Он еще немного походил по облакам и сел на мокрый песок. Вода изо всех сил старалась быть небом, да мешали мальки, занимавшиеся синхронным плаванием у самой кромки.
В этот день Он обнаружил на берегу целых три подарка :видавший виды поплавок с обломанной верхушкой и два игрушечных кораблика. Кораблики были простенькие, наскоро вырезанные из деревяшек и снабженные мачтами — гвоздями и коричневыми парусами из кусков пластиковой бутылки.
Он поставил кораблики рядом - поближе к воде, но так, чтобы не смыло, и отошел на несколько шагов. Получилось красиво и грустно. Кораблики льнули друг к другу, почти касались боками, но не могли преодолеть разделявшие их пару миллиметров. Они никуда не хотели уплывать, очень надеялись, что их оставят в покое, но, похоже, знали — не оставят.
«Ну, извините» - зачем-то сказал Он и побрел на стоянку. Под столом, сбитым из найденных на берегу старых досок, уже лежала кучка разных любопытных, но бесполезных штук. Озеро каждый день дарило что-нибудь, Он принимал дары, говорил «спасибо» и не задавал лишних вопросов. Точнее, никаких не задавал и жил как будто в полусне — не помнил, как давно он тут, не смог бы объяснить, зачем, и не знал, куда возвращаться. Впрочем, его это не беспокоило.
Посидев у потухшего костра, Он вернулся на берег. Поднялся ветерок, и по песчаному дну озера заскользила золотая сетка. Один из сотен мальков, крутившихся у берега, вдруг резко изменил направление, и за ним ринулась вся стая. Мелководье опустело.
По воде пробежала тень, над головой прошелестели крылья, и на камень, торчавший из воды метрах в пятидесяти от берега, опустилась цапля. Она прибрала крылья, приосанилась, замерла. «Не боится,- подумал Он,-А чего ей бояться-то? Меня? Так я даже следов на песке не оставляю... Да,собственно, почему....» Тут Он забыл, о чем только что думал, рассердился и решительно зашагал обратно к костру. «Чаю бы надо, - соображал ОН,- хорошо бы с пряниками. Вроде, оставались еще. Веток сначала надо натаскать. Сухих.Сосновых. А тогда сперва топор... » Мысли были простые и ясные. Когда голову заполняли такие мысли, Он ничего не забывал.
Отец сидел у костра и развязывал рюкзак. Рюкзак был знакомый, с ним отец обычно приезжал на дачу. И рубашка была знакомая —клетчатая фланелевая. И брюки — чуть коротковатые, потертые. И ботинки. «Что же ты, - начал Он, - что же ты сапоги-то не надел? Cыро в лесу.» Сказал и осекся. А отец смотрел весело и хитро. «Эх ты, - хмыкнул он, - и костер-то у тебя погас, и жрать, наверное, нечего. Тоже мне турист. На вот.» Из рюкзака была извлечена палка копченой колбасы, шпроты,какие-то кульки и, наконец, бутылка «Алазанской долины».«Получите»,- довольно сказал отец и, пыхтя,наклонился, чтобы завязать шнурок. “”Долина”-то настоящая или паленая?”-спросил Он и тут же испугался, что отец обидится. “Настоящая,- сказал отец, и было видно, что он нисколько не обиделся, - та самая. Помнишь?” И Он вспомнил, как когда-то летал с отцом в Москву, и они ходили в знаменитую “Прагу, а вечером, в гостиничном номере, отец торжественно выставил на стол бутылку “Алазанской”. И это было признание того непреложного факта, что сын вырос и с ним можно посидеть как положено. “Да, помню. А как же.” – сказал Он. “Штопора у тебя, конечно, нет,? – ехидно осведомился отец и, не дожидаясь ответа, полез в карман, достал перочинный нож и ловко вытащил пробку.
“Долина” кончилась быстро – под бодрое чавканье и похрюкивание. Отцу было неудобно сидеть на бревне, и Он начал лихорадочно соображать, что бы такое придумать, но голова опустела, мысли разбежались по дальним углам и там слились с окружающим ландшафтом. “Да не дергайся ты, -вдруг сказал отец – Все нормально. Сижу, не падаю.”
