С эвкалиптов опадала кора.
К исходу ночи вся роща наполнилась тусклым, шуршащим звуком, словно меж стволов, тихо задевая их, летали гигантские бабочки. Отваливающиеся кусочки коры обнажали невероятные радужные стволы, и когда поднялось солнце, целая роща уже напоминала собой громадный холст, сплошь залитый красками всех существующих оттенков. Казалось, шуршащие всю ночь мистические бабочки присели на стволы, слившись с ними и подарив все самые невероятные свои цвета.
Обезьяны стояли у окон своих спален и в полной тишине наблюдали расцвечивание деревьев.
«Это радужные эвкалипты. Чем старше дерево, тем более пёстрый у него ствол», – Лилли вспомнил объяснения Бату.
Он впервые своими глазами любовался на невероятное. Ощущение было почти таким же дивным, как встать на собственные ноги после восьми месяцев в постели.
Снизу зашумели ветви молодого ивняка, и Лилли не успел обрадоваться тому, что, вероятно, увидит вчерашнюю маленькую посетительницу: перед ним в окне возникло лицо Бату.
– Шикарно, да? Я тут каждый год это вижу, и как в первый раз балдею.
Лилли не успел ничего ответить, как Бату метнулся вбок и исчез из виду – только мелькнула давно не стриженая шерсть на неприкрытой спине. Можно было не сомневаться, что он понёсся выслушивать впечатления Туран.
Аю у себя в лесу молчала. Лилли знал, что она проснулась и давно уже завтракает, а быть может, продолжает свою долгую безумную разминку. Носиться с ней под самым небом, до усталости, до боли в руках... это было бы чудесно, и Лилли знал, что мысль об этом надолго застряла в его голове.
– Где у вас аэроплощадка? – Туран внимательно выслушала ответ, и глаза ее просветлели, стоило ей услышать о десятке лопастных установок, что все ещё торчали, заброшенные, посреди громадной вырубки на подветренной стороне.
– Само собой, почти все они не работают, – Бату пожал плечами и сделался каким-то нескладным. – Но даже два из них, если удастся запустить, дадут неплохие дополнительные мощности. Свету будет как в полдень.
Лилли, не дожидаясь обоих, осторожно, как всегда, забрался на дерево и медленно, раскачиваясь на каждой ветке чуть с меньшей, чем нужно, амплитудой, отправился к аэроплощадке, местонахождение которого он превосходно помнил с позапрошлогоднего визита.
Он начинал тяготиться обществом, и мысли о том, что, быть может, не напрасна была его травма – ведь все чаще он хотел уединения, больше не покидала его.
Его томили странные раздумья, и он, погруженный в тайны, скрытые им самим от самого себя, едва не сорвался у самой земли, когда достиг уже подветренной стороны.
Он думал об Аю. Он не хотел, чтобы она пряталась в разноцветном лесу, он хотел, чтобы она была им всем компаньонкой, чтобы пела. Ему ещё невозможным казалось признаться себе в том, что компаньонкой Аю может стать только ему.
И тогда она будет петь ему по ночам, пока не иссохнет его горе, пока не расхочется бесслёзно рыдать, раскачиваясь на кровати, согреваемой луной.
Он сорвал несколько листьев эвкалипта и похлопал по листьям ладонями, чтобы предотвратить в них сухость от долгого бега. Облизал губы и осмотрелся, щурясь.
«Где тут у нас упоры...»
Упоры он нашел без труда – почти не заросшие травами покинутой площадки, они воинственно, как старинные металлические мечи, торчали из мелких кустиков у основания каждого ветряка. Расстегнув и спустив рукава к кончикам пальцев, Лилли потянул за первый упор, и тот неожиданно легко поддался, плавно выходя из земли и разжимая блокировку наверняка уже много лет как неисправного механизма...
Послышался хлопок вырвавшегося из цинковой трубы воздуха, и Лилли, ошеломленный, поднял голову.
