Посвящается Сергею Сорохтину
Все события и персонажи в тексте являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью носит исключительно случайный характер.
Убогое, бюрократическое заседание шахматной федерации СССР проходило в просторном, хорошо освещенном летним солнцем зале. Если осмотреть присутствовавших сзади, можно было видеть в основном лысины. Интересного в повестке дня было мало, только новый директор центрального шахматного клуба полковник Виктор Бутырский объявил, что в Москву прибывает один из кандидатов на пост президента международной шахматной федерации (ФИДЕ) Димитриос Макропулос. В гостинице «Космос» состоится пресс-конференция с ним. Полковник поведал, что товарищ Макропулос в целом питает самые дружественные чувства к советским шахматистам...
- ... и последний вопрос, - лысый полковник обвел равнодушным взглядом сборище старых дядек – зрелище печальное. Геморроидальные ребята с шагреневыми лицами… Наконец взгляд его остановился на ранее не виденном им человеке, как указывалось в протоколе заседания, представителе Воронежа. – по поводу перехода Екатерины Лакно. – ваше слово, товарищ Микешин.
Директор Воронежского областного шахматного клуба, приехавший в столицу чтобы заручиться поддержкой ряда должностных лиц, чтобы отстоять здание ОШК, находившегося в парковой зоне города, от посягательств на него местных профсоюзных бонз, желавших забрать здание себе, всполошился.
- Я, да? Ну что же, вот так вот сразу... – начал с места он, нервно теребя очки и приглаживая стоявшие торчком волосы, подстриженные модным «ежиком». – что же сказать, вот так вот сразу... – он умолк, впав от волнения в ступор, но затем внезапно нашелся и выпалил: - может по этому поводу сначала выскажутся живые классики, присутствующие здесь?
- Еле живые классики... – донесся чей-то голос из угла комнаты.
Полковник обернулся, принюхался, махнул рукой и продолжал: - Действительно, Василий Васильевич, может вы выскажетесь?
Высокий старик в очках не спеша встал. говорить он явно не торопился.
-Держит МХАТовскую паузу, - вполголоса произнес один из комсомольских вожаков столицы Михаил Волопасов, сидевший напротив.
Наконец мэтр неспешно произнес:
- Екатерина Александровна Лакно является человеком не моей генерации.
Он замолк снова и обвел присутствующих взглядом из под своих старомодных очков с толстыми стеклами. Воцарилась тишина.
- Что еще можно добавить? - спросил мэтр скорее самого себя. - Тип демонический. Можно ожидать любых поступков.
Он опять умолк. Тишину в комнате нарушал только секретарь клуба Антип Семашев, известный в определенных кругах как Антисема, стенографировавший заседание на пишущей машинке "Юнис".
- Василий Васильевич! Василий Васильевич! - подергал мэтра, увлеченного своими мыслями, за пиджак толстяк в сером костюме, сидевший рядом. - Она ведь в нашу федерацию перешла!
- Да? - несколько оживился мэтр. - Что же, тогда... тип стало быть, ангельский. Иного поступка и ожидать было нельзя!
Он сел назад на свое место.
Аудитория дружно захлопала.
На этом пожалуй, закончим. - Бутырский захлопнул папку в обложке из черной кожи и положил ее на стол. - Все свободны.
Геморроидальные ребята не спеша направились к дверям.
- А вас, товарищ Волопасов, я попрошу остаться, - окликнул комсомольского вожака полковник. - и вас, молодые люди. - он кивнул Антисеме и толстяку в кепке.
- Этот Макропулос прибывает в два часа дня, - полковник дымил сигарой в тесной, но уютной комнатушке, почему-то уже долгие годы называющейся "гроссмейстерской комнатой". - мы должны его встретить в аэропорту и...
- Препроводить сюда! - встрял толстяк, от волнения постоянно промокавший потный лоб носовым платком.
- Нет, - поморщился полковник. - я с ним буду иметь мужской разговор в гостинице "Космос", вместе с группой товарищей, дабы объяснить ему интересы советской шахматной федерации в нынешнее неспокойное время. а уже затем мы все вместе поедем на пресс-конференцию, где кандидат на пост президента ФИДЕ от Греции объявит свою платформу и расскажет о ближайших своих планах в случае избрания на этот почетный и ответственный пост.
- Вот оно че, Михалыч... - Антисема толкнул толстяка в бок.
через десять минут вся компания уже дымила болгарскими "Интер" во дворе клуба на Гоголевском в ожидании такси в аэропорт.
- в гостинице они собираются беседовать, чудаки, - ворчал Волопасов, потрясая своей роскошной, хотя и неухоженной, "битловской" шевелюрой. - все же номера там прослушиваются КГБ!
- Кому КГБ не мать, тому бог не отец. - заметил худощавый неприметный человек, сидевший напротив на бетонной стенке квадратной цветочной клумбы и читавший газету.
В спецбуфете аэропорта "Шереметьево" вся группа, любезно проведенная туда полковником Бутырским, подкреплялась холодным чешским пивом с донской таранькой.
- До приезда этого Засракиса еще полчаса, - протянул Антисема, стуча увесистой рыбиной по столу. - давай, возьмем еще по одной.
- И то верно, - преданно смотрел на него толстяк, похожий на кота.
