ГЛАВА 25
Сидя в припаркованном на противоположной стороне забитой машинами улицы "датсуне" Шуко, полицейский и ДиПальма наблюдали за зданием, где располагались офисы "Такеши", компании Носаки. Темное и громоздкое восьмиэтажное здание, стояло на углу площади Маруноти, финансовом центре Токио. Здесь были и другие многоэтажки, служившие домом могущественных корпораций и банков, но почему-то это мрачное, похожее на гроб здание, казалось, доминировало над остальными.
С места, где была припаркована их машина, ДиПальма и Шуко могли видеть уходящую вдаль, за здание "Такеши", аллею. Аллея, ведущая к императорскому дворцу, была усажена соснами. Сейчас, в час дня, вдоль нее стояли десятки машинами, желтыми такси, автобусами и грузовиками. От висевшей в воздухе пыли жгло в глазах. По словам Шуко, загрязнение воздуха в Токио было настолько сильным, что вызывало коррозию металла.
Сидение в машине напомнило ДиПальме времена, когда он, будучи копом, целыми днями проводил в засаде, не выходя из автомобиля и питаясь пиццей и газировкой. Нужно было не забыть отлить перед началом, потому что потом выходить из машины было запрещено. В салоне держали пустую картонку из-под молока, которая служила сортиром.
Сидящий на заднем сидении японец навел "компашку" на здание "Такеши". Подобраться ближе было невозможно. Сюда был запрещен вход представителям японской и иностранной прессы. Носака не дал ни одного интервью с окончания войны. Фотографировать его разрешалось только во время матчей кендо. У дверей здания стояла вооруженная охрана, обыскивающая всех входящих. Если бы охранники узнали, что ДиПальма ведет съемки здания, у него были бы большие неприятности.
Японцу с камерой был двадцать один год. Он учился на режиссера и называл себя Фордом Хигаси в честь своего любимца Джона Форда. Он говорил по-английски, пересыпая свою речь сленговыми словечками, и работал, не снимая наушники, из которых слышалась тема из "Морского Ястреба". Форд работал на корреспондента телесети ДиПальмы в Токио, тощего двадцатидевятилетнего канадца по имени Дональд Терни. Амбициозный Терни был сыном дипломата, сыгравшего ключевую роль в освобождении американских заложников в Иране. Он постоянно надеялся найти сенсацию, чтобы затмить своего отца и поэтому попытался заставить ДиПальму включить его в расследование.
- Форд говорит, что снимает для тебя что-то, связанное с Носакой, - сказал Терни, пытаясь казаться грозным.
ДиПальма уже собирался покинуть свой гостиничный номер, когда телефон зазвонил. И ему не понравился тон канадца.
- Я как раз собрался уходить.
- ДиПальма, давай, не жадничай. Ты на моей территории.
- Ты отнимаешь мое время.
-Эй, приятель, полегче со мной. Ты очень далеко от дома. С такими парнями, как ты, в чужой стане может много чего случиться. Я понятно выражаюсь?
- А жизнь вообще тяжелая штука. Пока, мистер Терни.
- Ну, как хочешь. Но как только ты положишь трубку, я позвоню в Нью-Йорк. И посмотришь, что с тобой будет.
ДиПальма вытянул руку и, держа трубку двумя пальцами, позволил ей упасть на аппарат.
На следующий день Терни перезвонил и теперь он уже не казался таким грозным.
- В Нью-Йорке сказали, чтобы мы попытались договориться. Работы должно хватить для нас обоих. Ну знаешь, ты помогаешь мне, а я тебе.
- В Нью-Йорке тебя послали подальше. Сказали, что если у тебя есть хоть капля мозгов, ты не будешь лезть в это дело. В Нью-Йорке у меня есть команда, которая мне помогает. У меня есть друзья здесь. Ты мне не нужен.
- Господин хороший, я могу устроить тебе проблемы.
