ЗВОНОК В МОСКВУ
"Победа и поражение часто зависят
от мимолётных обстоятельств".
Ямамото Цунэтомо. "Хагакурэ"
("Записи о сокрытом в листве"). 1709-1716.
СОДЕРЖАНИЕ
Декан-правонарушитель
Задание ректората
Опасные соседи
Вечер у костра
Мы звоним в Москву
Последний аккорд
Декан-правонарушитель
- Вас искал Степан Петрович.
Этими словами меня встретила лаборантка, как только я вошёл на кафедру. Я нахмурился. Степан Петрович Григорьев - наш декан - горазд на всякого рода выдумки, которые он привык решать за чужой счёт. Но делать было нечего, и я поплёлся в деканат.
Моё первое знакомство с деканом не доставило удовольствия ни мне, ни ему.
Шла экзаменационная сессия, я был включён в состав комиссии, сидел в аудитории и слушал ответы экзаменующихся.
Вдруг открылась дверь, и толстый лысый человек поманил меня в коридор.
- Этому хлопцу надо поставить "хорошо". Это мой племяш, - без предисловий начал он и подвёл ко мне чахлое существо с длинными волосами.
- Я сам посажу его отвечать тебе.
Я возмутился - и этому беззастенчивому "тебе", и то ли просьбе, то ли приказу - одинаково незаконным.
- Извините, оценивать я буду его знания, а не степень родства с Вами.
Толстяк удивленно посмотрел на меня и потащил своего подопечного к другому экзаменатору.
Впоследствии выяснилось, что у Григорьева вообще нет никаких племянников. К нему обращались те, кто хотел учиться в университете, не утруждая себя посещением лекций, чтением литературы и тому подобными скучными занятиями.
Вернее сказать, хотели этого те родители, которые платили Григорьеву за то, чтобы "учёба" их деток в вузе проходила гладко. Григорьев бесцеремонно "проталкивал" их на экзаменах, особенно и не скрывал этого, уверовав в собственную безнаказанность.
Поделать с ним ничего было нельзя, учитывая его прежние заслуги. Но сколько верёвочке не виться… Видимо, милиции надоело накапливать материал на Григорьева, и он был задержан при получении очередной взятки.
Роль непутевого прожигателя жизни из Тбилиси сыграл оперативник, служащий в органах внутренних дел Грузии и приехавший отдохнуть в наши края.
По договоренности ведомств он был включен в операцию. Как абитуриент поселился в общежитии университета, заставив вздыхать девушек-соседок, и обратился прямо к Григорьеву с просьбой помочь в поступлении в университет за определенную сумму.
Григорьев заломил несусветные деньги с выходца с Кавказа, рассчитывая хорошенько "пощипать" его толстый кошелёк. Тот согласился и передал меченые деньги Григорьеву прямо в его кабинете.
Через минуту туда вошли оперативные работники и понятые. Под ультрафиолетовой лампой на банкнотах проявилась четкая надпись "Взятка", написанная невидимыми чернилами.
Уголовное дело по статьям "злоупотребление служебным положением" и "взяточничество" возбуждать не стали, а просто попросили его уйти "по собственному желанию" в связи с ухудшившимся состоянием здоровья.
Я так подробно рассказываю о бывшем декане, потому что, будь на его месте другой человек, ситуация, в которой я оказался со своими студентами, могла бы быть совершенно иной. Стоило только больше узнать о районе, куда нас направляют.
Задание ректората
Но до такого поворота событий было еще далеко. А пока я стоял перед кабинетом декана, до последнего надеясь, что вызов окажется без серьезных последствий.
Наконец, решился и просунул голову в дверную щель:
- Вызывали, Степан Петрович?
- А-а-а. Хорошо, что пришли так быстро. Хочу сообщить Вам важную новость.
Ректорат поручает Вам организовать студенческую помощь подшефному колхозу. Нужно помочь с уборкой овощей. А для стройотряда есть прямая задача - помочь достроить то ли коровник, то ли курятник, на месте разберётесь.
