Мирослава выяснила для себя, что может улавливать волны чужих мыслей только в том случае, если человек находится не очень далеко, в пределах 10–15 метров. Если же он был за стеной в закрытой комнате, то информация шла очень слабо и прерывисто.
Сколько раз ей хотелось встретить Олега и прочитать его мысли в надежде, что он вспоминает о ней хоть иногда. Ей не надо было расспрашивать о нем кого-то из знакомых. В ее присутствии они почему-то сами начинали думать о нем и о ней самой. Мирослава знала многие подробности его жизни, даже тот неприятный инцидент, произошедший на его свадьбе. Кто-то из гостей случайно застал саму невесту за откровенно-интимным занятием с одним из приглашённых на свадьбу. Началась массовая драка, и свадьба была окончательно испорчена. Мирославу эта история нисколько не позабавила, как например Светку. Та торжествующе ликовала:
– Это его Боженька наказал! Ты что сидишь с печальным видом? Он тебя не пожалел, когда тебе плохо было! Когда ты была между жизнью и смертью!
– Светка, Бог никого не наказывает! А на то, что он бросил меня, у него была своя причина! Человеческая причина! И ты знаешь какая! А вообще, мне очень интересно, с чего это врачи взяли, что я не смогу иметь детей? Как это можно было выяснить без особых анализов? Может, врачебная ошибка, или вообще чей-то дурацкий вымысел? Например, мои родители никогда ни о чем подобном не думали. Ведь наверняка, они должны были жалеть меня и переживать о том, что я никогда не рожу им внуков? Папа наоборот, всё время мечтает о внуке. Я читаю это в его мыслях очень часто. Знаю, что мне следует сделать. Поговорю с Робертом Геннадьевичем. Чувствую, что-то тут не так! Если бы эта проблема существовала на самом деле, родители о ней обязательно бы думали!
– Не знаю, – задумчиво протянула Светка. – Лично я это только от самого Олега слышала, больше ни от кого. Если он сам байку выдумал, тогда с его стороны это просто подло! Я его с тех пор презираю! Он такую, как ты, больше никогда не найдет!
– Не суди его!
– Пожалела! Поражаюсь твоей мягкотелости!
Шло время, Мирославе приходилось много работать. Удача и везение постоянно сопутствовали ей. К тому же, принимая во внимание её природный интеллект и завидную работоспособность, агентство закономерно выходило на высокий уровень. Постоянные новые проекты, бесконечные встречи с клиентами занимали всё её время, не оставляя никаких шансов на личную жизнь. Впрочем, такая загруженность только радовала, поскольку в последнее время дома находиться было совсем невыносимо. Ольга Дмитриевна все чаще являлась домой в подпитом состоянии. Алексей Николаевич всячески старался объяснять супруге, насколько это опасно для ее здоровья, но никакие доводы и уговоры на нее не действовали, а если в этот момент она ещё и была под воздействием алкоголя, то в ответ летела не только посуда, но всё, что подворачивалось ей под руку. Пьяная мать бранилась скверными матерными словами так отвратительно, что отец не выдерживал, уходил в свою спальню. Мирослава старалась вообще не выходить из своей комнаты или вовсе уезжала из дома. То, что происходило с матерью, очень тревожило ее. Мирослава уже знала замысел Ольги Дмитриевны. Та планировала бросить мужа и уйти к очередному возлюбленному. На этот раз это был не альфонс, у него была своя крупная фирма, которая приносила немаленькие доходы. Мирослава навела о нем справки. Оказалось, что у него за границей есть законная жена, которую он любит и не собирается бросать из-за глупой любовницы. Только Ольга об этом не догадывалась и мечтала, что любимый вскоре предложит ей уйти от мужа и жить с ним.
Мирослава знала, как страдает отец. Он жизни себе не представлял без этой притягательно-красивой женщины, которую когда-то полюбил с первого взгляда. Дочь поражало то, что отец вовсе не сердился на жену, он её просто жалел. Она сто раз задавала себе вопрос, как он может продолжать ее любить? Ведь она постоянно унижает его, ведет бесцельный образ жизни, все чаще уходит спать в отдельную комнату. Сам же отец почти не пил, лишь иногда он мог себе позволить рюмку-другую хорошего коньяка.