- Валяй. Только постарайся, чтобы я потом тебя не нашел. Позвони в Нью-Йорк и спроси, шучу я или нет. - сказал ДиПальма и повесил трубку. Пусть Терни, как раньше, получает информацию от Форда Хигаси.
Прежде чем Форд появился, ДиПальма успел рассказать Шуко о результатах первой недели расследования.
- Носака здесь довольно популярен, поэтому никто не решится открыто выступить против него. Двое людей, которые согласились говорить с нами, потребовали анонимности. Мы снимали их в темной комнате.
- Мне не нужны их имена, ДиПальма-сан, но мне хотелось бы узнать, что они рассказали.
- Хорошо. Я вышел на них через моего друга, Ракана Омуру.
- Хай. Это торговец древностями, с которым вы проводили некие расследования.
- Да. Еще он продал мне несколько мечей, - кивнул ДиПальма. - Я по его просьбе как-то проверял пару его коллег с Медисон-авеню. Один оказался мошенником, второй - честным. И еще я познакомил его с людьми из музея Метрополитен. Теперь Омура каждый год продает им древних вещиц на тысячи долларов. В общем, оказалось, он вел дела с двумя японскими бизнесменами, которые работал на Носаку. Один из них, назовем его Джо, уверен, что Носака стоит за Лигой Кровавой Клятвы. Двое из ее жертв были конкурентами Носаки. Одного звали Кен Синатори...
- Человек, которого убили на прошлой неделе в Цюрихе.
- Да. Носака хотел купить половину доли Синатори в парке развлечений. Синатори отказал ему, и сделал это грубо и в присутствии посторонних. Носака очень оскорбился. Так что тут речь идет не об убийствах во имя новой или старой Японии. Это убийства из-за денег. Из-за обычной жадности.
- А второй человек тоже говорил о жадности Носаки?
- Говорил. Но история второго парня, скажем, его зовут Джон, более личная. Джон и я несколько раз встречались в секции кендо здесь, в Токио. Он читал пару моих работ. Тут согласен, там не согласен, но это его право. Кода речь заходит о мече, вам, японцам, нелегко угодить. В общем, Джон связался с Омурой-сан и попросил устроить встречу со мной. Джон рассказал мне о банке Носаки, где раньше работал. По его словам банк занимается кражей деловых секретов и отмыванием денег. Джон не считает ничего из этого противозаконным. Как большинство японцев, он думает, что сбор подобной информации необходим для выживания страны.
- Не понимаю, - сказал Шуко. - Тогда зачем Джон хотел встретиться с вами?
- Чтобы рассказать о своем погибшем сыне. Он винит в его смерти Носаку. Парень был талантливым фехтовальщиком и занимался в додзё компании "Такеши". Его привлекал боевой дух членов фехтовальной секции и их вера в то, что Япония снова должна стать великой военной державой.
- Он услышал обо всем этом от Носаки?
ДиПальма кивнул.
- По рассказу Джона, Носака и Кенпати произносили патриотические речи перед членами секции. Все, кто связан с фехтовальной секцией "Такеши" - ультра-правые националисты. Пару месяцев назад парень по секрету рассказал отцу, что вступил в тайное общество, которое возродит Японию и снова сделает ее первой из наций. Он сказал, что Кенпати тоже входит в это общество, а Носака его финансирует. Это все, что он мог рассказать. Парень принес клятву на крови, что будет хранить молчание насчет всего остального, касающегося этого общества.
- Лига Кровавой Клятвы, - сказал Шуко.
ДиПальма ослабил узел галстука и огляделся, надеясь увидеть Форда Хигаси. Тот опаздывал. В "датсуне" Шуко не было кондиционера, а от выхлопных газов проезжающих мимо автомобилей было трудно дышать.