И учтите, наряды будет "закрывать" бухгалтерия колхоза, ребята смогут заработать хоть какую копейку.
- А как же - я назвал две фамилии, - ведь обычно они ездят на практику со студентами.
- У них новые спецкурсы, их нельзя снимать из расписания.
Спорить было бесполезно. По традиции старшие курсы на подобные мероприятия не привлекались. Считалось, что они слушают важные спецкурсы, пишут курсовые и дипломные работы.
Отдуваться за всех приходилось первому и второму курсам. То же касалось преподавателей. Недавние выпускники вузов, "молодые специалисты", были созданы для того, чтобы на них "возили воду".
Колхозы как форма аграрного хозяйства еще продолжали существовать, но их несостоятельность была очевидной. В том числе, потому что им постоянно требовалась бесплатная рабочая сила в виде "шефской помощи", а кто это будет - госслужащие, военнослужащие, студенты, научные работники - неважно.
Сами колхозники жили по принципу "Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё" и растаскивали по домам то последнее, что ещё оставалось от колхозного добра.
- Райком партии обещал, что студенты помогут, - продолжил декан.
- Райком обещал, пусть райком и помогает, - мелькнуло в голове.
Но произносить эти слова вслух было нельзя. Во-первых, потому что нельзя. Во-вторых, потому что райкомовские, действительно, тоже выезжали полным составом на уборку картошки.
Мне предстояло провести организационное собрание со студентами, получить в столовой продукты на первые дни, взять на складе спортинвентаря два велосипеда (незаменимое транспортное средство на селе), назначить день отъезда, заказать на этот день автобус, познакомиться хотя бы бегло с картой местности - где и что?
В лучшие годы колхоз планировал расширить в этих местах посевные площади и завести пчеловодческое хозяйство. Теперь хотя бы сохранить часть того, что было раньше!
Стараниями того же Григорьева половина студентов была освобождена от "помощи селу" по состоянию здоровья. Танцевать на дискотеке до двух часов ночи здоровья им хватало.
Набралось 15 человек из них две студентки, явно довольных таким соотношением лиц мужского и женского пола.
Разместились по двое в заброшенных домиках бывших колхозников, которым удалось перебраться в город. Я на правах руководителя занял отдельный домик. Чтобы сделать эти избушки на курьих ножках пригодными для проживания, потребовался остаток дня. Еле отскоблили грязь, въевшуюся в дерево.
Утром позавтракали привезёнными продуктами и пошли искать бригадира, который должен был показать нам наши рабочие места.
В эти дни я впервые стал сомневаться в мудрости и смекалке народа, превозносимыми в фольклоре (пословицы и поговорки, сказки и др.).
Толчком к этому послужил случай, свидетелем которого я был сам.
Из каких-то остаточных фондов "Россельхозтехники" колхоз получил новенький очиститель зерна (Kornreiniger) производства ГДР.
В приёмный отсек умной машины засыпалось зерно, и, мигая разноцветными лампочками, машина сортировала его на продовольственное, семенное и фуражное (кормовое).
Очиститель доставили на грузовой машине с откидными бортами. Нужно было выгрузить этот агрегат на землю и отпустить шофёра. Больше всего очиститель напоминал зелёный шкаф весом килограмм под сто пятьдесят.
Бригадир долго чесал в затылке под тихую ругань шофёра и, наконец, пошёл в правление за подмогой. Вернулся ещё с двумя мужиками. Втроём стали совещаться и решили спустить очиститель по наклонным доскам через откинутый задний борт.
Раздобыли три доски, забросили их концы в кузов и стали сдвигать на них очиститель. Доски оказались гнилыми и треснули на середине пути. Умный немецкий аппарат с грохотом и треском рухнул на землю, придя в полную негодность.
Мужики совершенно невозмутимо закурили, снова посовещались и решили представить дело так, будто очиститель поступил к ним уже в повреждённом виде.
