http://www.proza.ru/2015/06/16/1143 - Чертово кладбище
Мёртвая зона кончилась так неожиданно, будто её отрезало. Они выбрались на просторный луг, и было так радостно видеть зелёную траву, щедро запятнанную брызгами полевого разноцветья! Егор обернулся – сразу за спиной простирались завалы мёртвых деревьев и кустов. Контраст был поразительный и неестественный.
Между тем, Мазай нисколько не утратил своей целеустремленности. Яростно встряхнувшись, чтобы избавиться от застрявшей в шерсти дряни, он затрусил к лесу, который начинался сразу за лугом. Егору опять не осталось выбора, он хоть и с недовольным ворчанием, но отправиться за Мазаем следом.
Скоро они шли по лесу… тоже, довольно необычному. В нём не было кустарника, подлеска, а росли одни лишь здоровенные, старые, кряжистые дубы. Они широко раскидывали мощные кроны и росли поодаль друг от друга, не вторгаясь в пространство соседа. Под ними ярко зеленела мурава, не скрывая узловатых корней.
Корни не просто выступали на поверхность, нет, - толстые, скрученные, в шишковатых лепешках наростов, как в старческих мозолях, они обвивали друг друга, сплетались весенними клубками змей. Они выпирали корявыми арками, под которыми Мазай запросто мог пролезть. Между корнями у самых деревьев краснели нарядными шляпами огромные, картинно-красивые мухоморы.
Трудно было даже представить, сколько лет этим старикам-великанам, но они производили впечатление древности. Кора их была изрезана глубокими складками, как морщинами. Стволы чернели провалами больших дупел, и Егору пару раз почудилось в этой черноте мерцание красных, горящих точек, теперь он старался не очень-то присматриваться к таинственной темноте провалов.
После того, как они целую вечность ломились сквозь дикий завал, в который почему-то превратилась лесная чаща, идти по этой живой, полной сил дубраве было одно удовольствие. Под ногами шелестела нормальная трава, в густых кронах звенели пичуги, и от их голосов становилось радостно на сердце.
А потом они вышли на поляну. К ней со всех сторон подступали те же кряжистые древние дубы, а посередине стояла избёнка. Крутая двускатная замшелая крыша низко нависала карнизами, как шапка надвинутая на самые глаза. От этого маленькое окошко казалось тёмным, незрячим. Необычным было то, что основанием для избушки служил пень. Когда-то спилили гигантский дуб. Низко спилили, чуть ни по-над самой землей, остался невысокий пенёк. Вот на нём и покоилась избушка под ветхой, замшелой крышей. Может, так стереглись хозяева от грызучей живности лесной… хотя, остановит ли её приступок, высотой в несколько ладоней? Может, ручей какой близенько тёк и по весне ширОко разливался по лугу… Да мало ли! Скорей всего, могучий пень наместо фундамента служил.
До Егора доносился протяжный скрип, то ветерок раскачивал распахнутую настежь дверь. На крыше привольно цвели зеленые пятна лишайника, перемежаясь с провалами в кровле. "Заброшена", - с разочарованием понял Егор, и тут же увидел - на крыше, на коньке, где деревенские плотники иной раз приколачивают деревянных петухов, лежал здоровенный кот.
"Дикий!" - решил Егор и присмотрелся внимательнее. Всем своим видом зверюга вроде бы соответствовал статусу обыкновенной откормленной домашней скотины. Хотя… Егор смутно представлял себе, как должен выглядеть дикий кот. Мазай котейку тоже увидел, но проявил к нему полнейшее равнодушие.
Егор уже подходил к домику, к ступенькам крыльца-лесенки, когда что-то зашуршало под ногами. Он замер с поднятой ногой, ожидая не знай чего: может, змею, а то и ещё чего похлеще - какую-нибудь хищную траву, жадно обвивающую его ноги (такая в жутиках произрастает, и здесь бы тоже была вполне уместна). Но то была всего лишь семейка забавных ёжиков. Они деловито пересекли путникам дорогу – большой ёж и три серых комочка, которые, наверняка не научились ещё пользоваться своими колючками.
Он проводил их взглядом, а когда опять обернулся к домику, аж вздрогнул, - в проёме двери стояла бабуля. Самая обычная деревенская бабушка в платочке, но появилась она так неожиданно, что Егор растерялся.
- Здравствуйте, бабушка, - изобразил он головой нечто среднее между поклоном и киванием.
- И ты здрав будь, мил человек. Какое лихо тебя занесло сюда? Счастье пытаешь, иль от горя лытаешь?
- И правда, бабушка, кажись, лихо меня занесло, - улыбнулся он на шутливую присказку. – Даже и не знаю, от чего лытаю тут… То ли заблудился, то ли… – Егор пожал плечами.
- Ну ничо, ничо, разберёмся, авось. Ты проходи в дом, милок, через порог-то неча слова кидать, а то удачи не будет.
Егор поднялся по ступенькам, обернулся к Мазаю, но тот уже нашёл себе тенистое местечко и ожесточённо вычесывал из шерсти лесной мусор и клейкую паутину.
Домишко встретил гостя прохладой и летучими волнами запахов. По стенам были развешаны пучки трав, на столе рыхлой горкой лежали сухие листья, кажется, подорожника. Над головой гирляндами тянулись снизки грибов, каких-то кореньев, длинными нитками бус висели оранжевые ягоды шиповника.
Потолка не было. Над поперечной балкой шалашом поднималась крыша. И вот странность - снаружи она показалась Егору совсем уж ветхой, прогнившей, а изнутри выглядела надёжно – ни одной щели не светилось, не говоря уж о том, чтоб небо заглядывало в дыры. На потолочной балке – крепком, тёмном бревне, чем только не увешанном, возлежал тот самый котяра, с крыши. И когда он успел перебраться сюда? Будто сквозь кровлю просочился! Или там лежит другой кот?