- Вначале Джон гордился сыном. Чем бы это секретное общество не занималось, он считал, что оно действует во благо Японии. А потом начались убийства. Джон занервничал. Слушать патриотические речи это одно дело, а проливать чью-то кровь - совсем другое. Но он ничего не мог поделать. Он боялся Носаки, и кроме того, в этом был замешан его сын. В конце концов Джон убедил себя, что лучше положиться на Носаку. Что тот знает, что делает. Вскоре его сын погиб.
- Когда это случилось? - спросил Шуко.
- Примерно в то же время, когда в Париже убили французского бизнесмена Лабуше. Полиция обнаружила труп, который никто не явился опознать. Тело молодого японца, голова и обе руки отрублены. Ни французские, ни японские копы, не могут понять, кто это. Но, конечно, это тело сына Джона. Джон безутешен. Он уволился с работы, бросил занятия кендо и дни напролет молится за душу сына.
- Носака говорил с ним?
- Да. Парень сказал отцу, что фехтовальная секция "Такеши" будет проводить показательные выступления в Лондоне и Брюсселе. От любого из этих городов до Парижа добираться на самолете меньше часа. После того, как парень не вернулся из турне, его отец попытался разузнать о нем у других членов секции. Их молчание и известия о найденном в Париже трупе подтвердили его опасения. Потом Носака приехал к нему домой и запретил лететь во Францию, чтобы забрать тело. Он не стал объяснять, почему.
- Понятно. - сказал Шуко, глядя прямо перед собой. - Скажите, к какой вере принадлежит семья этого юноши?
- Синто.
- Они умирают заново каждый день, поскольку их сын не был похоронен согласно синтоистским ритуалам.
- Хай, - ДиПальма взглянул на здание "Такеши". Такой была карма этого парня. Так же, как карма Вакабы привела ДиПальму и Шуко сюда. Печать в паспорте Вакабы, найденном во время осмотра тела, показывала, что он прилетел из Гонконга за два часа до гибели. На нем был также обнаружен билет на самолет в Женеву, где Вакаба должен был присоединиться к членам секции "Такеши". С Женевы их команда начинала новый тур показательных выступлений.
Как и другие японские корпорации в "Такеши" поощряли занятия сотрудников боевыми искусствами - это укрепляло дух и делало их более эффективными работниками. Людям со стороны в такие секции хода не было, но, видно, для Кона Кенпати сделали исключение.
Из разговора с "Джоном" ДиПальма понял две вещи - фехтовальная секция "Такеши" и была Лигой Кровавой Клятвы. Носака финансировал ее, а Кенпати был членом. Шуко тоже не заняло много времени, чтобы сложить два и два и получить четыре.
ДиПальму беспокоили повязки на голове и руке Вакабы и печать о выезде из Гонконга в его паспорте. Телохранителю положено было быть вместе с хозяином, но Вакаба покинул Гонконг после Кенпати. Почему? И еще эти раны. Глубокие царапины, сделанные острым предметом. Чем больше ДиПальма размышлял над всем этим, тем сильнее становилось его любопытство. Наконец, из кабинета Шуко, он позвонил старшему инспектору гонконгской полиции.
- Дженкинс пытался отбиваться, - сказал старший инспектор. - Но, к сожалению, безуспешно. В момент нападения он возился в саду и защищался граблями. Грабли все еще у нас. Мы сняли с них образцы крови и кожи.
- Что с Дженкинсом?
- Лишился языка, второго глаза и получил перелом позвоночника. Парализован ниже пояса на всю оставшуюся жизнь. Он остался жив, но вряд ли это к лучшему.
Окончив разговор, ДиПальма обратился к Шуко:
- Я сказал им,что вы пришлете образцы крови Вакабы. Думаю, Кенпати послал его, чтобы отомстить Дженкинсу за смерть Сакона Тиба.
- Хай. Я допрошу Кенпати насчет этого и отправлю рапорт в Гонконг. И, само собой, продолжу задавать вопросы о нападении на вашего сына.