Для этого составили акт, подписали сами и хотели, чтобы я тоже его подписал. Я отказался. У меня в голове не укладывалось, как можно с такой лёгкостью "угробить" чудо немецкой аграрной техники. Казалось, что сделано это нарочно. К этому времени к моей "упёртости" все уже стали привыкать и особо не настаивали.
В другой раз я наблюдал, как бригадир погрузил на колёсный трактор два мешка комбикорма, взятые на складе, и, проезжая мимо своего дома, ловким, отработанным движением перебросил их через забор на свой участок. Для подкормки собственной домашней живности он делал это регулярно.
Такие "мелочи", как запуск кур и гусей из личного хозяйства на крытый колхозный ток также считались в порядке вещей.
У меня сложилось впечатление, что бригадир сам не знает толком, чем нас занять. Его задания начинали дублировать друг друга. Дневную норму по картошке/морковке мы выполняли к обеду.
Обедали в столовой колхоза (за это у нас вычитали из ещё не заработанных денег) или готовили сами по очереди. Стройотряд заканчивал ремонт и утепление коровника. Здесь смогут зимовать до 10-12 коров. Столько надо еще найти!
Опасные соседи
Я решил съездить в близлежащую деревню, до которой, судя по карте, было всего ничего, докупить кое-что из продуктов, узнать местные новости.
Предупредил ребят, что меня не будет часа три. Взял велосипед, начал крутить педали. Сначала заехал в сельпо (сельское потребительское общество - в советское время аналог кооперативного магазина).
Продавщица, симпатичная женщина средних лет, уже закрывала магазин, но задержалась, чтобы отпустить мне товар.
Живёт она рядом, в соседнем доме. Зовут Аня (на городской лад) или Нюра (по-деревенски).
Я набил рюкзак макаронами, крупами, китайской тушёнкой, российской сгущёнкой, рыбными консервами.
Перекинулся парой слов с продавщицей:
- Что, молодёжь-то у вас в деревне есть?
- Есть, мил-человек, как не быть, - сказала она, - почему-то оглядываясь на дверь.
- Но лучше, если бы ее и не было. Хотя мне грех жаловаться. Каждый месяц выполняю план за их счет.
- А клуб есть?
- Есть и клуб. Только ходят в него одни старики в домино играть.
- А чем же молодёжь занимается?
- Днём работают в городе кто где, да и то не все. В деревне, понятно, никакой работы нет. Собираются вечером у речки, разводят костёр, песни поют под гитару, картошку пекут, водкой наливаются.
Верховодит у них местный парень. Зовут Николаем, но он велит называть себя "Кела". А подружка у него Татьяна, так её, прости, Господи, прозвали "Муха". Ну, заболталась я с вами, пора мне. -
Видно было, что она не хочет продолжать разговор на эту тему.
Простившись с продавщицей и пообещав приезжать ещё - "для выполнения плана", я тронулся в обратный путь. Где-то метров за триста до нашего лагеря я услышал шум падающего дерева.
"Кому это пришло в голову валить здесь лес?" Дальше меня ждал сюрприз: на обочине стоял автозак - грузовик для перевозки заключенных, не специальный, а переделанный из обычной полуторки. У кабины стоял человек в солдатской одежде и держал в руках автомат. Второй солдат с автоматом стоял в отдалении. А мимо них сновали какие-то люди в чёрных робах. В руках у них были двуручные и одноручные пилы, у некоторых - бензопилы.
- Дезертиров ловите? - спросил я в шутку у солдата.
- Давай, проезжай!
- Вот как вы проверяющих встречаете? Почему оцепления нет? - я решил разыграть конвой. - Доложите обстановку.
Солдатик смутился:
- Извините, товарищ проверяющий! Нас никто не предупредил.
Осужденные в количестве 15 чел. содержатся в исправительно-трудовой колонии общего режима… назвал номер.
Конвоирование к месту работы, а также съём с работы осуществляется согласно заявке на конвоирование. Нарушений режима нет. Начальник конвоя… назвал фамилию.
- А оцепления здесь не нужно, - добавляет он. - Бежать некуда. Кругом тайга.