С детских лет в душе Мирославы болью отзывались слова матери, сказанные на каком-то торжестве в присутствии гостей: «Так мечтала родить красивую дочь, а получилась так себе. У нее почти ничего нет от меня!» Кто-то из гостей тогда сказал: «Что ты, Ольга, у тебя очень симпатичная девочка!» Тогда и услышала из уст матери Мирослава фразу, которая на долгие годы создала ей комплекс неполноценности. «Моя дочь, – сказала мать, – родилась в месяц рыбы, на рыбу и похожа, такая же бледная и тощая». Тогда ей шел восьмой год.
Прошло много лет, а страх от того, что мать считает ее некрасивой, так и остался. Но, именно это заставляло её всегда следить за своей внешностью. Ей хотелось понравиться маме! Как она мечтала услышать от нее: «Дочка, какая ты у меня красавица выросла!» Шли годы, но этого не происходило. Даже тогда, когда после ряда пластических операций все аплодировали, восторгаясь мастерством хирурга, у Мирославы, как в детстве, внутри все затянуло холодком. Она боялась взглянуть на мать. Увидев обновлённую внешность дочери, Ольга Дмитриевна равнодушно подумала: «Пожалуй, стала лучше, но не настолько, чтобы прыгать и хлопать! Чему тут радоваться?!»
Сейчас Ольге было 44 года. Ее внешность все еще была яркой и привлекательной, но в последнее время от многочисленных попоек лицо приобрело коричневатый оттенок, появились мешки под глазами, много глубоких морщин. Мать становилось, нестерпимо жаль.
В те дни, когда Ольга Дмитриевна уходила в запой, Мирослава все чаще стала уезжать в ногинскую квартиру. Приятно было отдыхать на своей привычной любимой кровати. Сама комната как будто благодарила возлюбленную хозяйку и быстро снимала с неё любой стресс или усталость. Мирослава обставила квартиру новой мебелью по своему вкусу. Иногда, прогуливаясь по Ногинску, она сама не замечала, как ноги приводили её на заветное местечко к своей иве у реки. Вдали виднелся Богоявленский собор и мост через Клязьму, вернее, целых два моста. По одному нескончаемым потоком двигались машины, а по краям торопливо шагали люди. Другой мост – подвесной, обычно пустовал, потому что слегка раскачивался. Его облюбовали влюбленные парочки, приходившие сюда по вечерам, а по субботам непременно посещали молодожены, чтобы повесить заветный замок «на счастье». Мирослава часто наблюдала за ними, прислонившись к любимому дереву, которому еще в детстве дала название или даже скорее имя – «Русалочка». Каждый раз, приходя к иве, обнимала ее ствол и нашептывала: «Как ты тут, моя Русалочка, без меня поживаешь? Не грусти, родная моя! Мне без тебя тоже тоскливо! Но я всегда буду к тебе возвращаться! Ты это помни, и никогда не забывай меня!»
Еще в двенадцатилетнем возрасте она выкопала рядом с деревом ямку-тайник и сделала в ней свой «секретик». Обложила его красивыми пуговицами от маминого дорогого костюма, за пропажу которых потом получила взбучку. Мать тогда сдала его в химчистку, и пуговицы пришлось срезать, чтобы не испортились. Мирослава подумала, что они никому не нужны, и воспользовалась ими. Уж очень они были красивые, похожие на драгоценные камушки, как раз такие, по мнению Мирославы, и подходили для украшения ее «секретика». Тайник получился изумительно милым: на дно она положила круглое зеркальце, а на него – самые дорогие для детского сердечка вещицы: бирюзовые бусы и брошь-стрекоза, которую подарил ей отец на десятилетие. Но самая главная драгоценность и великая тайна в этом «секретике» – бирюзовые бусы, которые ей подарил мальчик по имени Володя. Это он, как только перешагнул порог их класса, стал ее первой и единственной любовью на долгие годы. В двенадцать лет она положила записку в свой тайник: «Если ты открыла этот «секретик», значит ты уже взрослая. И сегодня твоя свадьба! Ты выходишь замуж, значит, нашла своего принца! Я обращаюсь к тебе, мой любимый, единственный, дорогой! Раз ты читаешь эти строчки, значит, я уже знаю твое имя! Возьми меня за руку и веди по всей жизни за собой! Обещаю до самой смерти любить тебя!» Далее шла ее подпись – Мирослава Завьялова, 12 лет.