Сидя в машине, ДиПальма подумал о Тодде, который сейчас был в полицейском управлении, под присмотром коллег Шуко. ДиПальма попросил оказать ему эту услугу, упирая на то, что дружки Вакабы из фехтовальной секции могут попытаться отомстить Тодду. Это была ложь. Тодду нечего было бояться приятелей Вакабы. Его нужно было защитить от Кенпати.
Кенпати был готов пойти на убийство, чтобы заполучить мальчика. Поэтому он и приказал убить Катарину Хансард.
"Я не позволю тебе стать кайсяку хозяина. Ты не осквернишь его сеппуку."
Джен, как и ДиПальма, слышала угрозу Вакабы, но ее японский был не настолько хорош, чтобы понять ее. Для Джен вопли Вакабы были бредом умалишенного. А Шуко в это время был слишком далеко, в другом конце аллеи, и к тому же приходил в себя после пинка в живот.
Сам ДиПальма с трудом поверил в услышанное, но знал, что понял все правильно. Ведь последнее, что сделал в этом мире Вакаба - это указал на Тодда и назвал его Бенкаи. Бенкаи, который обезглавил хозяина замка Икуба четыреста лет назад.
Шуко молчал. А когда Джен спросила ДиПальму, что это значило, он молча поднял потерявшего сознание Тодда и ушел. Джен была слишком близка с Кенпати; ДиПальма больше не мог доверять ей.
Как он мог объяснить ей или Шуко, что, возможно, его одиннадцатилетний сын был перевоплощением древнего воина-самурая? Или что он должен был принять участие в еще одной церемонии сеппуку в стенах замка Икуба? Поверили бы они ему? Может, Шуко и поверил бы, но тогда он должен был доложить об этом начальству.
Кенпати бы все отрицал, а потом нашел бы другой путь попытаться заполучить Тодда. У него и так было слишком много преимуществ.
ДиПальма прибыл в Токио, чтобы найти улики, доказывающие связь Носаки с убийством Катарины. Все улики теперь указывали на Кенпати, и тот был настороже.
ДиПальма не стал посвящать Шуко в детали своего разговора с Энди Пазадяном, агентом УБН в Токио, вместе с которым он раньше вел несколько дел. Это могло бы обидеть японца.
Разговор в офисе Пазадяна вначале зашел о Роджере Тане.
- Похоже, он мертв, - сказал Пазадян, смуглый невысокий армянин с острыми ушами. - Пропал без следа. Его табельный пистолет был найден в квартире Джеффри Лэйкока.
- Я знал Лэйкока.
- Я в курсе. Пистолет нашли в кармане халата Лэйкока. Судя по всему, его квартира - последнее место, где был Тан.
- А в городе что-нибудь о нем слышно?
Пазадян распрямил скрепку и принялся ковырять ей в ухе.
- Ходят слухи, все неутешительные. Говорят, Тана убила триада. Мы думаем, речь идет о клоунах Линг Шена, тех же уродах, что пытались убрать тебя. Распечатки телефонных разговоров Тана показывают, что он звонил в Мистик, что в Коннектикуте, Джуду Голдену. Его дочь, кстати, сейчас в Токио, кино снимает.
ДиПальма кивнул и приготовился к расспросам. Пазадян в этом смысле был получше Роджера Тана, но тоже любил сплетни.
- Она твоя подруга?
- Знакомая. О чем Роджер говорил с Джудом Голденом?
- Судя по записям Тана, они обсуждали только настоящую личность Лэйкока. Он, оказывается, был здесь военнопленным во время войны, но под другим именем. Кстати насчет имен, угадай, чье еще имя было в записках Тана?
- Ну?
- Мистера Зензо Носаки. Я слышал, ты его разрабатываешь.
- Да, поэтому я и сижу здесь и смотрю, как ты пытаешься добыть золото из ушей. - сказал ДиПальма и рассказал Пазадяну о сети промышленного шпионажа Носаки. Он не упомянул Катарину, но почему-то понял, что агент УБН в курсе.