- Нужно быть бдительнее, - напутствую я стражников.
Лица у них вроде нормальные. Бедолаги наверняка подались на эту работу, потому что другой просто нет.
- А вы откуда с проверкой будете? - видно, в последний момент у паренька зашевелилось сомнение.
- Из общества "Знание", - хочется сказать мне.
Но вместо этого я говорю:
- Проверка внеплановая. Если будет необходимо, вам сообщат подробности.
На этой загадочной фразе мы расстаёмся.
У нас небольшое ЧП. За один день из домов пропали тюбики с зубной пастой, флаконы с одеколоном, запас чёрного чая в пачках. Дежурные ходили за водой к колодцу и на полчаса оставили дома без присмотра.
Когда возвращались обратно, заметили, как в одном месте между деревьев мелькнула чёрная куртка. Документы и деньги на месте, пропало только то, что названо. Но всё равно надо идти к зекам объясняться, иначе в следующий раз утащат тебя самого вместе с домом.
Разгадка этой кражи проста: Наши доморощенные Менделеевы научились выделять спирт из одеколона и варить наркотический напиток чифир из чая.
Конвой другой. Объясняю начальнику конвоя, что хотел бы поговорить со старшим отряда. "Не положено! Оформляйте посещение в установленном порядке".
Дорогая красивая зажигалка меняет хозяина, а я получаю возможность поговорить со старшим. Зовут его Алексей. Один глаз закрыт повязкой. Отходим в сторону. Присаживаемся на ствол спиленного дерева.
Я жалуюсь Алексею, что, скорее всего это его ребята шарили в домиках и так мастерски, что не оставили никаких следов. Но он, похоже, и не слушает меня. Чувствуется, что ему самому хочется выговориться после долгого молчания.
Осторожно расспрашивая, узнаю его историю.
Работал на морском контейнерном судне. Ходил и в ближние, и в дальние рейсы. В тот рейс, который сломал ему жизнь, перевозили контейнеры с техникой из Ниигаты.
Чтобы забрать весь груз целиком, транспортная компания договорилась с судовладельцем, что часть контейнеров будет транспортироваться на палубе, как палубный груз.
На море начался шторм. Крепёжный трос лопнул и концом ударил Алексея по лицу. От удара он лишился одного глаза. Был комиссован и признан негодным к служению во флоте. Устроиться на новую работу не смог. Ушла жена. Начал пить.
Надо сказать, что работа на судне, всё равно на каком - пассажирском, грузовом, рыболовном - накладывает на человека разительный отпечаток.
Экипаж судна размещается в удобных каютах. Есть общее помещение для обеда, совместного отдыха или собраний - кают-компания. Моряк получает горячее питание, чистую одежду, время для отдыха. Как в армии, не надо ни о чем думать, достаточно выполнять приказы начальства.
Я знал бессемейных моряков, которые оставались жить на судне, когда корабль приходил в порт родного города. Так им было удобнее и привычнее.
Когда после полугодового отсутствия в порт возвращается рыболовецкое судно, город замирает в ожидании. Экипаж выполнил и перевыполнил план. Улов передавался прямо в открытом море на большие суда-базы для переработки. Теперь моряки убеждены, что они хозяева города, и им "всё можно".
Помню дикий случай, который произошел в центре города в середине дня. Накануне в порт возвратилось рыболовецкое судно. По центральной улице, выходящей к морю, шла молодая, красивая, нарядно одетая женщина. Вдруг рядом с ней, как из-под земли, возникли трое моряков.
Один из них, не говоря ни слова, подхватил женщину, перекинул её через плечо, как мешок с картошкой, и понёс, судя по направлению, на судно.
Двое других шли по бокам. Женщина голосила на всю улицу, отбивалась руками и ногами, но "моряк" держал её железной хваткой. На судне её ожидало неминуемое групповое изнасилование.
На улице были десятки прохожих, но никто не вмешивался. Я был далеко и даже не успел сообразить, как действовать, когда ситуация изменилась. Спас женщину морской офицер в новенькой форме, видно, недавний выпускник высшего военно-морского училища.