Действительно, все было нормально. Хорошо все было.. Так хорошо, что даже страшно.
Он собрался с духом и, глядя куда-то вбок, спросил:“Слушай, ты не сердишься, что я тогда опоздал? На пять минут всего. Пробка была, троллейбус застрял намертво”, - в конце Он заторопился, зажевал слова – как будто оправдывался. “Вот дурак, - улыбнулся отец,- Конечно, не сержусь. Хорошо, что опоздал. Я не хотел, чтобы ты это видел.”
Шумно захлопав крыльями, в воздух поднялась цапля и медленно полетела через бухту. Они долго смотрели ей вслед. “Жалко, вино кончилось, -сказал отец, - Надо было больше взять.”
“А что ж, “- начал Он, но отец не дал закончить вопрос. “Ну, ты спросил,- усмехнулся он, - Не знаю я. Понятия не имею.”
“Пап, не сердись – сказал Он, - Я больше не буду всякие глупости спрашивать. А у тебя, кстати, опять шнурок развязался.” «Ну так и завязал бы, - подсказал отец- А то мне с этого бревна не наклониться.”
Он присел, стал завязывать шнурок и вдруг почувствовал легкое прикосновение. Отец гладил его по голове, а сам смотрел в сторону и подозрительно шмыгал носом. И тогда Он сел рядом, обнял и прижался щекой к серому фланелевому плечу – как сотни раз делал когда-то. Он втягивал ноздрями знакомый запах и вспоминал, вспоминал –оказалось, он столько всего помнит.“Ну как же так, только и повторял Он, - Ну как же так?!”
А отец ничего не говорил, только вздыхал – как будто даже виновато – да покачивал головой.
Он решил, что ни о чем не будет спрашивать – незачем ему знать, откуда, как , надолго ли (этот вопрос Он больше всего хотел задать и больше всего боялся), только к нему или ко всем по очереди. “Вот и правильно,сынок, - вдруг сказал отец, - И не надо. Давай так посидим. Когда мы последний раз так сидели?” “Давно, - тихо ответил Он, - Тысячу лет назад.” “Да ладно, - усмехнулся отец, - Два года всего.” “Вот именно, - подумал Он, - я же говорю, тысячу лет.”
Кровь стучала в виски, как будто в голове шли большие,тяжелые настенные часы. Он слышал, как они отсчитывают время, видел циферблат без цифр, по которому ползли две стрелки, большая и маленькая – ползли,наматывая круг за кругом. “Еще, - умолял он про себя, - Еще, пожалуйста. Еще!” И сам себя ругал, что думает о всякой ерунде, пытался гнать ее из головы, но ерунда расставила все свои когти-крылья, надулась, уперлась, вцепилась – ну как ее такую выгонишь? “Дров сухих не осталось, - еле слышно нудила ерунда, - Нарубить бы надо. Палатка ночью промокла. Погода сегодня – как раз самый клев…” “А ну прекрати, сволочь, - беззвучно зарычал Он,- Сгинь уже.”
“Пап, я,- начал Он, и отец тут же отозвался: “И я тоже.Очень.”
В лесу пронзительно и как-то по-человечески горько вскрикнула птица. Поднялся ветер. “А что это у тебя за цацки? – неожиданно спросил отец, указывая на сложенные под столом “подарки” озера. “Да так –ответил Он, - мелочь всякая. Нахожу на берегу и собираю”. Ему вдруг стало очень грустно, да и отец как-то весь подобрался, посерьезнел. “А сегодня? – спросил он, - Сегодня находил? “Нашел. Два кораблика. Принесло откуда-то” “Слушай, - отец просительно улыбнулся, -принеси, а? ” “Может быть, вместе сходим, - предложил Он, - погуляем заодно, ятебе места покажу…” “Да ну… - улыбка отца была одновременно и хитрой , и виноватой, - нога у меня побаливает, ты же знаешь. Принеси, а я тебя здесь подожду.” “Прямо сейчас? – спросил Он – никуда ему не хотелось идти. Отец кивнул. “Ладно, -вздохнул Он, - схожу.”