Пазадян откинулся назад в кресле.
- Промышленный шпионаж не считается, повторяю, не считается нарушением закона в Японии. Это часть защитного механизма против ее потенциальных противников, СССР и Китая. Поэтому не будет никакого толку обвинять кого-то здесь в шпионаже. Здесь считается, что информация - это сила, а любая информация увеличивает шансы Японии на выживание. Любая информация. Военные секреты или силиконовые чипы, япошкам все равно. Им не выжить ни без того, ни без другого. Нам с тобой это может казаться проитвозаконным, но нас никто не спрашивает.
- Носака не стопроцентный патриот, - сказал ДиПальма. - Он заботится в первую очередь о себе, любимом. Японии достаются остатки.
- Может и так, пайзан, но ты тут не найдешь никого, кто бы стал тявкать на Носаку. Япония проиграла войну, помнишь? Японцы не любят проигрывать. Поэтому, чтобы этого больше не произошло, они по уши заняты шпионажем. Особенно когда дело касается России, которая у них под боком. Япония боится Россию, у той ведь ядерное оружие и огромная армия. Ну и за Китаем следит заодно. Тут столько китайских шпионов, ты не поверишь.
- То есть, говоришь, шпионаж здесь не считается чем-то зазорным.
- Не считался, не считается и не будет считаться в обозримом будущем. СССР и Китай - опасные соседи.Ты бы не стал за такими приглядывать? Смотри, официально Японии запрещено иметь большую армию, ядерное оружие, большой военный флот и все такое. А проигрыш в войне для них сущий кошмар. Японцев никогда раньше не оккупировали, никогда не заставляли сдаться.
- Слова "сдаться" вообще нет в их словаре, - заметил ДиПальма.
- После Хиросимы и Нагасаки оно там появилось. Короче, не имея серьезной обороны, лучшей защитой для них остается шпионаж. Шпионаж жизненно важен для национальной безопасности. Поэтому японское правительство закрывает на него глаза. Правительство не приказывает ребятам вроде Носаки шпионить, но поверь мне, если Носака спалится, ему просто погрозят пальчиком и замнут дело.
- Поэтому в Японии так много исследовательских институтов, бюро по сбору информации, советов по торговле. Все они занимаются кражей деловых секретов, я если натыкаются на что-то, что будет полезно знать военным, крадут и передают им.
- Ура итальянцам. Хочешь знать, что мы с этого имеем?
- Мы?
- "Наш с тобою край"*.
- Дай угадаю, - сказал ДиПальма. - Они и с нами добычей делятся.
Пазадян ткнул в его сторону покрытым серой концом скрепки.
- Молодец. Ты, наверное, и разницу между киской и горячей плитой знаешь, раз такой умный.
- Никто не станет лизать горячую плиту.
- Моя жена считает эту шутку грубой, - расплылся в улыбке Пазадян. - А я с нее угораю. Короче, ты угадал. Мы получаем много информации, которую иначе бы не смогли добыть. Например, о наркотрафике в этой части мира. Об арабских террористах и латиноамериканских боевиках, которых треинруют в Северной Корее. О сделках с золотом и оружием. Ну и до кучи информацию о России и Китае. Все от наших дорогих японских шпиончиков. Кстати, если что, я тебе ничего этого не говорил.
Из дальнейшего разговора ДиПальма уяснил, что девяносто процентов всех данных, добытых шпионажем, шли на развитие экономики Японии. Военным перепадали остатки. Со всех концов света в страну текла информация о новых технологиях, о переменах на рынках ценных бумаг, о профсоюзах, экологии и политике.
- Как им все это удается? - покачал головой ДиПальма.