Он явно был неплохим боксёром. Прежде всего, он обезопасил женщину, оторвав её от насильника. Потом провёл короткий боковой удар ("хук") тому в челюсть. Удар кажется лёгким, но на самом деле оглушает: от него мутится в голове, перед глазами плывут черные точки, теряется равновесие.
"Моряк" был крепким орешком. Он оправился от удара и медленно вынул из кармана нож с выкидным лезвием. Офицер положил руку на кортик - личное оружие офицеров ВМФ, которое носит скорее парадный, а не боевой характер. Но кинжал есть кинжал.
Осталось неизвестным, пустил бы молодой офицер свой кортик в ход или нет. Улица вдруг ожила, загудела. Вокруг троих негодяев образовалось кольцо из возмущенных, негодующих людей.
Запахло самосудом. Троица что-то лепетала о том, что они хотели просто пошутить. Наглость слетела с их опухших от пьянства лиц, как чешуя.
Я рассказываю Алексею об этом случае, он пожимает плечами: во флоте, как и везде, люди разные. Мужиков тоже понять можно, полгода без женщины.
- Вы их оправдываете?
Алексей морщится:
- Чего их оправдывать? Им прямая дорога в тюрьму. А там с такими, как они, разговор короткий. Был Коля, станет Оля, и будет такой Коля-Оля до конца срока кукарекать из-под нар ("опетушат"), парашу зубной щёткой чистить и братву ублажать.
Но и баба должна соображать, в каком виде идёт в порт. Толпа голодных мужиков, а у неё вместо платья - две пёстрых тряпки, и титьки наружу. Может, это вообще проститутка, пошла на "работу"?
Я теряюсь. В словах Алексея много горечи.
Жизнь самого Алексея катилась под откос. По пьяному делу - драка. Суд. Условный срок. Новая драка. Новый суд. Реальный срок: два года исправительно-трудовых работ.
- Живём в колонии, работаем на лесоповале, на работу привозят, с работы увозят.. А ты, студент, нашёл, о чём горевать: "зубная паста" да "одеколон".
- Я не студент, а преподаватель, - машинально поправляю я.
- Всё одно - студент. Вот у меня сестрёнка - студентка. В институте культуры учится, - с гордостью говорит Алексей. - Навещает меня. Письма пишет. Передачи шлёт.
Чувствуется, что сестра - единственная ниточка, связывающая его с внешним миром.
Я спрашиваю у Алексея, не нужно ли ему чего, и прошу поговорить с ребятами из его отряда, чтобы набег не повторился.
Он кивает головой, и мы прощаемся.
Вечер у костра
Прошла неделя, и мои студенты заскучали. Делать по вечерам абсолютно нечего. Даже девушки, кажется, утомились от повышенного внимания к себе и "прогулок при луне".
- Давайте или сами разведём костёр у реки, - предлагает Аркадий, - или сходим на чужой огонёк. Посидим, погреемся, послушаем, как люди живут.
Мне эта идея не нравится, но навязывать свою точку зрения я не хочу. Как живут здесь люди, я знаю. "Будущее нуждается в происхождении", - сказал один философ.
Идти и недалеко, и неблизко. Выходим так, чтобы придти не первыми. Наших собралось к костру восемь человек - это половина отряда. Деревенских примерно столько же.
Последним приходит широкоплечий парень со спутанными волосами. Руки, как грабли. Это и есть "Кела"-Николай. От переселенцев с юга, от бывших одесситов он мог узнать эту форму своего имени - "Кела".
Рядом с Николаем садится миловидная черноволосая девушка. Очевидно, это и есть дама его сердца, "Муха"-Татьяна. На коленях она держит гитару. С чего это, интересно, она "Муха"? Миниатюрная? Прилетит и улетит?
Николай вопросительно смотрит на нас: кто такие?
- Пришли познакомиться с соседями. Хлеб да соль! - говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно приветливее.