Старые громадные лопасти шевельнулись, вздрогнули и медленно начали разгоняться, почувствовав тугую силу налетевшего ветра.
Лилли улыбнулся, ощутив какое-то воодушевление от происходящего, словно добрый знак, и двинулся к следующему, стоявшему чуть поодаль ветряку.
Да. Второе попадание в цель! Второй ветряной двигатель, как и первый, оказался полностью исправен. Когда Туран и Бату, объехав северную часть территории по кругу, приблизились к ветровой площадке, они нашли там девять стремительно крутившихся старых движков и сидящего на траве Лилли, который, задрав голову, наблюдал эту великолепную картину.
Бату хлопнул губами и вполголоса выругался. Потом взглянул на Туран и добавил, сморщившись:
– Я не думал.
Туран соскочила с сиденья своего грузовика и, опираясь на руки, в несколько прыжков добежала до Лилли. Бату степенно подошел следом.
– Как замечательно. Они у вас все работают, до чего же замечательно вы содержите технику!..
Ее зрачки расширились, губки потемнели от прилившей крови, она в волнении чесала свои обритые щеки.
– Лилли, вы просто так вот взяли и запустили их, и не понадобился ремонт?
Он кивнул и откинулся на спину, разомлевший от ласки припекавшего солнышка. Бату хлопнулся на землю, едва не придавив руку присевшей рядом Туран и не обратив на это никакого внимания.
– Это же старьё. Мы с Лилли в жизни не подходили к этим ветрякам, я единственный движок в своей жизни запускал вовсе в школе...
Туран бросила косой взгляд на хозяина территории. Она была заметно взволнована.
– Здесь пахнет маслом. Вы чувствуете? По всей поляне запах свежего разогретого масла! Ну вдохните же!
Они дышали. Пахло полем, незнакомым ветром, и пахло маслом – тонко и почти неощутимо. Лилли и Бату переглянулись. Бату с растерянным видом потер ладони одна о другую.
– У меня масляные баллоны далеко. На частных территориях, в отличие от городов, закон велит хранить смазывающие и горючие жидкости в погребах, как можно дальше от домов и действующих механизмов. Они хранятся неизвестно где, и я без карты даже не найду это хранилище – мы туда никогда не ходим.
Около минуты Туран сидела молча. Потом кожа на ее голове легонько двинулась – птица пустыни Нас встрепенулась. Подслеповатые глаза скрывали тайну, которую не мог рассмотреть ни Бату, ни Лилли.
– Не станем сидеть, как ретрограды на заседании Научного Совета! Дел полно. Лилли, помогите мне с чехлами и проводкой, а Бату уже знает, как управлять подъемником. Кстати, для простоты с ним можно задействовать ветряк, раз уж они работают.
Лилли поплелся к грузовику.
Бату уже знает, как управлять подъемником...
Несмотря на необъяснимо дурное настроение, он восхитился гением Туран, едва пришлось увидеть, как изящная на первый вид конструкция развернула будто гигантские крылья.
Но он испытал настоящий шок, когда из кузовной части показалось нечто невероятное, похожее на наклоненное жерло парового упора и раздался треск электричества.
С осветительными установками было закончено меньше чем через час. Согласуя автономную цепь, Туран делала гигантские прыжки с одного дерева на другое. Она работала стремительно и точно, на лету перебрасывая кабель с ноги к ноге и, казалось, в последний момент цеплялась самыми кончиками пальцев рук. У Лилли замирало внутри, он невольно воображал ее себе выступающей на площадке – она и целиком обрита была словно специально для лучшей аэродинамики; недоставало только мерцания света и звукового сопровождения.
Бату, чья миссия у подъемника была окончена, куда-то вскоре ушел и вернулся, таща груду фруктов завернутыми в подол своей роскошной вышитой рубашки.