- Япошки - самые любопытные люди на Земле, однозначно. - сказал Пазадян. - Им нужно знать все, абсолютно все. А узнав что-то, они первым делом садятся и думают, как им это улучшить. Покажи им, как что-то сделать лучше и быстрее, и он за это ухватятся. Никакие отмазки вроде "давайте делать это так, потому что так это делали все время" не прокатывают. Это у нас на Западе так заведено, не здесь. И они работают на износ. Я в прямом смысле, пашут, пока не начнут ссать кровью. Ужасно терпеливые и не пропускают ни одной, даже самой маленькой детали.
Пазадян рассмеялся.
- Знаешь, что во всем этом смешно? Они расходуют на исследования и развитие одну десятую суммы. которую на то же самое тратим мы. Одну, мать ее, десятую. И гляди, как это окупается.
- Военный или промышленный шпионаж, - сказал ДиПальма. - Постоянно, говоришь.
- Точняк. Для японского правительства это, считай, одно и то же. Правительственные агенства тоже занимаются сбором информации... Ты, я вижу, записываешь перлы мудрости да из моих уст сахарных.
- Не волнуйся. Давай дальше.
- Правительственные агенства. Ага, ну в общем есть такая контора, ММТП, Министерство международной торговли и промышленности. Очень серьезная контора и может устроить веселую жизнь, если что. Он не пользуются помощью правительства, он и есть правительство. Постоянно рассылают команды по изысканию по всему миру, посещают конференции, задают вопросы. У них до хрена лабораторий, в которых человечки в белых халатах целыми днями сидят и анализируют информацию.
- Я слыхал, есть специальные школы, где учат промышленному шпионажу, - заметил ДиПальма, отрываясь от бумаг.
- Ага, расскажи мне об этом. А как насчет более четырехсот детективных агенств в одном Токио, которые только тем и занимаются, что крадут деловые секреты? Это не считая агенств в Осаке, Киото, Йокогаме и Бог знает где еще
- И, говоришь, законом это не запрещено.
- Совсем нет, - отмахнулся Пазадян. - Есть закон, который запрещает использовать чужие патенты, хотя я ни разу не слышал, чтобы кого-то привлекли по этому поводу. А если вещь не запатентована - кто первый схватил, тот и хозяин. Как мне однажды сказал один торговец дурью, если очень нужно, то можно и украсть.
- А правительство...
- Блин, вот заладил. Правительству плевать. Цель оправдывает средства. Ребята, которые основали первые бюро по сбору информации, считались патриотами и спасителями родины. А было это во время Второй мировой войны.
- То есть Носака герой. - подытожил ДиПальма, закрывая блокнот.
Пазадян поднял руки.
- Никто не обязан падать на колени, когда он проходит мимо. Просто такой здесь расклад. Поэтому не думаю, что у тебя что-то выйдет. Нет, не то, что тебе не поверят, что Носака убивает людей. Просто всем будет пофиг. - он наклонился вперед в кресле. - Победителей не спрашивают, лгут они и ли нет. А дедушка Носака - победитель.
ДиПальма повернулся на сидении и взглянул на Форда Хигаси. Парень опоздал, потому что был в кино, смотрел "Искателей"*. Хигаси видел этот вестерн Джона Форда, любимую картину таких режиссеров, как Фрэнсис Коппола, Джордж Лукас и Стивен Спилберг, уже сорок пять раз. Из его наушников все еще гремела тема из "Морского Ястреба".
Хигаси снял каждый этаж здания "Такеши", запечатлел входивших и выходивших людей, охранников, дотошно проверяющих их документы, лимузины и "роллс-ройсы", на которых прибывали на работу сотрудники. ДиПальма жалел, что при монтировании репортажа не сможет разбавить эти кадры бумагами Йена Хансарда, которые теперь были в руках Джуда Голдена.
- Даймё двадцатого века, - сказал Форд Хигаси по-английски, не отрываясь от видеоискателя. - Современные военачальники, брателло. Реально крутые перцы.
- Кто? - спросил ДиПальма. Шуко, который плохо понимал сленг, обернулся к Хигаси.