- Ем да свой, а ты рядом постой! - слышу в ответ эту дивную формулу крестьянского "гостеприимства".
На этот случай у меня есть с собой "противоядие". Достаю из внутреннего кармана плаща плоскую бутылку виски.
- За знакомство.
Николай оживляется:
- С этого и надо было начинать, чудак-человек.
"Муха" кривит губы, ей хочется, чтобы внимание собравшихся было направлено на неё.
Бутылка виски расходится за один круг. Николай подмигивает и, как фокусник, извлекает из сумки большую зелёную бутыль, в которой плещется мутно-белая жидкость. "Самогон! - соображаю я. - Теперь молись, чтобы не отравиться и выжить".
"Муха" берёт на гитаре несколько аккордов. Наконец-то Николай обращает на неё внимание.
- Спой "Наследство".
Это песня "дворового" репертуара, её исполняют многие самодеятельные певцы, авторство приписывают Северному.
Герой песни получает в наследство, а потом теряет:
"20 метров крепдешина,
Пудру, крем, одеколон,
2 бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
2 атласных одеяла
И спортивные трусы".
Каждая строчка требует страноведческого комментария.
Голос у "Мухи" чуть хриплый, но приятный. Я замечаю, как она переглядывается с Аркадием, улыбается ему. Надеюсь, у них хватит ума не заводить "отношения" на глазах Николая. Кажется, и он заметил эти взгляды, насупился.
Вечер идёт своим чередом. НО:
Тревога! Исчезла "Муха". Нет у костра и Аркадия.
Совсем с ума посходили! Когда только успели? И на что они рассчитывают?
Что Николай пьяный уснёт под кустом, как это наверняка бывало в тёплые ночи?
Он бушует:
- Своими руками задавлю этого гада . Убью!! - и пусть меня посадят. Ждите гостей и готовьте место на кладбище.
И этой бл.ди "Мухе" не сдобровать. Наголо обрею.
Свита Николая старается успокоить своего вожака и увести его домой. В наш адрес звучат угрозы.
Однако один парень из его компании, оглянувшись по сторонам, тихо говорит мне:
- Уносите ноги отсюда. Николай вам этого не простит. Почитай, из-под носа увели девушку.
- Разве она не местная?
- Нет, приезжает из города погостить к тётке. Говорит, воздух здесь целебный. С Николаем, то бишь с Келой, встречается недавно.
Так что, дуйте из деревни да побыстрее. Переживёте завтра, послезавтра можете не пережить.
- Всё так серьёзно?
Парень пожимает плечами.
- Думайте сами, покуда головы не поотрывали.
- А что это ты так о нас заботишься?
- Я дальше учиться хочу, а не в тюрьме сидеть. А с Николаем одна дорога - в тюрьму.
Аркадий возвращается в лагерь только под утро. На все упрёки, расспросы, советы отмалчивается и только машет рукой.
Видно, крепко его зацепила, эта Муха.
Но как же ты мог так подставить своих товарищей, Аркадий, дорогой? Это тебе не город, где всё проще: сняли плащи с вешалки и исчезли, растворились в темноте, держась за руки. Здесь свои правила. Если девушка "гуляет" с парнем, то "отбить" её - значит вызвать смертельную вражду.
А я, получается, "руководитель" хренов, распивал спиртное с хулиганьём, которое может покалечить моих ребят. Я ведь только хотел наладить мирные отношения с местной публикой.
Мы звоним в Москву
5 часов утра. Никто не спит. Надо что-то делать. Николай слов на ветер не бросает. Протрезвеет и ещё более озлобленный кинется со своими
подручными сводить с нами счёты.
Массовое убийство в станице Кущёвская на Кубани в 2010 году, ужаснувшее всю Россию, еще впереди, но его модель формировалась одинаково для всех городков и деревушек, в которых преступные группировки безнаказанно терроризируют население при попустительстве властей.
