Что-то странное привлекло мое внимание.
Обычно, пассажиры входят в поезд и выходят из него, они не задерживаются на пероне и спешат по своим домам Площадь перед главным входом и пероном всегда пуста. Но не на этот раз. Сейчас из вагона вышла женщина и остановилась .
К нам не часто приезжает кто-то из посторонних. Это сразу замечается.
В нашем заброшенном высоко в горы городке, как в деревне, - все свое. И молоко, и хлеб, и вино и яблоки, и портные, и сапожники - привозить что-то из долины дорого и накладно. Людьми тоже своими обходимся, впрочем, гостям мы рады.
Она осмотрелась вокруг, но не вышла на улицу, чуть справа есть вход в зал ожидания, и она пошла туда. Спортивная сумка не перевешивала плечо, а дорогой костюм из серого твида стройнил и без того отличную фигуру. Она не контролировала походку - так она живет, так двигается, так дышит. И такая, наверное, она всегда, никогда не врет и никогда ей не бывает стыдно. Она не всегда была богатой, по неуловимым движениям я чувствую это. Тех, которые в золоте, я видел, тех золото несет, а этой не мешали ни бриллиант в колечке, ни еще пара таких же в сережках, просто так было красиво, и она уже могла себе это позволить. Она приехала с целью, и целью был вокзал, что-то она искала, и, по-видимому, знала где искать.
Из угла встал мой Клетчатый Пиджак, они встретились взглядами. Вдруг я заметил, что к ней двинулись три здоровенных мужика. Мне стало не по себе. Неужели сейчас что-то нехорошее будет происходить в моем маленьком и старом вокзале?
Откуда они взялись, эти трое, именно сейчас? Ума не приложу! Но за последний год в моем вокзале, действительно, стали происходить неординарные и просто крайне удивительные вещи. Эти трое - единственные в нашем городе хулиганы (я уже говорил, что в нашем городе есть все свое: пекарни и сапожные мастерские, и швейные, и свои хулиганы), - двинулись к женщине. Почему именно сейчас они здесь оказались? Или уж слишком смело сверкали в её ушах бриллианты? Но намерения жуликов предугадал Пиджак. Он, словно по какому-то беззвучному приказу быстро отходил от анабиоза. Еще медленно, еще протягивая левую ногу и прихрамывая на правую, он прошел мимо женщины и встал между нею и хулиганами. Когда самый большой из них отодвинул его плечом, он все еще замедленно протянул прямую руку к его голове и вдруг резко ткнул тремя сжатыми пальцами тому в висок, ускорив движение в самый последний момент касания. Бандит обвис и опустился на пол, как мешок картошки, больше не двинулся. Однако, двое оставшихся сразу оценили ситуацию и стали осторожней. Впрочем, и Клетчатый Пиджак поразительно быстро оживал от летаргии и замороженности. Его суставы приобретали гибкость и подвижность, движения плавность. Он раскачивался, словно стрелка метронома, и плавно убирал тело из-под ударов бандитов. Он почти не двигался с места. Удары и замахи пролетали над его головой, справа, слева от тела, и он не ставил блоков, не противостоял силе, - просто убирал себя оттуда, куда должен был прийтись следующий удар, следующий замах. Такой танец длился около минуты. Движения Клетчатого Пиджака становились все более пластичными и, наконец, слились в единую законченную линию. Вдруг он взлетел над головами хулиганов, ноги разлетелись в шпагате, и пятки его башмаков одновременно пришлись как раз туда, куда ударили три сжатые пальца.
На полу лежали три бездыханных тела, и в зале замерла тишина.
Клетчатый Пиджак прикрыл глаза, они словно затухали, из них медленно уходил свет. Он опять сгорбился, сложился пополам. Ковыляя, он сделал шаг к скамейке, опустился на неё и замер без движения. Словно жизнь еще раз ушла из него, теперь уже навсегда - остался только робот, у которого полностью кончился завод.
Приезжая вызвала карету «скорой», потом, выяснив, что он все-таки жив, что ему ничего не грозит и его можно перевозить, заказала машину до столицы. Пока ждали нашего единственного таксиста, она расспрашивала меня об этом странном человеке в клетчатом пиджаке.
Пиджак появился на перроне, когда на дворе стояла суровая зима. Из-за заносов поезда не ходили неделю, добраться до нас другими путями было невозможно. А он просто появился из ничего. Подошел ко мне и, ничуть не ежась, хотя было чертовски холодно, спросил: «Можно переночевать?». Я кивнул, и он остался. Потом его присутствие стало само собой разумеющееся. Был мой вокзал, и был он – Клетчатый Пиджак. Он никому не мешал. Просто был.
Абракадабра какая-то. Он прибыл ниоткуда, появился из ничего, но был вполне реален, и теперь мой вокзал без него был бы уже не моим вокзалом . От него веяло спокойствием и уверенностью.
Однажды я подошел к нему и сел на уголок лавки. Мне тогда было очень скверно, а поделиться горестями было не с кем.
Странно, но он никогда ни у кого не просил еду, только пил из источника что бьет из горы напротив станции. Вроде ему вообще ничего не нужно было, кроме воздуха и воды. Каждую ночь, когда весь городок спал, а поездов не было, в любое время года, независимо от погоды, он становился под струю воды из того же источника и совершал омовение. Я где-то слышал, что этот процесс именно так и называется. Не умывание, а омовение, это что-то связанное с культами древних. И одежда на нем удивительным образом не ветшала. Просто оставалась в таком неприглядном виде, что никому из других бродяг не хотелось её у него отнимать.