- Я о чуваках типа Носаки, - сказал тот. - Перцы, у которых есть грины, тачки, бабы. Все, что ни захотят. Чуваки, которые на него работают, они типа его самураи, сечешь?
ДиПальма перевел слова Форда Шуко. Тот кивнул и сказал по-японски:
- Эти самураи сегодня покоряют мир не мечами, а дипломатами и банковкими счетами.
Хигаси тоже кивнул и продолжил снимать здание.
- Поэтому у вас в Штатах есть все эти "датсуны", "сони" и "хонды". Спорим, ты не знал, что первым японским бизнесменом был самурай?
- Хай, - сказал Шуко. - Старейший универмаг Токио, Митсукоси, был основан почти пять веков назад самураем по имени Хатиробеи. Однажды он обнаружил, что остался без гроша, и ему пришлось заложить свои дай-сё, два меча. На вырученные деньги он открыл торговлю свечами, обувью, женской одеждой и лентами. Друге самураи издевались и унижали его, пока не увидели, сколько денег приносит его лавка. Фамильный герб Хатиробеи до сих пор используется как эмблема Митсукоси.
- Джен рассказывала мне, что в японских деловых кругах нет должностей вроде менеджера, помощника менеджера, и прочих, как на Западе. Вместо них используются военные звания.
- Это более эффективный подход, - с гордостью сказал Шуко. - Укрепляет дисциплину. Простой, но эффективный.
- О-па, какие люди, - сказал Форд Хигаси. - Блин. Сам numero uno*. Даймё.
ДиПальма резко повернулся на сидении.
Носака. Он показался из подъехавшего к зданию лимузина. Маленький человек в туфлях дерби и темном плаще, с тростью в руке. Он что-то сказал открывшему дверцу автомобиля шоферу и направился к входу. его сопровождали двое телохранителей.
Охрана у дверей толчками расчистила Носаке дорогу, но люди и сами спешили расступиться. Они смотрели на старика, будто тот был императором. Или даймё. А потом Носака исчез внутри здания.
- Вау, - сказал Форд Хигаси, откидываясь на спинку сидения. - За-ши-бись.
ДиПальма неохотно признался себе, что выход Носаки был внушительным. От него веяло достоинством и сознанием собственной силы. Он был воплощением прошлого Японии. Строителем империи. Его окружили не люди, а инструменты, которые отбрасывали в сторону, как только те исполнят свое предназначение.
ДиПальма взглянул на Шуко. Капитан полиции смотрел прямо перед собой; его глаза сузились, а руки намертво вцепились в рулевое колесо. Его взгляд был устремлен в прошлое. Не в прошлое Японии, а в прошлое, где только что прошедший мимо человек убил его семью. Человек, отомстить которому не давал приказ императора, отданный сорок лет назад.
Стоя у окна четвертого этажа, Носака и его секретарь наблюдали, как "датсун" тронулся с места и влился в поток машин. Секретарь, который прижимал к уху телефонную трубку, сказал по-английски:
- Спасибо, мистер Терни. Господин Носака очень благодарен вам за звонок насчет вашего коллеги, мистера ДиПальмы. Нет, сейчас комментариев не будет. Мы получили вашу просьбу об интервью, но с такими вопросами следует обратиться к нашему советнику по связям с общественностью. Его имя?
Он взглянул на Носаку; тот кивнул головой.
- Его зовут господин Йосинака. Нет, к сожалению я не могу дать вам его номер. Все запросы об интервью должны подаваться в письменном виде, с приложенными к ним вопросами. Господин Йосинака не рассматривает запросы об интервью, сделанные по телефону. Всего лучшего.
*"Морской Ястреб" - чёрно-белая романтическая мелодрама 1940 года о приключениях капера-англичанина Джеффри Торпа, наделенного некоторыми чертами реального исторического персонажа Фрэнсиса Дрейка, в эпоху Елизаветы I.
*"My country 'tis of thee" - первая строка одноименной песни.
*Numero uno (исп.) - номер один.