Подмосковье.
Уже больше недели город Ногинск просыпался под моросящий дождь. Мрачное небо неумолимо нагоняло тоску. В такие дни кажется, что люди перестают улыбаться, или не умеют вовсе. Все спешат по своим делам с угрюмыми лицами, и то если только это необходимо, а в основном стараются отсидеться под защитой своих крыш, все больше злясь на матушку-природу.
Сегодня, наконец, долгожданное солнышко пробилось сквозь серость туч. Теплые, нежные лучи проникли между узких полос не до конца задернутых штор в комнату спящей девушки: ее черты лица поражали удивительной мягкостью, волосы беспорядочно разметались светлыми прядями по подушке. Она так крепко спала, что казалось, совсем не дышит, лишь вздрагивание длинных, загнутых ресниц, да иногда промелькнувшая легкая улыбка говорили о том, что девушка видит хороший сон.
Все в комнате была собрано, приготовлено к перевозке: в углу одна на другой стояло множество коробок, у стены аккуратно составлена разобранная мебель, тут же разместились несколько сумок и два объемных чемодана. Лишь неснятые шторы да широкая деревянная кровать, на которой спала девушка, капризно оставались на своих местах, словно говорили: «Мы никуда не поедем!» В комнате стояла такая тишина, будто сама собранная мебель, свернутые ковры и даже светло-бирюзовые обои на стенах берегли сон своей хозяйки, которая, проснувшись, может покинуть этот уютный уголок надолго или навсегда. С самого детства она уделяла этой комнате массу внимания, превратив уголок в большой квартире в маленький уютный собственный мир, в который всегда спешила вернуться. Все минуты радости, счастья, вдохновения, победы или наоборот чувства разочарования, обиды, печали – все прочувствовали эти стены вместе с ней, и теперь не хотели отпускать от себя.
Дверь спальни открылась, вошла женщина средних лет с модной прической. Несмотря на раннее утро, одета она была в домашнюю, но при этом очень стильную и элегантную одежду, явно недешевую. Даже без умело нанесенного макияжа ее все равно можно было назвать очень красивой женщиной. Она не стала проходить вглубь комнаты, а у самой двери произнесла приказным тоном: «Эмм, вставай! Уже приехали грузчики, начнут с твоей спальни».
Голос ее был достаточно приятным, с небольшой грудной хрипотцой, но это было сказано таким тоном, что было ясно – в ответ она ждет беспрекословного подчинения. Женщина несколько секунд наблюдала за спящей девушкой, затем быстрыми шагами подошла к кровати. Статность осанки и грациозность походки наверняка привлекали уйму мужских глаз, и многие из них, чтобы наслаждаться этой красотой, смогли бы простить и повелительный тон, и все ее капризы.
Услышав сквозь сон приказ проснуться, спящая девушка никак не могла открыть глаза, но сразу ответила: «Хорошо, мама».
Они не были похожи друг на друга: мать – брюнетка с темно карими глазами, а дочь – блондинка с серо-зелеными. Лишь хорошо очерченные пухлые губы напоминали о родстве. Девушка без промедления поднялась. Прозрачная ночная рубашка почти ничего не скрывала: не очень большая, но правильной формы грудь, тонкая талия, изящество ног – все говорило о стройности её телосложения. Мать оглядела ее сквозь рубашку, почти беззвучно фыркнула себе под нос, резко развернулась на каблучках домашних туфель и вышла из спальни. Дочь хотела что-то спросить, но не успела.
Имя у девушки было необыкновенное – старинное, великокняжеское – Мирослава. Ей самой, однако, оно никогда не нравилось, казалось слишком вычурным. Поэтому при знакомстве она частенько стеснялась его произносить. Имя это она получила в честь родной бабушки по отцовской линии. Мирослава родилась, когда бабушки уже не было в живых, но в семье сохранились портреты и фотоальбомы. Мирослава знала, что генеалогическое древо ее семьи украшали многие прославленные и благородные имена представителей дворянских родов. Часто отец говорил о том, что фигура, спокойный и кроткий характер, прилежность во всем, добродетель, целеустремленность в делах – все это досталось ей от бабушки. На что мать, по непонятным причинам, всегда ухмылялась. Лишь спустя несколько лет Мирославе удалось узнать, отчего так странно вела себя мать. Родителей своих Мирослава любила одинаково, хотя с отцом чаще находила общий язык.
