-Горим! – запричитала баба Шура и, ухватив из гардероба свёрток одежды, с любовью приготовленный для погребения, выскочила во двор.
- Бабушка, это я печку затопила, чтоб тебе теплее было, - оправдывалась внучка, ничего не понимая и со страхом поглядывая в бегающие от ужаса глаза бабки.
- А это что? – тараторя про пожар и тыча пальцем на дым из трубы, продолжала бабушка.
Но вдруг внезапно как-то сникла, задрожала и присела на край скамейки возле колодца.
- Зачерпни, Танюшка, водички холодненькой и кружку мою с кухни принеси. Что-то во рту пересохло и жар по телу.
Таня быстро набрала полное ведро воды и напоила бабушку. Раньше никто не замечал ничего подобного в её поведении. Всегда тихая и внимательная, она даже голоса не повышала в разговорах, соглашаясь с собеседником и произнося своё любимое слово «клопот». Никто не задумывался, что оно означало в её понятии. Каждый переводил по-своему. Вертелось в голове, что «клопот» - всё нормально и пусть будет так. Это изречение из уст бабули всегда успокаивало и придавало уверенности в своих действиях. Звучало оно как одобрение. Если же она не соглашалась, то краткое: «Не бузи!» - тоже имело вес и к нему прислушивались.
Когда был жив дед, энергии у бабушки было непочатый край. Она целыми днями хлопотала на кухне, а летом содержала в идеальном порядке пятнадцать соток огорода. Но вот уже четыре года, как вместе с мужем были захоронены и сноровка, и желание что-то делать.
Теперь нормой в жизни стало то, что раньше отвергалось, а любимый огород был передан на попечение невестки. Мгновенно полнота не замедлила появиться в её стройном до старости теле. Все баночки с едой, которую готовила дочка дома и вовремя приносила внучка, опорожнялись с аппетитом и с каким-то безразличием. Быстро исчез задорный огонёк в её весёлых всегда глазах. Немощность тут же сковала движения, сделав походку неуклюжей и заторможенной.
И буквально через несколько дней после «пожара» новая волна затуманила разум бабы Шуры.
- Бабуль, ты что? – с изумлением выдавила Таня, переступив утром порог дома любимой бабушки.
Выдвинутый диван на середину комнаты, перебитая посуда, порванные фотографии и уничтоженные альбомы валялись вокруг. А, главное, бабуля со шваброй в руке среди этого разгрома вызывала шоковое состояние.
- Пчёлы, Танюшка, всю ночь мешали спать. Рой залетел, вот я с ним и воевала, - потупив голову, сообщила бабушка.
- Устала и есть хочу. Быстрей наливай, что принесла. Поем и отдохну, - тут же добавила с улыбкой и уселась за стол.
С трудом отыскав целую тарелку, Таня покормила труженицу и уложила спать. А сама принялась наводить порядок в доме.
Отпуск заканчивался, ежедневная работа, семья, больная мама, а теперь и бабушка вызывали в душе тяжёлые чувства, надо было искать выход и, прежде всего, у врачей.
- Это старость, склероз, - был вердикт специалиста и куча прописанных успокаивающих средств. Но одни лекарства затормаживали до того сознание, что вялость делала бабусю лежачей, а другие наоборот вселяли силу и агрессию.
Чтобы легче было ухаживать, Таня забрала бабушку к себе домой. Но в первую же ночь её семья осталась без сна.
- Гады по мне ползают, не дают покоя, - причитала баба Шура, пытаясь сбросить с себя что-то невидимое для других.
- Отведи меня домой, мне здесь плохо, - до утра твердила она, не желая спать на новом месте.
Пришлось через пару дней вместе с бабушкой переселиться на ночь в её дом. Но тут очередной кошмар спутал все планы и действия. Среди ночи цепкие руки бабули так вцепились в её горло, что с трудом Таня смогла оттолкнуть налитое силой и агрессией тело.
- Бабушка, ты же меня чуть не задушила, - плакала внучка, растирая больные места.
Бессонные ночи с включенным светом быстро выбили её из сил, и надо было что-то решать, находить выход из создавшегося положения.
На семейном совете принято было решение по очереди забирать к себе бабульку и ухаживать. Но от невестки с сыном она сбежала сама в ту же ночь и, не попав в свой запертый дом, провела ночь в сарае. Больная дочка через неделю тоже слегла, так что все заботы о бабушке свалились на плечи внучки.
- Бабусь, ну что ты творишь, - обнимая бабушку и поглаживая её по голове, как ребёнка, ласково журила Танюшка.
- А они меня в дурдом грозятся отправить, - жаловалась со слезами на глазах баба Шура, - и пенсию всю забрали, а мне денег не дают.
- Но ты же в магазин не ходишь. Зачем тебе деньги?
- Гроши всегда нужны, - с важным видом добавила бабка и тут же очередная несуразица в разговоре прервала общение.
Подчинялась баба Шура только внучке. С ней с удовольствием ходила на прогулки и, повиснув на её руке, рассказывала чётко про свою молодость и трудную жизнь. Настоящее её совсем не волновало, а вот прошлое вызывало потухшие всплески радости в глазах и, порой, напевала забытые мелодии старых песен.
Баню и все водные процедуры принимала тоже только с Таней, никому не позволяя прикасаться к своему телу. А по выходным часто просила отвести её к соседке Ивановне, у которой глаза совсем ослепли от катаракты, а годочки перевалили за сто лет. Жила она с сыном, как высушенный сморщенный цветок. При встрече две бабульки со слезами на глазах обнимались и радостно усаживались рядком на диване, крепко держась за руки. Пару часов они восторженно делились друг с другом своими новостями, поэтому никто их не тревожил.
А Танюшка за это время успевала навести порядок в доме и приготовить что-нибудь вкусненькое для своей любимой бабушки.
Всего полгода длилась болезнь с ужасными приступами помутнения в сознании. Тяжело было переносить все бытовые неурядицы, а ещё тяжелее смотреть, как с каждым днём бабушка Шура становилась неузнаваемой.
В тот день, 22 апреля 1988 года, после Ленинского субботника Таня принесла бабульке обед, но она к нему не притронулась. Ясный умный взгляд, усталая улыбка и забота о внучке тут же были замечены Таней.
- Танюшка, ноги мои как свинцом налитые и холодные совсем. Разотри их водкой. Она в шкафчике на кухне.
Таня нашла в уголке кухонного стола распечатанную бутылку и долго пыталась согреть теплом своих рук ноги бабушки. Но они оставались восковыми и холодными.
А потом она тихо сказала: «Хватит! Я так устала, - и добавила, - старость бывает всякой…»
Отвернулась к стене, в горле что-то заклокотало и мгновенно затихло.
Не дожила бабушка Шура всего один день до своего Дня рождения.