Запугивание, насилие, вымогательство, расправа (вплоть до убийств) с теми, кто осмеливается возражать. Я отвечаю за жизнь и безопасность этих молодых людей, хотя сам не намного старше их. Угораздило же нас пойти к этому чёртову костру! Но я обязан вытащить всех отсюда.
Прежде всего, надо понять, сколько времени у нас остаётся до грозящей нам бедой встречи с Николаем
Собираю всех студентов, объясняю ситуацию, объявляю "мозговой штурм".
Скорее всего, нападения нужно ждать ближе к вечеру. Во-первых, стемнеет, и нападающие смогут воспользоваться своим преимуществом в знании местности. Во-вторых, какая-то часть нападающих будет до вечера занята на работе, и остальные будут их ждать. Значит, в нашем распоряжении около12 часов, с 5.00 до 17.00.
Два других ключевых вопроса - транспорт и связь. Если мы срочно эвакуируемся, то на двух велосипедах далеко не уедешь. Сотовой связи ещё и в помине нет.
Радиотелефоны есть у военных, милиции, начальников геологических партий, председателей колхозов и других учреждений и физических лиц такого же ранга.
- Хорошо бы, нам помог кто-то из деревенских, - говорит одна из девушек. "Идея хорошая, но кто это мог бы быть?" Вспоминаю о продавщице Ане (Нюре). Когда она говорила о Николае, восторга в её голосе не было.
Основная группа остаётся на старом месте в лесу. Я назначаю дежурных, а сам с двумя студентами покрепче отправляюсь в деревню, стараясь никому не попадаться на глаза. Но ещё рано, и до дома Ани мы добираемся незамеченными.
Стучим. Видимо, она тоже встаёт рано и откликается почти сразу:
- Кто там?
Мы называемся, и она открывает дверь. Вид у неё испуганный, лицо заплаканное.
- Что случилось, Анечка?
Оказывается вчера, ближе к полуночи, к ней заявился один из подручных Николая и передал его распоряжение - нам продукты не отпускать. "Иначе навестим тебя "всем колхозом". - "Да, начали нас обкладывать", - мелькает мысль.
Мы рассказываем свою историю. Аня всплескивает руками. "Как же вы это сами напросились на неприятности?"
- А председатель в деревне?
- Нет его, уехал в райцентр.
- А начальник милиции?
- Уехал в соседнее село разбираться с дракой на свадьбе.
- Что же нам делать?
- Звоните в район или область. Николай мог перекрыть дорогу из деревни, а лесом вы не пройдёте. Вот только все телефоны под замком. Хотя нет, в гараже есть еще один телефон. Гараж должен быть открыт.
Мы благодарим Анну и идём искать гараж. Дверь, к счастью, открыта. На столе в деревянном шкафчике телефон. Снимаю трубку, жду.
"Телефон для меня, как икона" (Высоцкий).
Через некоторое время раздается голос телефонистки:
- РУС (районный узел связи), Петрова. Это ты, Илья?
- Это не Илья.- Я представляюсь. - Мне срочно нужна связь с районной или областной милицией.
- Линия неисправна, связи нет ни с районом, ни с областью.
- Что же делать? Нам срочно нужна помощь, в опасности жизнь людей.
Телефонистка колеблется:
- А почему вы говорите из гаража?
- Так все остальные телефоны заперты.
- А где Илья?
- Скорее всего гуляет на свадьбе.
- Какой номер вам нужен?
- Вызовите 02, я всё им объясню.
- Соединение с МВД только с разрешения начальника милиции.
- Очень вас прошу. Иначе может произойти несчастье.
Я объясняю женщине ситуацию.
В трубке новый голос:
- Облус (областной узел связи), Мищенко. Петрова, переходи на спецсвязь через спутник. Под мою ответственность.
Мищенко слышала наш предыдущий разговор с Петровой.
Сигнал в трубке становится громким, чистым, но с гулким эхом.
- Дежурная часть МВД. Что у вас случилось?
- Ещё не случилось, но может случиться.
Я - руководитель отряда студенческой помощи колхозу. Нас 16 человек. Живём практически в лесу.