Когда к ним в класс пришел новенький мальчик. Мирослава с первого взгляда влюбилась в него. Особенно запали в душу его глаза – взгляд казался не по-детски серьезным. Она даже не замечала веснушек, которые густо осыпали его нос и щеки. Мирослава вздыхала о нем целыми днями! Так хотелось, чтобы Вова обратил на нее внимание!
На 8 марта мальчики должны были приготовить девочкам подарки, устроили жеребьевку, кто кому будет дарить. Как взволновалось ее сердечко, когда она узнала, что именно Володя должен будет подарить ей что-нибудь! О! Как завистливо сверкали глаза девчонок, которые тоже хотели дружить с новеньким! А сколько перешептывались! Ведь стало известно, что Вовка сначала вытащил бумажку, где была написана фамилия Гали Тоневой. Кто-то рассказал, что он сам поменялся с одноклассником, которому выпало дарить Мирославе. Как завидовали ей одноклассницы, когда сам Вовка помогал надеть Завьяловой на шею прекрасные бирюзовые бусы! Некоторые девочки даже ахнули, когда он взял ее за руку и громко сказал: «Они подходят под цвет твоих глаз. Я специально искал именно такие». После этого некоторые одноклассницы затаили злобу на Мирославу. В основном всех их подбивала на это Галя Тонева.
Володя Пальцев пришел к ним в класс в конце февраля. Быстро пролетели три месяца, время подходило к летним каникулам. Все радовались, только Мирослава грустила, что не сможет каждый день видеть любимого мальчишку. В честь окончания учебного года в классе организовали чаепитие с танцами. Все девчонки и мальчишки пришли нарядными. Мирослава тоже хотела выглядеть как можно лучше. Отец специально отвез ее в магазин, где они выбрали красивое голубое платье, к которому великолепно подошли бирюзовые бусы. Мирослава со своей нежной красотой была похожа на принцессу. Она тайно надеялась и с нетерпением ждала, когда Володя пригласит ее на танец, но он танцевал со всеми девчонками кроме нее. Вечер уже подходил к концу. Мирослава вздрогнула, когда учительница объявила последний танец. С отчаянным видом наблюдала она за Вовой. Хотелось плакать от безысходности. Что же делать, мучила она себя, теребя бусы? Но когда заметила, что Тонева собирается пригласить его, то решилась, и с трясущимися от страха коленями подошла к нему на шаг быстрее. Как она боялась и стыдилась того, что он откажет ей! От волнения внутри все ходило ходуном. Язык еле шевелился, но все же на секунду раньше Тоневой она успела спросить:
– Вова, ты можешь со мной потанцевать?
– С тобой?.. С большим удовольствием!
Секундная задержка чуть не привела Мирославу в обморочное состояние. Ей показалось, что сейчас он откажет, и она умрет от горя и стыда. От перенапряжения весь танец кружилась голова, сердце билось, словно не хотело оставаться в груди. Они танцевали на середине зала, и ей казалось, что все смотрят на них и перешептываются. Мирослава иногда заглядывала Володе в глаза, и он казался ей самым красивым на свете. Ноги как ватные переступали с места на место. Пару раз наступила ему на ботинок, от чего еще больше становилось стыдно. Он как будто почувствовал это и тихо произнес: «Не волнуйся, все в порядке! Хорошо танцуешь, и ты сегодня красивее всех!» Эти слова подействовали, как бальзам, десятки раз проносясь в ее голове, счастье великодушно успокаивало душу. В этот самый момент произошло непредвиденное: когда в танце Мирослава повернулась спиной к Тоневой, та подбежала и резко сорвала дорогие, просто бесценные для Мирославы бусы, при этом сильно толкнув в спину. Володя с трудом успел удержать партнершу, а бусы рассыпались по полу. Кто-то из одноклассников кричал: «Дура! Тонева! Совсем ненормальная!»
Музыку выключили. Галька выбежала из класса, а все остальные кинулись собирать бусинки. В этот вечер Володя не бросил Мирославу, пошел провожать ее до самого дома. Ей казалось, это были самые счастливые минуты в ее жизни! Разговаривали они мало. У самого подъезда Вова взял ее руку в свою ладонь и сказал: «Хорошая ты девчонка!» – для нее эти обыкновенные слова прозвучали как что-то самое прекрасное на свете!