Отец был с детства близорук. Очки по наследству достались и дочери, но они не портили ее лица. Из-за очков и из-за имени у нее сложился целый ряд комплексов, которые мешали, особенно в детстве: ребенком она не любила смотреться в зеркало, и даже в юности, разглядывая свою внешность, Мирослава не находила в себе ничего яркого, броского, как у других девчонок. В этом они были похожи с отцом – Алексеем Николаевичем. По натуре он был тихим, спокойным и бесконфликтным человеком. Но высочайшая организованность, и пунктуальность даже в мелочах выгодно выделяли его среди других. А его необычайная работоспособность и постоянное стремление к повышению своего профессионального уровня помогли ему не просто сделать блестящую карьеру, но и за относительно короткий срок стать одним из лучших специалистов в своей сфере. Именно в это время на него и обратила внимание Ольга Дмитриевна – мать Мирославы. На одной из вечеринок она сама подошла к нему, пригласила на танец. Даже в самых смелых своих фантазиях Алексей Николаевич не мог себе и представить, что такая красавица захочет с ним общаться. Свою внешность он считал весьма посредственной и непримечательной, тогда, как её окружали в то время самые красивые и статные молодые люди, намного моложе его. Все знакомые были просто шокированы тем, что тихий, воспитанный Алексей смог покорить такую красотку. Многие тогда шушукались по этому поводу: кто жалел его, зная Ольгин своенравный, взбалмошный характер, кто завидовал. Сам Алексей с первого взгляда так полюбил свою жену, что даже не замечал, как легко и бесцеремонно ей удавалось использовать его чистые чувства в своих интересах. Он был старше жены почти на 13 лет. В доме все происходило так, как пожелает и прикажет Ольга. Алексей беспрекословно выполнял все ее капризы и пожелания, из-за нее он даже разорвал дружбу со своим лучшим другом детства, когда тот попытался объяснить ему, что Ольга ловко затуманила Алексею мозги. Жили они в соответствии со своим положением и статусом: Алексей был банковским работником. И благодаря своему трудолюбию и блестящему интеллекту довольно быстро стал занимать одну из позиций высшего руководства банка. По вечерам он всегда спешил к любимой жене, беспредельно балуя её своим вниманием и подарками. Вскоре на свет появилась Мирослава. С этих пор Алексей с особым трепетом, удвоенной заботой относился не только к жене, но к и ненаглядной доченьке. Первое время Ольга даже ревновала супруга к дочери, ей казалось, что теперь все внимание достается только Мирославе.
Вскоре Судьба распорядилась так, что у Алексея Николаевича появилась возможность стать владельцем собственного коммерческого банка. Какие усилия для этого пришлось приложить, и через какие нервы пережить в те необузданные девяностые – известно только Богу! Тяжело приходилось всей семье: Мирослава помнила, как иногда водитель отца приезжал за ней с мамой и увозил к незнакомым людям пожить на какое-то время, или их и вовсе отправляли за границу. Очень часто приходилось жить под неусыпным надзором охраны... Но это окупилось сторицей и теперь, по настоянию супруги, отец перевозил семью в Москву. Этим долгожданным переездом он облегчал жизнь не только себе, но и жене, и дочери, и даже личному водителю. Каждое утро Василий был вынужден гнать автомобиль в Ногинск за Алексеем Николаевичем, но, глубоко уважая своего шефа и, стараясь во всём соответствовать ему, за многие годы своей работы с ним, он опоздал всего лишь один раз, да и то из-за чужой аварии на дороге. Ольга Дмитриевна всегда мечтала жить в столице, Москва манила её своей роскошью, морем огней и массой возможностей окунуться в безумный водоворот разгульной жизни столичной богемы. В отличие от жены, дочь совсем не хотела переезжать, несмотря на то, что и ей проживание в Москве упрощало жизнь. В ее планах была работа по избранной профессии – специалистом по рекламе. Именно в столице ей открывалась широкая перспектива в достижении намеченных планов.