В самый разгар застолья в буфете появилась председатель комитета греческо-советской дружбы, секретарь московского горкома Светлана Окунева, женщина климактерического возраста, отсутствие сексуальной жизни у которой компенсировалось ее ежегодными командировками на небольшой срок в Кащенко - бесполое, нервное и злобное существо.
– Забыли, – трагическим тоном прошептала она.
– Что забыли? - едва не разлил пиво Волопасов.
Забыли. Все бросились рыться в своих сумках и портфелях. И выясняется, что папка с аккредитациями как-то, осталась в ЦШК. В гроссмейстерской комнате, вероятно. В суете. И теперь без аккредитаций никто не пустит на пресс-конференцию. О-ё-ё…
все стали орать друг на друга, махать руками, хватаються за головы. И повалили толпой к Бутырскому.
Величественно появился полковник. Что за шум, что за бардак?! Вся компания сбивчиво изложила проблему, каются, убиваются, и с горячим убеждением тычут пальцами в сторону города.
Полковник побагровел.
Ледяным тоном он охарактеризовал состояние современных комсомольцев, взывающее к телесным наказаниям и сексуальным надругательствам.
- Под Москвой в 41-м мы таких расстреливали, - добавил он.
- Берем такси. – безаппеляционно заявила Окунева. - одна нога здесь, другая там.
- Должны успеть. - взглянул на часы Волопасов.
- Останешься за старшего, - напутствовал Антисема питерского писателя Сергея Сорокина, имевшего "проход всюду", как говорили злые языки благодаря тесному сотрудничеству с одним известным ведомством. - если грек прилетит, а нас не будет, задержи его как-нибудь до нашего приезда.
Вся делегация скатилась к выходу, у дверей аэропорта схватила тачку и помчалась назад в ЦШК.
Они выскочили у клуба на Гоголевском, как группа захвата. Возглавляли компанию Антисема с Волопасовым, за ними семенила Окунева и замыкал процессию толстяк в кепке. Волопасов взял у вахтера связку ключей и помчался вверх по лестнице. Остальные понеслись за ним по коридору, словно стая гончих.
- Они в гроссмейстерской комнате лежат, на столе, я помню! - вдогонку кричала Окунева.
Увидев эту четверку, завхоз Алексей Саныч изменился в лице и попытался создать непроходимую оборону. Однако толстяк похожий на кота, могучим плечом легко отстранил его, Волопасов повернул ключом в замке, и вся группа буквально вломилась в комнату.
Первое, что они увидели, и что заставило их застыть на месте от изумления, было чья-то голая задница. Волопасов и компания даже забыли на мгновенье, зачем пришли. «Задница» вскочила с пола и обернулась хорошеньким испуганным существом лет пятнадцати. Другое испуганное существо — с черными усами, в вельветовом пиджаке, при перстнях и кольцах и, пардон, спущенных брюках, — замерло в неестественной позе в кресле у окна, обнажая миру могучие достоинства мужской красоты.
Кто-то по-поросячьи завизжал (все не сразу осознали, что это была Окунева), Антисема всплеснул руками, а невозмутимый Волопасов стал звонить в милицию...
...В редакции юмористического студенческого журнала «Сатирикон», был выходной, но все были в сборе и занимались текущими делами. Волопасов склонился над своим довольно обшарпанным столом, главный редактор Григорий Петр — над своим, сверкающим лаком.
В гостях у них был их давний консультант, капитан МУРа Арон Жезлов, сидевший над диване напротив и зачитывавший милицейский протокол:
«Димитриос Макропулос, вице-президент греческой шахматной федерации, прибывший в служебную командировку в Москву на совещание в ЦШК СССР по вопросам выборов президента международной шахматной федерации (ФИДЕ), вел себя аморально и совершил мелкое хулиганство, а именно: дав 50 руб. в виде взятки завхозу клуба Котову А.А., привел в предоставленное ему на час помещение случайно встреченную у Центрального Телеграфа несовершеннолетнюю Александру Горячеву, 15 лет, ученицу 8 класса 25-й школы города Салехарда, приехавшую в столицу на всесоюзный турнир школьников по шахматам "Белая ладья" и, пообещав подарить ей бирюзовое колечко (стоимостью 15 руб.), совершил с нею половой акт в извращенной форме, но был изобличен и схвачен на месте правонарушения бдительной администрацией клуба и неравнодушными гражданами…» - то есть он прилетел раньше, другим рейсом, не поехал в гостиницу, а решил сразу заехать в клуб, без предисловий, ну и подцепил по дороге девку, ясно? - поднял глаза на внимательно слушающую аудиторию Арон.
- Неранодушные граждане - это мы, - ткнул себя в грудь Антисема.
- Вообще, насчет «бдительности» и «мелкого хулиганства» тут явно загнули: за развращение малолетних полагается шесть лет тюрьмы. - заметил Жезлов.
- Но согласился ли он работать на нас, учитывать интересы советских шахматистов в борьбе за первенство мира? - спросил Волопасов.
- Как будто, - пожал плечами Жезлов. - высказал желание сотрудничать...
- Таким образом, мы имеем дело с несчастным случаем на производстве! - поднял палец вверх Волопасов.
И все весело рассмеялись.