Володя был старше своих одноклассников на год, так как в школу пошел позже из-за переезда родителей. Его отец был военный, и в Ногинск приехал по службе – он был офицером-спасателем МЧС.
Все летние каникулы Мирослава с большим нетерпением ждала первого сентября. Наверное, миллион раз она вспоминала его глаза, голос, слова! Но в первый учебный день он не пришел на праздничную линейку. Кто-то шепнул на ухо: «Вовка уехал!» Огромная пустота, печаль, чувство одиночества дерзко прорвались в ее ранимую детскую душу. В тот день она впервые сбежала с уроков, умчалась к реке и долго рыдала у своей ивы. Вот после этого она и сделала этот «секретик». Записку аккуратно свернула, засунула в целлофановый кулечек и с любовью уложила в жестяную коробочку из-под чайной заварки. Боялась, чтобы ничего не испортилось, если вдруг в «секретик» попадет вода. Сверху накрыла толстым стеклом от автомобильной фары, которую нашла здесь же неподалеку. Потом все тщательно прикрыла дощечкой, а следом засыпала землей и песком.
С тех пор прошло более 12 лет, но каждый раз, когда она приходила к ивушке, воспоминания тех лет возвращались к ней. Так и хотелось раскопать тайник и вновь согреть в своих руках те бирюзовые бусы.
Это лето почти ничем не отличалось от прошлого. Часто шли дожди. Такая погода раздражала и навевала скуку, но работа требовала энергии. После завершения очередного удачного договора Мирослава ехала на своем золотистом «лексусе» по направлению к банку отца, чтобы оформить кое-какие документы. Как назло, движение то и дело стопорилось, а так хотелось успеть до закрытия банка. Сбоку от нее притормозил БМВ, и некоторое время двигался параллельно. Мирослава поправляла прическу, когда почувствовала пристальный взгляд: стекло было опущено, но затемненные очки мешали разглядеть смотревшего на нее молодого мужчину. Тонированное окно БМВ закрылось в тот момент, когда она сдернула очки. Что-то очень знакомое показалось ей в этих чертах! Движение возобновилось, и тут же БМВ ушел вперед. Вскоре она потеряла машину из вида. В сердце настырно заползла надежда, что это был Володя Пальцев. Она сидела почти в шоковом состоянии. Водители сигналили, ругались в ее адрес. Эти глаза! Она не могла их спутать ни с какими другими! Нажимая на педаль газа, она надрывно думала о нем, ругая себя на чем свет стоит за то, что не догадалась запомнить ни цвет машины, ни номер.
Около банка негде было припарковаться, пришлось оставить машину подальше. Ей разрешено было входить через служебный вход, но она никогда не пользовалась им. И только потом поняла, насколько все произошло вовремя: пробка на дороге, забитая стоянка, нежелание идти через служебный вход. Именно тогда, когда Мирослава взяла сумочку, вышла из машины и поспешила в банк, она поняла, как хорошо, что ей пришлось пройти мимо джипа, припаркованного неподалеку от ее «лексуса». Выглядела она как всегда на самом высшем уровне: шпильки помогали подчеркнуть и без того красивую походку, деловой костюм сидел на ней просто идеально. Впереди около открытой дверцы джипа стоял и курил мужчина средних лет, двое чуть более молодых сидели внутри. Все трое обратили на нее внимание. Девушка торопилась, а когда поравнялась с ними, правая нога как назло подвернулась и она упала на того, который курил. Мужчина успел подхватить ее, и Мирослава непроизвольно прочитала как в открытой книге его мысли. Она сняла очки, внимательно посмотрела на всех троих, извинилась за неловкость, мурашки пробегали по коже. Нагнулась, потерла ногу в больном месте, оттягивая время, чтобы получить больше информации. Тот, что курил, неприятным сиплым голосом предложил помочь. Она деликатно отказалась и слегка прихрамывая пошла к входу в банк. Почувствовала, как ее сверлят глазами, от этого волосы на теле стали подниматься дыбом. Из их мыслей Мирослава поняла, что готовится ограбление отцовского банка. Когда она была в объятиях курившего мерзавца, то поняла все. «Если красотка идет в банк, то возможно ей придется ровно через двенадцать минут распрощаться с жизнью! И если так произойдет, то интересно, сколько пуль получит это точеное тело? Жаль такую цыпочку. Я бы с ней покувыркался!» Не только его одного она успела подслушать, но и тех двоих тоже.