Хозяйка села к столу и начала перетирать в коричневых ладонях сухие листья.
- Как звать-величать тебя, пришлый человек?
- Егором. А вас?
- Не шибко ловкое у меня имечко, Егорша, так ты меня просто баушкой зови. Пока обед в печке допревает, ты мне, Егорушка, поведай ладком, чего с тобой приключилось?
Она неторопливо брала из горки сухой, коричневый лист, осматривала с обеих сторон и тщательно растирала его между ладонями, - в решето сыпались мелкие крошки. Пряный запах перебил все другие запахи, в носу у Егора защекотало, он потёр переносицу и чихнул.
- Извините.
- Здоров будь, - сказала бабуля, не отрываясь от работы. – Ну, сказывай.
- Вы мне, наверно, не поверите…
- Ништо, ты сказывай, а там поглядим.
- Ну… в общем, вчера приехал я порыбачить на Каменку. Там у меня местечко есть, рыба прикормлена. Палатку поставил, переночевал, встал рано, на утренний клев. Всё как всегда. А к полудню разморило, решил соснуть часок. И вот когда проснулся, тогда и началось непонятное…
- Ну-ну, чего началось-то?
-Да… почудились какие-то человечки… разговаривали со мной… с крылышками…
Егор говорил, и сам понимал, какую чушь несёт, и как это может выглядеть в глазах здравомыслящего человека.
- Эвона как! Это кто ж был? Ни благинки ли?
- Ага, - Егор рот от удивления открыл. – А я уж стал сомневаться, правда ли их видел?
- Значит, благинки тебя первыми встрели, - констатировала бабуля. – А дальше чего было?
- Потом они улетели, и тут я увидел, что все мои вещи пропали, и вообще… всё исчезло… даже следы, будто не топтались мы с Мазаем… это пес мой, - кивнул Егор на окно, - по берегу чуть ни сутки. Потом Мазаю вдруг приспичило идти куда-то, и я не смог его вернуть. Пришлось идти за ним. И завёл он меня в такой бурелом! Еле-еле пробрались через него, как только ноги не переломали. Потом через дубовую рощу шли. И вот, как раз к вашему жилью вышли.
Тут Егор обнаружил, что бабуля смотрит на него пристально и даже испытующе.
- А что погода? Ясно ли было? – задала она неожиданный вопрос.
- Э-э-э… когда? – не понял он.
- На рыбалке-то, утром?
- А-а. Да, погода хорошая была.
- Ни бури, ни грозы? – продолжала допытываться бабулька. Далась ей погода!
«А ведь правда, я ещё беспокоился!» - вдруг припомнил Егор.
- Да, точно, громыхало где-то. Я всё на небо поглядывал, боялся, что испортится погода, но всё стороной прошло.
- О-хо-хонюшки мне! – бабулька встала, смахнула в решето листья со стола и сунула его под лавку. – Бяда, чего с миром деется. Препоны тончают, дырявятся.
- Какие препоны, бабушка? – спросил Егор, ничего не поняв, но сердце почему-то тоскливо заныло.
- Препоны-то? Границы, говорю. И уж давно я приметила: как прибьёт каку заразу к заставе, так знай уж, там гроза иль ещё какая непогодь. Да не, я не про тебя! Ты человек, а ведь чего только не тянет! Пока спокой, ещё ладно. А круговерть какая зачнется, не держут препоны, падают.
- Бабуля, толком-то вы мне объясните – что происходит?! Какие заставы? Какие препоны? Куда я попал?!
- Да уж, можно понять, какая у тебя, человече, кутерьма в голове. Всё ты узнаешь, милок. Я так смекаю, у тебя времени для этого премного будет. Не колготись, и душу думками не томи, всё равно в себе ответов не найдёшь. Кой-какие, можа, и я тебе дам, но допреж всего, пойди-ка ты в баньку, мил человек. С дороги такой да с устатку – наипервейшее дело смыть с себя всякое. Баня, она не только тело очищает. Распаришься, расслабишься, и пойдут скрозь тебя чистые потоки беспрепятственно, повынесут всякое лишнее, пустое, что сердце тянет и мысли мутит. А уж после Морового-то лесу, на тебе достаточно всякого налипло, вон, вишь, даёт себя знать.
И правда, Егор не мог избавиться от ощущения, что весь облеплен серой мохнатой дрянью. Рука сама собой тянулась к лицу, чтоб отереть его. Да и руки тоже хотелось отряхнуть, как будто на них насохли остатки слизи или гнили.
- Банька – эвон она, с утра натоплена, - бабуля наклонилась к оконцу и указала коричневым скрюченным пальцем. – Ступай, голубь. Одежку свою там кинь, я тебе в предбанник снесу чистую рубаху и портки. Э-э, погоди-ка, это чего у тебя?
- На сучок напоролся.
- Нут-ка, сядь, сядь. От Морового лесу добра не жди, там у них дряни всякой предостаточное количество, эт на добро они скудны, а с лихом тут как тут.
Егор только успевал слова выхватывать: моровой лес… они… дряни всякой… Чуть ни на каждое слово хозяйки у него рождался вопрос, но не спрашивать же через каждое слово. Бабулин говорок, негромкий, напевный, непривычный, зачаровывал покоем и неспешностью, не хотелось суетиться ни словами, ни мыслями даже, но было так хорошо расслабиться, слушать и слушаться, и не ломать ни о чём голову, просто делать, что баушка велит.
http://www.proza.ru/2015/06/17/630 - Банник