Несколько лет тому назад Алексей Николаевич выстроил дом на Рублево-Успенском шоссе. Сам он в силу своей природной скромности, не особо тяготел к роскоши. Но статус владельца одного из московских банков во многом обязывал. Да и Ольга Дмитриевна настаивала именно на этом месте. Случилось так, что сразу же после окончания строительства этого дома, к Алексею Николаевичу обратился его давнишний приятель с просьбой немного пожить в нём со своей семьёй, пока тот, не уладит некоторые формальности со своим жильём. Алексей Николаевич, естественно согласился, не раздумывая, о чём потом, после случившегося, долго жалел. О трагедии, разыгравшейся в своём доме, Алексей Николаевич сначала узнал из утренних газет, так же, как и о том, что вся семья приятеля погибла от рук грабителей, ночью проникших в дом. Алексей Николаевич глубоко переживал всё это и ещё долго считал себя косвенным виновником этого чудовищного преступления, этой кровавой бойни, в которой не пощадили даже и детей. Хотя у следствия и были предположения, что это был не банальный грабеж, а преднамеренное заказное убийство, но доказательств не нашли, а может быть и не захотели искать. С тех пор Алексей Николаевич невзлюбил этот дом, он навевал на него тоску и грустные воспоминания. Лишь в редкие выходные дни после длительных уговоров жены они выезжали в этот злополучный особняк. Одно время он даже настаивал продать его, но Ольга не могла отказать себе в удовольствии побаловать себя такой роскошью. Ей, наоборот, очень хотелось переехать и жить именно в нем. Это было внушительное строение площадью в шестьсот квадратных метров. Его роскошь и нарочитая помпезность полностью отражали отношение Ольги Дмитриевны к жизни. Она легко и органично чувствовала себя в нём. Одна только мысль о том, что какая-то нелепая «случайность» может нарушить её привычный мир, выводила Ольгу из себя.… Ещё много лет назад она была крайне разочарована, когда после свадьбы муж привез ее в ногинскую квартиру. И всё это время она неустанно, с завидной настойчивостью уговаривала его купить жилье в центре Москвы. После переезда в Москву, Алексею Николаевичу стоило больших трудов уговорить жену не продавать старую ногинскую квартиру. Он чувствовал, что она очень дорога дочери, с ней связаны её тёплые детские воспоминания, за что Мирослава была ему безмерно благодарна. Для нее так важно было иногда возвращаться в свой любимый мир, в родную обожаемую комнату, где прошло детство. Квартира в довоенном «сталинском доме» на улице Третьего Интернационала была центром притяжения одноклассников. Большие просторные комнаты, высокие потолки, украшенные лепниной, старинная мебель, фортепьяно с бронзовыми подсвечниками – все создавало атмосферу уюта и безмятежного покоя. Да и до любимой гимназии было рукой подать. В Ногинске оставались школьные друзья и подруги. В их небольшом классе учились в основном одаренные дети, но даже и среди них Мирослава была первой. Это касалось не только пятерок в дневнике, ее ценили за яркую индивидуальность, прямоту, справедливость. Девушки часто завидовали ее внешности, и недолюбливали за то, что она была из обеспеченной семьи. Некоторым казалось, что ей несправедливо завышают оценки, дают на конкурсах незаслуженные первые места и многое другое. Тем не менее, большинство одноклассников прекрасно понимали – все, что она заслужила, досталось ей честным трудом.
Мирослава любила бродить по тихим одноэтажным улочкам в старой части города, ощущать теплоту и уют деревянных домиков с резными наличниками. Иногда заглядывала в краеведческий музей – ее притягивали старинные предметы и сам аромат старины, который ее одноклассники именовали просто «музейной пылью». Там же в Ногинске, неподалеку от старой ткацкой фабрики на берегу тихой Клязьмы, было заветное место, куда она приходила в самые тяжелые или, наоборот, счастливые дни своей жизни. Прислонившись к стволу любимой ивы, она разговаривала с ней, делилась своими радостями или проблемами. Деревце, казалось, понимало ее и отвечало ей, нежно шелестя листьями на ветру. Сама природа помогала восстанавливать силы и приводить мысли в порядок.