Она почти бежала, превозмогая боль в ноге, – ведь там ее ждал отец, нужно было спасать людей. Оставалось всего десять минут. Когда она вбежала в банк, то опрометью кинулась в кабинет отца, тот как раз выходил навстречу. Мирослава схватила его за рукав, затащила назад.
– Папа! Папа! – закричала она. – Вы должны поднять охрану по тревоге! Срочно вызывайте наряд милиции! В банке бандиты! И у здания тоже! Банк хотят ограбить! Верьте мне! Верьте! Делайте то, что я прошу! Через восемь минут будет нападение! – не унималась Мирослава, поглядывая на свои ручные часы.
– Доченька, успокойся! С чего ты взяла, что будет ограбление?
– Важна каждая секунда! Прикажите, чтобы закрыли банк! Мне случайно удалось подслушать!
– Дочка, об ограблениях вслух не говорят. Обычно это четко спланированное дело. Может те, кого ты подслушала, говорили о каком-нибудь фильме?
– Нет, папа, они не видели меня! Они говорили немного, но я все поняла! Я потом все объясню! Вы только поверьте мне! В зале их человек. Это подставной заложник!
– Хорошо! хорошо! Только успокойся! Твое состояние меня крайне тревожит!
– Папочка, сейчас надо вести речь не о моем состоянии. Если вы ничего не предпримете, я сама подниму шум в банке! Там столько людей, они могут погибнуть! Бандиты называли нашу фамилию! – она схватила его за ворот пиджака и начала трясти. – Как вам еще доказать?
Наконец отец нажал кнопку вызова. В его словах проскользнула нотка недоверия:
- Надеюсь, дочка, что ты адекватна! – затем он вышел в зал к клиентам. – Уважаемые дамы и господа, администрация банка срочно просит покинуть здание, поскольку только что поступила информация о том, что банк заминирован.
Люди поспешили к выходу. Некоторые замешкались, складывая свои бумаги. Мирослава пристально считывала информацию, но взбудораженное, нервное состояние мешало. А дальше все произошло как во сне: бандиты в масках, всем приказано лечь. Крик. Гробовая тишина. Опять крик. Один из бандитов что-то громко орал. Охранники банка с пистолетами, приставленными к вискам. Кассиры, собирающие деньги. Дальше что-то изменилось и пошло по-другому: опять ужасный переполох, выстрелы, приказы. Вскоре Мирослава услышала, что кто-то просит встать. Она оглядела зал и увидела, что бандиты обезврежены: один из них ранен, еще один убит. Мирослава оглянулась назад, туда, где был мужчина подозрительной внешности с бумагами. Напрягла все свое внимание, это плохо получалось, но многое и не было необходимости понимать. Омоновец, который поднял ее, теперь помогал отцу. Она тихо сказала офицеру на ухо: «Вон тот мужчина в коричневом костюме тоже из банды». Омоновец, нисколько не раздумывая, вмиг оказался около него, а еще через секунду бандит был уже обезоружен и в наручниках.
Один из охранников банка был ранен, но рана была не опасной. У Алексея Николаевича случился сердечный приступ. К счастью, медики были уже тут и быстро оказали медицинскую помощь. Когда Мирослава стремилась помочь банку, то даже не подозревала, что именно она вскоре станет подозреваемой в соучастии. С нее была взята подписка о невыезде. На работе все пошло кувырком: две фирмы расторгли с ее агентством долгосрочные договора. Допрос следовал за допросом. Пришлось нанимать хорошего адвоката. Оперативники делали упор на ее осведомленность об ограблении. Была сделана медицинская экспертиза травмы ноги. Впрочем, сами преступники подтверждали, что не знают ее. Каждый из них одинаково в подробностях описал сцену у машины, но никто из них не помнил, чтобы кто-то говорил в то время об ограблении. Но все же опытный адвокат сумел доказать обратное: выяснилось, что накануне они пили спиртное и курили марихуану, остатки которой были найдены в кармане одного из налетчиков. Сами бандиты рвали и метали, предполагая, что им продали не марихуану, а какую-то другую дрянь, которая непонятно как подействовала на организм, напрочь отбив память. Светка на это сказала:
– Действительно, получается – не делай добра, не получишь зла. Это явно касается нашей доблестной милиции. К ним только сунься, сразу тебя же и обвинят. Из порядочного человека вылепят «дерьмо».