Задремавший Лилли раздумывал о безостановочной способности земли Бату прокормить всех, на ней живущих, и ему вспомнился собственный старый дом и лес.
– Красивая, – Бату сел рядом, развязал шарф и принялся вытирать фрукты.
Туран висела вниз головой на секвойе чуть поодаль и торопливыми и точными движениями заканчивала цепь.
Лилли не ответил. Он смотрел, как небо покрывается гладкими, будто щеки Бату, серыми вечерними облаками. Аю деликатно не напоминала о своем присутствии, но он знал, что сейчас она наблюдала за ними. Ведь она могла скрываться сколько угодно, как делала это много лет.
Туран соскочила с дерева. Почти с той же высоты, с какой свалился некогда, искалечившись навсегда, Лилли. Она тянула воздух длинными вдохами, обе ее прочные штанины были изодраны, а на голове темнела пара свеженьких царапин.
– Красивая, – сказал Бату ей. – И очень мудрая.
Туран ухмыльнулась и поклонилась, потом свалилась на траву спиной.
– Отдохнем немного и пускаем, – ее ручка ухватила предложенное Бату манго, и лицо инженера осветилось удовлетворением и счастьем. Она, установившая тысячи цепей и разработавшая не меньше сотни механизмов, нисколько не волновалась перед пуском.
Лилли взял виноград и подумал о большой сумме, которую она получит от Бату вскорости, потом почему-то о ее свадьбе, на которой он и Бату наверное будут почетными гостями.
Ветер шевелил траву и пламенеющую шерсть Бату, уложенную красивыми, изящно остриженными прядями.
– Дело за самым малым – за программой шоу. Все, кто мог бы выступать на подобных площадках, а их совсем не тысячи, отказались по причине занятости... Мне всегда казалось, что меня не подведет моя привычка надеяться на последний момент. Я буду ждать до завтра.
– Во мне, говорят, погибли артистические данные, – она снова улыбнулась. – Я сочла, что научные разработки ценнее выступлений.
Лилли едва не закричал.
Это во мне они погибли. Я не знаю об устройствах паровых установок, о механических цепях, я не умею писать книги. Я мечтал летать и делать невероятное, мечтал о красоте и воздушном танце. Я финансовый ассистент у бездельника орангутана, который без меня не справится. Это мне нужно сожалеть о несбывшемся – а не слушать ваш смех о смерти мечты.
– Позволите запустить, может, мне? – он тянул губы в стороны, зная, что это не выглядит улыбкой, и слышал, как его голос звучит – неприятным и лающим, как у павианов, что жили в развалинах домов,построенных, вероятно, их же народом до деградации, о которой соглашались все ученые.
– Буду очень рада, – церемонно кивнула Туран.
Лилли взметнулся и понесся к рычагу, стараясь не думать о взглядах в спину.
Вместо классического рубильника в конструкции Туран обнаружилась массивная круглая кнопка. Пришлось приложить усилие, надавив на нее обеими руками.
Что-то едва слышно щелкнуло, послышалось словно свист динамо-машины, выровнялось в гудение, напоминающее вдох.
И Лилли ощутил себя в небе.
Красивейшие потоки сияния всех мыслимых цветов залили поляну – как будто кора эвкалиптов расплавилась и заполнила всё вокруг. Прозрачность переливов была особенно эффектной на фоне вечерней лесной дымки, исходящей от земли и деревьев. Инженер угадала с антуражем – либо же ей подсказал Бату, но только огромная площадка, окруженная секвойями и эквалиптами с одной стороны и заливом с другой, была теперь неузнаваема.
Преображение иллюминацией происходило в абсолютной тишине, если не считать шелеста прилива. Лопасти на ветру кружились ровно, без перебоев, а движок осветительной конструкции Туран стрекотал даже тише сверчка.
Лилли вдохнул разноцветный воздух, вдохнул морской ветер и, забыв обо всем, с криком взлетел по стволу ближайшего дерева.