Гимназию Мирослава закончила с золотой медалью. Легче всего ей давалась математика, поэтому отец мечтал о том, что бы дочь непременно пошла по его стопам. Ольге Дмитриевне, напротив, хотелось, чтобы ее Эмм обязательно поступила в театральный ВУЗ, но она выбрала свой путь, решив, что профессия менеджера по рекламе сочетает в себе и математический расчет, и известную долю артистизма. В институте все однокурсники называли ее просто Слава. Одна Светлана Хорева – любимая подруга – обращалась к ней по-своему, для нее она была Мира, Мирка, Мирченок… Отец и вовсе называл ее по-особенному, так как при жизни называли его мать – Мирославна, Мирославнушка. Ольга Дмитриевна была изначально не в восторге от этого имени. Это единственное, что сделал муж вопреки ее желанию – назвал дочь так, как хотел сам. Может не в силах забыть все родовые муки, через которые ей пришлось пройти, и вследствие чего она чуть не лишилась жизни, Ольга Дмитриевна называла дочь просто Эмм. Алексею это не нравилось, но он постепенно смирился, так как привык все безропотно сносить от любимой жены. Сама Ольга в свое время окончила педагогический ВУЗ. В начале семейной жизни даже пыталась работать в школе, но как-то не смогла ужиться в коллективе, да и подхода к детям тоже не нашла, и вскоре после очередного скандала с одним из родителей просто уволилась по предложению директора школы. Больше Ольга нигде и никогда не работала, да и муж не настаивал. Впрочем, однажды она сама проявила желание немного поработать. В совершенстве владея французским языком, она стала заниматься переводами. Сначала ей нравилось этим заниматься, но вскоре наскучило. Пожаловавшись мужу на боли в спине из-за длительного сидения над рукописями, она забросила и это занятие. Денег в семье хватало, да и дела у Алексея Николаевича всегда шли в гору. Жизнь стала комфортней, а для Ольги еще и вольготней. Теперь она практически целыми днями где-то пропадала, а вскоре и вовсе вышла из-под контроля мужа. С каждым годом становясь все более неуправляемой, Ольга могла явиться домой за полночь и очень часто под хмельком. На фразу мужа: «Где была?» – устраивала такой скандал, что Алексей вскоре уже сожалел о своем вопросе. Позднее, во избежание очередного пьяного скандала он и вовсе перестал её спрашивать, а если изредка всё-таки позволял себе это, в более мягкой форме, превращая всё в шутку.
– Где же ты была, милая? Я так хотел сегодня поужинать с тобой, провести романтический вечер. Вот, специально пораньше освободился, приехал за тобой, а тебя не оказалось дома....
На что практически всегда получал один и тот же ответ:
– Прости, дорогой, но ты всегда так занят работой, а мне очень скучно! Эмм на занятиях в институте. Я целыми днями одна. Вот и приходится как-то развлекать себя, но ты же понимаешь, что всё интересное и достойное моего внимания находится в Москве, а дорога занимает уйму времени. Ни в Ногинске же мне по краеведческим музеям ходить!
Алексей Николаевич знал, что «интересная и достойная внимания» жизнь его жены - это бесконечные походы по дорогущим салонам и магазинам, это обеды в престижных ресторанах столицы с подружками и их пустые сплетни, где предметом обсуждения только и были, либо чья-то личная жизнь во всех нелицеприятных подробностях, либо новинки модной одежды. Он, конечно, догадывался о том, что вряд ли этим ограничиваются развлечения его жены, но от этих мыслей ему сразу становилось не по себе. Поэтому, он предпочитал просто не задумываться об этом и сохранять привычный образ жизни.
И каждый раз, когда он начинал этот полушутливый диалог, она делала невинное выражение лица и, как правило, отвечала:
– Прости, родной мой, свою неблагодарную жену! Стыжусь, что не застал меня дома. Это очень мило, что ты хотел посвятить мне сегодняшний вечер и сводить жену в ресторан! Я буду рада, если ты как-нибудь вновь пригласишь меня. Уж в следующий раз непременно буду дома!
Такого объяснения Алексею обычно было достаточно, чтобы усмирить свое внутреннее негодование. Он таял. В такой момент его можно было сравнить с проколотым резиновым мячом, который, сдуваясь, постепенно выпускал воздух, стремительно теряя форму. Ольга всегда тонко улавливала этот момент расслабления, и тут же обращалась к нему с какой-нибудь просьбой:
– Кстати, котенок, что-то моя машина забарахлила. Я, наверное, загоню ее в автосервис? Но мне на это нужна денежка. Ты же не откажешь своей любимой киске?