– Не терплю это выражение: «Не делай добра, не получишь зла». Согласись, звучит, как призыв не делать ничего доброго, хорошего для других. Света, я ни о чем не жалею. Конечно, неприятны были все эти судебные мытарства, но все же, вопреки этой поговорке хочется, чтобы люди как можно больше несли добра. Если бы так было, то мне не пришлось бы спасать папин банк и клиентов, которые на тот момент находились в нем.
– Конечно, сложно тебе было выкручиваться перед товарищами милиционерами из такой ситуации, но цель оправдывает средства. Благодаря твоим способностям, возможно, ты спасла жизнь многим людям! А вот мне интересно, как поживает на том свете тот бандит, которого в банке пристрелили? В аду, наверное, горит?
– Побывав на том свете, я поняла, что смерть не означает «наказание». Ему сейчас там легче, чем нам с тобой здесь! Единственное, он может быть не в самом хорошем измерении, но оно все равно лучше, чем наша грешная земля.
– Мирка, ты меня своими рассуждениями с толку сбиваешь! Значит, тот преступник теперь тебя благодарит за то, что ты его на тот свет отправила?
– Не знаю. Возможно, что теперь ему придется ждать там всех людей, которых он когда-то обидел или которым причинил зло. По крайней мере, мне бы хотелось, чтоб так оно и было!
– Если они его простят, тогда он сможет подняться выше по уровням, где еще лучше? Мне так и чудится, что он сейчас летает среди людей и пытается донести через каких-нибудь контактеров до своих друзей и родных, чтобы они не повторяли его ошибок, - с иронией на лице проговорила Светка.
-Только думаю, что оттуда это сделать будет очень трудно и не у всякого появится такая возможность, - поддержала мысль подруги Мирослава.
– Мирка, мне как-то в руки попала книга чешского психиатра Станислава Грофа, но я тогда не придала особого значения тому, о чем прочитала. Теперь же до меня что-то доходит.
– О чем там шла речь?
– Там рассказывалось, что приблизительно в шестидесятых годах исследователи при помощи электронной технологии записывали в лесу крики птиц, а получилось, что на ленту попали голоса, принадлежащие уже умершим людям.
– Наверное, умершие всяческими путями стараются донести до нас сообщения.
Тут Мирослава резко соскочила со своего кресла и подлетела к подруге. Та испуганно выпучила на нее свои и так огромные глазищи, при этом вжавшись в диван. Мирослава же начала быстро, сбиваясь что-то говорить. Света ничего не могла понять.
– Да ты успокойся, объясни толком.
Тогда Мирослава присела рядом с подругой и более связно начала говорить:
– Светка, я со всей этой судебной волокитой совсем забыла тебе рассказать! В тот день, когда я ехала к папе в банк, по дороге застряла в пробке.
Светка с облегчением вздохнула. Испуганное выражение сошло с ее лица. Она слегка шлепнула подругу по руке.
– Мирка, но разве можно так пугать?! Подскочила, как бешеная! Только разговаривали о мертвых, ты тут подрываешься! Я чуть не описалась от страха. Думала, ты уже сама духов услышала. Ну, так что там в пробке?
– Мне кажется, я видела Володю Пальцева. Я тебе много о нем рассказывала.
– Все уши прожужжала. Столько лет прошло! Нетрудно и обознаться!
– Но он тоже на меня пристально смотрел.
– Вот глупая! А какой мужик не будет на такую как ты смотреть? Скажи мне на милость! Забудь! Представь, что ты действительно обозналась. Ты что, теперь будешь искать его по всей Москве? В паспортном столе? Скорее всего, это был не он! А если он, то мог ехать просто проездом через столицу.
– А вообще у меня есть к тебе дельце, вернее просьба, – продолжала Светка. – Можно поэксплуатировать твои сверхспособности? Крайне необходимо помочь одному хорошему человеку!
– А после этой благотворительности меня опять по судам таскать не будут?
– Гарантирую! Все будет тип-топ!
И они обе рассмеялись.