Из-за бытового конфликта нам угрожают жители соседней деревни - молодые правонарушители.
Сегодня вечером они хотят напасть на наш лагерь. Угрожают убийством члена нашего отряда.
С районной и областной милицией связи нет.
- Ваш номер установлен. Мы всё проверим. Оставайтесь у аппарата. Если это ложный вызов, ответите по закону. Если вам действительно нужна помощь, она будет вам оказана.
Дежурный уточняет детали, спрашивает, есть ли свидетели угрозы убийством.
- Восемь студентов и я готовы дать свидетельские показания. И группировка Николая неоднородна, - вспоминаю я паренька, который хочет учиться дальше.
Мы возвращаемся к отряду. Один студент остаётся у телефона. Будем ждать. Около двух часов дня в небе слышен гул вертолёта. Он пролетает прямо над нашим лагерем. К нам, запыхавшись, бежит студент, дежуривший у телефона. С борта вертолета поступило распоряжение собрать весь отряд в гараже, закрыться изнутри и никому не открывать, пока не прибудет милиция.
Примерно через час, который проходит в страшном напряжении, на дороге появляется милицейский вездеход "газик". Я бегу его встречать. Из него выходят на землю два автоматчика, проводник со служебной собакой, седой мужчина - начальник милиции, которого забрали прямо со свадьбы. Конфликт к его приезду был уже погашен, и он остался, чтобы поздравить новобрачных.
Начальник милиции знает, где дом Николая, и уверенно ведет нас к нему. У калитки один автоматчик жестом останавливает группу, а сам входит во двор, поднимается на крыльцо, стучит в дверь. Нет результата.
Автоматчик входит в дом и через несколько минут появляется обратно, ведет человека в наручниках за спиной. Это - Николай. До него, кажется, ещё не дошло, что он задержан.
- Что, Николай, доигрался-допрыгался? - говорит начальник милиции. - До Москвы дошли твои художества. Ты еще по суду оплатишь вылет вертолёта.
Позже я узнал, что после быстрой оперативной проверки наше дело было доложено замминистра К. Он распорядился немедленно принять необходимые меры.
Клубок преступной деятельности группировки Николая разматывался дальше уже без нашего участия. Была доказана его причастность к совершению преступлений. Члены ОПГ, включая самого Николая, были осуждены на различные сроки лишения свободы. Некоторым преступникам удалось бежать, в том числе за границу
Последний аккорд
Я думал, что вся история с нашим "трудовым фронтом" на этом закончилась, но не тут-то было. В октябре в мой почтовый ящик пришла открытка. Меня просили позвонить в областное управление связи по указанному номеру.
Я набрал номер с телефона дежурной по общежитию, представился и с удивлением услышал, что со мной хочет поговорить начальник управления. "Соединяю", - сказала секретарша, и я услышал в трубке приятный баритон:
- Добрый день, - голос назвал меня по имени-отчеству.- Вы можете мне прояснить один вопрос? По моим данным, телефонистки Мищенко и Петрова нарушили инструкцию о пользовании служебной связью. Говорят, вы были в этой истории действующим лицом. Вот сейчас мы думаем, как их наказать. Что вы можете сказать на этот счёт?
- Их не наказывать, а поощрять надо. Можно сказать, они предотвратили преступление, может быть, даже гибель людей. - И я коротко рассказал начальнику управления связи о том, что произошло в сентябре.
- Ну, это меняет дело! Наказывать Мищенко и Петрову мы, конечно, не будем. Но и поощрить я их не могу: ведь порядок они всё же нарушили. Оставим всё как есть, пусть спокойно работают.
Я поблагодарил своего собеседника и посчитал всю эту историю, наконец, законченной.
P.S. События, описанные в этих заметках, произошли более 40 лет назад, поэтому я не ручаюсь за точность всех деталей.
Но главное я помню отчётливо: старый телефонный аппарат с дисковым набором, стоящий в колхозном гараже, - "мимолётное обстоятельство", от которого часто зависят победа и поражение.