Спускаясь под горку и идя к берегу, Он то и дело оборачивался. Отец смотрел ему вслед и улыбался.“Какая такая нога?- снова зашевелилась в голове ерунда, - Что значит побаливает?!” “Цыц!” – огрызнулся Он и снова обернулся. Отец сидел у костра. “Ладно, - подумал Он, я быстро”.
На песке, упав на бок и слегка зарывшись в песок парусом, лежал один кораблик. Второй слизнула волна, слизнула и унесла. Крошечный коричневый парус еще был виден, но уже превратился в едва различимую точку. Чертыхаясь, Он вошел в озеро, и тут же оказалось, что бежать по колено в воде очень неудобно, Он налетел на камень, ушиб ногу и шлепнулся, подняв целый фонтан брызг. “Папа, наверное, смеяться будет,” - подумал Он, и тут заныло сердце. Нехорошо стало, тошно, как будто кто-то влил ему прямо в позвоночник стакан ледяной воды, а сердце схватил, стиснул и держал, не разжимая костлявых пальцев. . “Папа,” - прошептал Он, рванулся к уплывающему кораблику, схватил его и, еле сохраняя равновесие, двинул обратно, к берегу. Там, не останавливаясь, подхватил второй и побежал наверх.. Ему казалось, что он бежит очень медленно, лишком медленно, да, должно быть, так оно и было. Воздуха не хватало, ноги-руки вели себя отвратительно вяло, но не в этом было дело, не в этом. С каждым шагом Он все отчетливее понимал, что бежит зря. Можно просто тихонько идти. Или вообще сесть и сидеть.
У костра никого не было. Не было отца, не было рюкзака, не было остатков колбасы и пустой бутылки.
Он медленно, очень медленно подошел к столу и аккуратно положил на него кораблики. “Вот, - зачем-то сказал Он, - как ты просил.” И,через несколько мгновений – когда молчание в ответ стало невыносимым – тихонько позвал: “Папа!” И еще раз. И еще.
И тогда он со всей силы пнул первый попавшийся под ноги пень и, не чувствуя боли, пнул следующий. Он ломал и крушил все вокруг. “Сволочи! –плача, бессвязно кричал Он, - Мало! Почему так мало?! Отдайте мне!”
Когда последний кусок полиэтилена был изодран на мелкие полоски, а последняя целая жердина превратилась в щепки, Он устал и сел на остывающую землю.
Кораблики уцелели. То ли он их просто не заметил, то ли заметил, но почему-то пожалел. Он увидел их среди обломков стола, кряхтя,поднялся на ноги, добрел до того, что недавно было костровищем, осторожно подобрал кораблики и спустился к воде. Было совсем тихо. Озеро собиралось спать и лениво отражало высокие, розовеющие перистые облака, предвещающие сильный ветер на завтра. Опять вскрикнула та же птица, так же горько, и опять наступила тишина. Все звуки, все до единого,попрятались в прибрежном тростнике.
И тогда он негромко сказал, сам не очень понимая, к кому обращается: “Спасибо.” И улыбнулся. А потом поставил кораблики у самой воды и долго смотрел на свое отражение. “Похож, - бормотал Он – надо же, как похож!…”
Через несколько минут Он уже спал, растянувшись прямо здесь же, на мокром песке. Ему снилось, что он – вместе с женой, дочкой, друзьями –уходит со стоянки, чуть сгибаясь под тяжелым рюкзаком. Уходит счастливый,потому что стремительно пролетевшие две недели были замечательными, просто замечательными. Ему снилось, как они горланят что-то веселое на прощанье, идут по лесной тропе, купаются напоследок в небольшом лесном озере, выходят на шоссе. “Здорово, бывает же так- думал он во сне, - даже просыпаться не хочется.”
И все собирался проснуться и все никак не мог собраться.