Ответ она уже знала. Сам Алексей Николаевич машину не водил из-за плохого зрения, да и водительских прав никогда не имел. В отличие от отца Мирослава самостоятельно села за руль в 19 лет. В свободное от учёбы время она подрабатывала по специальности, не столько для заработка, сколько для получения профессиональных навыков. Совмещать работу и учёбу было не просто. Но на неоднократные предложения денежной помощи и просьбы отца оставить работу всегда отвечала твердым отказом. Алексей Николаевич очень волновался за дочь, но одновременно в нём росло и чувство гордости за столь самостоятельный выбранный путь Мирославы. Только однажды, уже ближе к защите диплома, она обратилась к отцу с просьбой финансировать аренду помещения для открытия своего дела. Пообещала со временем долг вернуть. Отец посмотрел на нее тогда с нежностью и понял, что все так и будет. Конечно, он бы не стал ждать от нее возврата денег, но промолчал, так как точно знал, для того, чтобы управлять своим бизнесом, необходимо научиться выполнять данные обещания, чего бы это ни стоило. Хорошо зная свою дочь, он был уверен, если Мирослава даст себе строгий приказ: «Вперед. Ни шагу назад!» – то будет карабкаться, выживать изо всех сил и, в конце концов, добьется своего. Она всегда была такой, с первых шагов в своей жизни.
Ольгу никогда не интересовало, есть у дочери деньги или нет, если конечно ей самой они не требовались. Одалживая у неё очередную сумму, мать всякий раз грозилась вернуть при первой же возможности, но, как правило, этого не происходило. Любящая дочь никогда не обижалась, и каждый раз, давая деньги, заранее знала, что – возврата не будет. Этим обычно и ограничивалось их общение. Но иногда, решив, проявить свою материнскую заботу, Ольга вскользь бросала: «Эмм, у тебя все в порядке?»
Что это означало? И по какому поводу был задан вопрос, было непонятно не только Мирославе, но и самой Ольге. То ли хотела услышать об успеваемости, то ли о наличии денег, а может о личной жизни дочери? На это Мирослава всегда отвечала: «У меня все хорошо, мама, вы не переживайте! Все замечательно!» Сказанного для Ольги Дмитриевны было достаточно, чтобы тут же забыть о своем вопросе и скорее окунуться в свой безмятежный мир красивой беззаботной женщины, в котором не было места проблемам ни мужа, ни дочери.
В отличие от матери Мирослава любила больше находиться дома, в своей уютной спальне, которую она обставила по своему вкусу. Около года назад у неё появился молодой человек, который жил в Москве, и которому она отвечала взаимностью на его ухаживания. Это был однокурсник Олег. Он очень радовался тому, что Слава переедет в столицу. Для нормальных встреч у них практически не находилось времени – учеба, работа, да и ежедневная дорога домой, в Ногинск занимала массу времени. На протяжении всего года Олег упрашивал любимую снять квартиру в Москве или хотя бы иногда оставаться с ним подольше, но никакие уговоры на нее не действовали.
Олег умел ухаживать, и до встречи с Мирославой многие девушки уступали красавцу сразу же после нескольких встреч, а то и в первый вечер. Только к Славе он относился очень серьезно и упорно ждал, когда она сама будет готова к более серьёзным отношениям. Иногда ему казалось, что она не любит его – и это выводило Олега из равновесия. Несколько раз он порывался бросить ее, оставить, но каждый раз, как только видел Мирославу, сердце щемило, и желание расстаться пропадало Часто просто хотелось, встряхнув её за плечи, сказать: «Да очнись ты! Посмотри на меня! Разве ты не видишь, как нужна мне?»
И вот учеба закончена, дипломы получены. Беззаботная студенческая пора осталась позади. Впереди - смелые, грандиозные планы и масса возможностей для их выполнения. Мирослава предложила Олегу место в своем агентстве, но тот вежливо отказался, отчётливо осознавая, что в открытом ею бизнесе он всегда будет всего лишь её подчинённым. Она понимала, что здесь задето его мужское самолюбие, поэтому с уважением отнеслась к его решению.