Мороз не беспокоил его, жара не изнуряла. В тех редких случаях, когда на вокзале собирались пассажиры и ожидающие, он каким-то образом исчезал, будто растворялся, и я попросил полицейских его не трогать - ведь он никому не мешал.
Так прошел год, пока не состоялся тот наш единственный диалог, если вообще несколько предложений, сказанные им в одной фразе, можно считать диалогом.
... Я чувствовал себя скверно. Прескверно! Так бывает, когда впрягаешься в работу длиной в жизнь, и вроде уже ко всему привыкаешь, но так хочется завыть волком в глухую ночь от безысходности и немощности. А внешне, для окружающих, все выглядит очень даже неплохо.
И в ту ночь мне заговорилось в голос, и никому, кроме этого странного Клетчатого Пиджака, я не мог доверить свою боль.
С моей Соней мы поженились по договору родителей, но сразу же стали неделимым целым, мы не говорили ласковых слов и длинных фраз, но чудесным образом понимали друг друга. Она в одно мгновение делала то, что нужно было мне, а мне удавалось безошибочно предугадывать каждое её желание. Наверное, потому Б-г дал нам испытание.
Наша дочь болела от рождения. Церебральный паралич средней тяжести. Куда мы только её ни возили! У меня ведь хорошая работа, и у жены в салоне дела шли чудесно, денег хватало, но все они были не в радость, и я уже сам стал почти доктором, столько перечитал и просмотрел медицинской литературы. Но дочь продолжала сидеть в кресле, и весь мир видела только с тех точек, куда мы её привозили.
Тогда, сидя в зале ожидания, я говорил об этом, обращаясь в пустоту. Никто не в силах был мне помочь, но какая-то живая душа должна была быть рядом, чтоб эхо пустого зала окончательно не выдавило мне барабанные перепонки.
Он вдруг пошевелился. Я заметил, что в глазах Клетчатого Пиджака зажглись искорки, и тем же спокойным тихим голосом, каким он спросил разрешения переночевать, он произнес:
- Найди тот интерес, что удерживает её внимание, дай возможность наблюдать это и никогда не ругай. Положи рядом те предметы, которые могут ей пригодиться. И что бы она ни делала - хвали и формируй общественное признание.
Вы не поверите, дочь заставила нас одевать её в красивые наряды, она начала рисовать, сначала каракули и кляксы, а мы все время хвалили и хвалили, потом стали прорисовываться линии одежд. И какие линии!
Она и сейчас нездорова. Болезнь не отступила. Но она стала жить и помогать нам. Пришел гонорар от известного кутюрье. Её модель взяли как прототип направления года.
Зачем я рассказываю вам это, моя госпожа? Наверное, оттого, что он вас знает, и он мне дорог.
- Этот нищий не простой человек! Он гений, но он не хочет, чтоб об этом знали другие, и я не вправе идти против его воли. После того эпизода я опять пытался спросить у него совета, но в ответ только молчание и рассеянный взгляд. Ни одного лишнего движения. Очень скудно, предельно экономно, но со стопроцентным результатом и максимальным КПД.
Так, как он понимает мир, его никто не понимает. Так, как он чувствует мое сердце, его никто не чувствует.
Последовало несколько долгих минут молчания.
- Если вы забираете его, то пообещайте хорошо заботиться о нем, а если нет, оставьте здесь, и я сколько угодно буду беречь его в нашем Старом Вокзале.
Женщина подняла лицо и пристально посмотрела мне в глаза. Наконец она решила, что может говорить, может мне довериться.
- Это Корней, или Корн, так его называли друзья. Когда вы сообщили о случае с вашей дочерью журналистам, я прочитала статью и не сомневалась, что это мог быть только он.
Когда-то со своими друзьями Яковом и Андреем они были профессиональными спортсменами, потом их интересы разошлись: Андрей стал бизнесменом, Яков фотографом, а чем занимался много лет Корней, я не знаю, и ребята не хотят говорить. Он сказал мне, что был дважды женат, что старше меня на двенадцать лет. Он предложил мне выйти за него замуж, но я отказала. Он решил сделать мою выставку - и сделал. Он был странным, и мы встречались только изредка.
Разобраться кто он - мне не под силу. По-моему он сам этого до конца не понимает.
Несколько лет назад мы с ним и его другом были в Москве на форуме древних культов. Корней много лет очень глубоко занимался китайской философией и восточными единоборствами, но как-то вдруг вспомнил, что он еврей, и с головой ушел в Каббалу и Тору и больше ни о чем другом он говорить уже не мог. Это единственное и то малое, что было мне известно, но темными оставались почти двадцать его лет.
Информационный форум в Москве был посвящен нетрадиционным методам лечения. После лекций мы часами бродили по столице.
Тогда у одного из пассажей у спорткомплекса Олимпийский, прямо у наших ног упала девочка, ей было от силы восемнадцать. Она сложилась в три части, словно отпустили веревочку, которую держали двумя пальцами. Это произошло на глазах толпы и продавщица мороженого сразу побежала в медпункт. Когда измерили давление, его не было, сердце не билось, подставили зеркальце, оно не запотело. Корней не обращал на нас внимания, он поднял девушку, посадил ее на парапет возле одной из витрин. Он складывал пальцы своей правой руки различными способами и сильно надавливал ими на позвоночник пострадавшей в разных частях грудного отдела, то выше, то ниже. Когда приехала скорая, девушка уже открыла глаза и начала говорить - давление было почти нормальное. Яаков все это заснял на камеру, и у меня есть видео и фотографии.
Извините меня, но я действительно заберу его. И не бойтесь, я не обижу его и не верну назад.