в квартире не один. Моё любопытство в очередной раз взяло верх над совестью. Я развернул какое-то письмо…
«Я ем. Ем почти постоянно. Ем не потому, что хочу или люблю, есть, а потому, что у меня ничего нет в этой жизни и, вряд ли появится при таком скудном образе жизни. Я ем, но не ощущаю вкуса пищи, не чувствую душевного удовлетворения от того, что поел. Для меня это лишь удовлетворение физиологической потребности. Я ем быстро и не ощущаю вкус пищи, которая входит в мой рот. Мне неважно, что есть, главное есть. От постоянного приёма пищи у меня несварение желудка и как следствие газы, которые отпугивают всех окружающих меня людей. Моя одежда покрылась жирными пятнами, которые оставляет моя пища. В моей кровати можно, если очень сильно постараться насобирать целую гору крошек.
Я почти никуда не хожу (за исключением школы), так как я ем. Когда мне иногда приходится выходить из дома по делам, то, пройдя от силы километр, я уже теряю три килограмма. Покрыв такое небольшое расстояние, пот начинает застилать мне глаза, а рубашка прилипать к телу. У меня началась отдышка, которая душит меня, стоит лишь мне пройти два лестничных пролёта. Мои колени почти не сгибаются, так как отложения минеральных солей сделали их похожими на ржавые шарниры, которые уже ни на что не годны. Я стал совсем обрюзгшим, когда я иду, то мой живот, мои ляжки, моя задница, моя грудь трясутся. Те немногие, что знают обо мне, прозвали меня «Человек-волна». От ожирения у меня появились другие болезни, но самое главное, что я потерял уверенность в себе. Я боюсь выйти на улицу. Боюсь появляться на пляже, так как девушки и парни будут смеяться над моей белой и толстой фигурой. Боюсь становиться на стул, так как у меня начинает кружиться голова. Боюсь заходить в магазины одежды, так как мой размер слишком большой и мне становится стыдно перед продавцами, когда они, выбиваясь из сил и тихонько посмеиваясь надо мной, ищут мне новые наряды. Боюсь.… В общем, я боюсь многого.
Я веду слишком малоподвижный образ жизни. Это связано с тем, что у меня нет друзей.
Я ем, когда учу уроки.
Я ем, когда читаю книги.
Я ем, когда смотрю телевизор.
Я ем, потому что у меня нет девушки. Ем, потому что её никогда не будет. Мне остаётся лишь заедать свои проблемы, которых с каждым днём становится всё больше и больше, а, следовательно, я больше ем. Я хочу измениться, но я боюсь, что у меня не хватит сил, чтобы что-то сломалось внутри меня, чтобы те страхи, что живут во мне, если уж и не исчезли, то, по крайней мере, покорились бы моей воле.
Иногда мне кажется, что самый простой способ для решения моих проблем, это просто закончить всё. Уйти из жизни, если так можно назвать моё существование. Но мне жалко моих родителей, для которых я единственный ребёнок, жаль тех людей, которые найдут меня, будут кромсать моё тело, чтобы провести вскрытие, а потом судачить между собой, что развелось так много депрессивных подростков. И ещё я боюсь того, что не смогу решиться на этот последний шаг, поэтому я прошу Вас, помогите мне выбраться из тупика, в который я попал, не заметив ловушки. Если и Вы не поможете, тогда я и не знаю к кому обратиться, так как мои родители не поймут меня. Тогда мне останется просто доживать свой век, как животному, которое только ест и спит».
Почерк был очень красивый. Бумага пожелтела. Значит, это было написано давно. Подросток наверняка уже стал мужчиной. Но, чёрт возьми, что это такое? Какое отношение это письмо имеет к моему соседу? Я незаметно положил это письмо к себе в карман. Евгений ничего не заметил, он был по-прежнему увлечён систематизацией.
- Что это за бумаги? – как можно нейтральнее спросил я.
- Это письма в службу психологической поддержки,- буднично ответил сосед, продолжая раскладывать письма по стопочкам.
- А как они оказались у вас?
- Я одно время там работал…
- Зачем они вам? Какой от них прок?
- Я люблю коллекционировать человеческие слабости, пороки и глупости. А тут этого дела навалом. Я получаю от этого неимоверное удовольствие!
- Странно…
- А что странного?
- Странное хобби. Мне казалось, что, работая в таких местах, надо помогать людям…
- Поверьте мне, это бессмысленно. Эти люди обречены. Они уже падают в пропасть и остановить их падение уже невозможно. Это конченные люди…
- Почему же? Многие из них не ведают, не понимают, что творят. Многие просто запутались. Ещё можно их вытащить из пропасти.
- Всё они понимают! Они все знали, что есть и другой выход. Но они слабаки, поэтому предпочитают прибедняться, давить на жалость. Я ненавижу людей, которые не могут собраться в решительный момент, ненавижу тряпок!
- Но там же есть и дети…
- Этих убогих детей воспитали такие же убогие родители. И если те дети, не порезали себе от отчаяния вены, то они сейчас воспитывают таких же убогих детей.
Спорить дальше было бессмысленно. Не знаю, что меня тогда больше всего злило: его цинизм, его категоричность, его убеждённость в том, что он говорит правильно, его равнодушная речь. Одно я знал точно, что мне не хотелось больше звать его Евгением Константиновичем. Не заслужил он отчество. Не заслужил…. Хотя вполне возможно, что и его родители были такими же, как и он, крепкими, сильными, правильными. Вполне вероятно, что и дети Евгения будут такими же…
И кто ещё после этого убогий: люди, запутавшиеся в своих проблемах или такие, как Евгений, которые с огромным удовольствием падающего подтолкнут в пропасть?