Внешне Олег был очень привлекательным молодым человеком – высокий, статный, всегда модно одетый. Густые тёмные волосы, непослушными вьющимися прядями падали на лоб. Многие девушки мечтали запустить свои пальчики в эту роскошную шевелюру. Волевые черты лица в сочетании с пронзительными карими, почти черными глазами сводили девчонок с ума. Вот и Мирослава тоже не смогла не влюбиться в эти манящие глаза, но больше всего ей нравилось его безгранично развитое чувство юмора. С ним всегда было просто и весело. Любую неприятную ситуацию он мог разрешить легко, в один миг. Мирослава понимала юмор, но сама шутить не умела, отчего ее считали излишне серьезной, зубрилой. Одна Света Хорева – бойкая, шумная, неугомонная – понимала Мирославу и любила ее такой, какая она есть. Светка говорила подруге так: «Мирка, ты мое дополнение! Без тебя нет меня!» Частенько они не сходились во мнениях, но быстро забывали о ссорах и прощали друг друга без слов. Светке в открывающемся агентстве было уготовано самое первое место рядом с Мирославой. Она могла стать идеальным заместителем, так как умела самостоятельно решить любой важный вопрос. Хореву все считали немного бесшабашной, но за несколько лет дружбы с ней Мирослава просто не представляла даже окружающий ее воздухбез Светки, без этого заразительного смеха, присущего только ей, без лукавых серых глаз, без этой дорогой физиономии, с выражением вечного вопроса, когда правая бровь взлетала вверх. Её полные, красивые губки постоянно расплывались в улыбке, открывая ряд красивейших ровных зубов, ямочки на щеках становились глубже, привлекая взгляд. Единственно с чем не повезло Светке, так это с телосложением: она была невысокого роста, с плохо выраженной талией и короткими, слегка косолапыми ногами. Однако, окружающие словно не замечали этих недостатков, мощная положительная энергетика, исходящая от неё, заражала всех! На удивление завистницам она просто купалась в мужском внимании. Парней меняла, как перчатки, и притом все брошенные ею мужчины почему-то не держали на нее зла. Более того, некоторые из них желали ее вернуть, или хотя бы остаться с ней друзьями. Многим девушкам она перешла дорогу, особенно тем, что начала встречаться с самым богатым парнем в институте, с Виктором Прохоровым.
Все её бывшие парни были как на подбор, красавцы, спортсмены, а тут вдруг Витя – неказистый, прыщавый, избалованный, самодовольный. Светка будто умом двинулась – прыгала, бегала вокруг него, как заводная, пока не добилась взаимности. Своим бурлящим темпераментом сразила парня наповал. Светке казалось, что ей всё-таки удалось раскусить его натуру, и теперь она, наконец, знает, что скрывается за его напыщенностью, заносчивостью. Она поняла, что все это напускное, он специально хочет казаться хуже, чем есть на самом деле. Только для чего? Объяснить не могла.
Виктор был единственным сыном папы-олигарха. Ходили слухи, что состояние Прохоровых было нажито нечистыми, страшными делами. Влюбленной Светке было совершенно все равно, из какой он семьи. Некоторые знакомые считали, что она как раз из-за будущего наследства и решила его окрутить. Не понимали, как сам Витька повелся? Ведь она из простой, обычной семьи. Всех злорадствующих интересовал один вопрос – как на эти отношения отреагирует его папаша, когда узнает об их связи? Светка же не замечала, ни его редких рыжих беспорядочно свисавших волос, ни сутулости, ни того, что он совершенно не хотел заниматься спортом. Невысокая полненькая Света и худой долговязый Витя выглядели вместе комично. За глаза кое-кто даже посмеивался над ними.
Виктор спокойно относился к тому, что Света была из простой семьи. Она была самой старшей из пятерых детей. Ей приходилось помогать родителям материально, участвовать в воспитании сестры и трех братьев. Сестра Аннушка, которой недавно исполнилось 20 лет, мечтала поскорее найти богатого мужа и убежать из дома. Чего она только не делала для этого: давала объявления в газеты, пыталась пробиться на светские тусовки и многое другое, но таких дельных мыслей, как заняться самообразованием или хотя бы постараться найти приличную работу, ей в голову не приходило. На ворчание матери она отвечала: «Мамусь, ну посмотри на свою дочь! Разве можно с такими внешними данными корпеть над учебниками или где-то батрачить на тяжелой грязной работе?» Анна действительно внешне выглядела сногсшибательной девицей, но только до тех пор, пока не открывала рот, начиная нести всякую чушь.
Еще у Светланы было трое братьев: семнадцати, пятнадцати и тринадцати лет. Все они учились в школе, но каждый по-разному. Старший, Саша, был первым помощником родителей, конечно, после Светы. Он успевал хорошо учиться, активно заниматься футболом, и по возможности подрабатывал. Двое младших доставляли семье одни хлопоты: Юрка, средний, еще так-сяк, а вот младший, Вовка, уже и пил, и курил, и клеем дышал, и в школу толком не ходил. Все пытались его воспитывать, но он еще больше отдалялся от семьи.