…Михаил Баранов родом из Татарии. Перед войной он проходил срочную службу в Прибалтике, в Латвии, к тому времени уже ставшей советской. Волна отступления занесла его в наши края, где, как и многие другие бойцы Красной Армии, он оказался в окружении, из которого так и не вышел. Так же, как и многие другие окруженцы в жутком 41-м году, как тогда говорили, «пристал» к молодой женщине, имевшей малолетнего сына и уже успевшей стать вдовой, да и прижился «в примаках». На всю оставшуюся жизнь. Он был сильным, стройным, высокого роста и могучего телосложения мужчиной с веселым характером, которые так нравятся женщинам. Новоявленный "зятек" умел играть на гармошке и пришелся по душе Татьяне, потерявшей мужа на финской войне… У нее, как уже было сказано, на иждивении находился малолетний сын Геня. Ребенок в раннем возрасте переболел какой-то болезнью, после чего его умственное развитие затормозилось, а потом и вовсе прекратилось. При этом он рос крепким, физически развитым мальчиком и с ранних лет научился выполнять многие работы по дому и крестьянскому хозяйству. С приходом Михаила Кокорино пополнилось еще одним взрослым мужиком, а за три года оккупации и девочкой, которую родители назвали Надеждой. Михаил не был из породы нелюдимых, но и на глаза "новым" хозяевам стрался попадаться как можно реже, хоть и состоял у них на службе. Его устроил на работу местный староста Василий Трофимов.Обязанность Баранова была не сложной: охранять от проникновения посторонних на территорию сенопункта на Мехове в ночное время. А у соседей, родственников Татьяны Столяровых, почти в тоже время объявился бывший военнопленный, а еще раньше боец Красной Армии и его так же называли Михаилом. Михаилом Александровым. Как позднее стало известно, этот каким-то образом Михаил установил связь с партизанами. Он работал в местной больнице дезинфектором и по характеру своей работы, в отличие от Михаила Баранова, имел возможность общаться с широким кругом разных людей. Кто-то откуда-то поставлял Александрову магнитные мины, которые требовали применения по назначению. Для начала бывший солдат со товарищами взорвал мост через текущую по их деревне речушку Луговка, что вызвало не столько вред оккупантам, сколько недовольство жителей деревни. На этом Александров не остановился и задумал совершить взрыв прессов на сенопункте. Воспользовавшись временным отсутствием сторожа Баранова, а все знали, что Баранов в определенное время ходит к себе домой на ужин, он и еще двое добровольных помощниц-девушек из соседней деревни проникли поздно вечером на охраняемый сенопункт и установили на оборудовании магнитные мины, как называли их между собой - "маломагнитки". Мины были управляемые, с часовым механизмом. Часы установили таким образом, что бы на Баранова не пало подозрение. На дневное время следующих суток. И мины сработали. Только на сутки позднее. Но это уже тема для другого сюжета...
Рассказываю о Михаиле Баранове потому, что пусть косвенную, но все же вполне определенную роль сыграл этот «потерявшийся» на войне солдат с Предуралья в жизни моих родных. Отец мой, Василий Никифорович, а тогда, в самом начале войны простой деревенский паренек Вася, Васенька, как ласково называла его мама Мариша, в 1943 году семнадцатилетним парнем вступил в 25-й партизанский отряд бригады Александра Германа. Бригада, выполняя задания Северо-Западного штаба партизанского движения, находившегося в Валдае, совершала рейды по тылам фашистов и летом 43-го расположилась в Шлегах, родной деревне Василия. С начале оккупации Пушкинского района немцами, с августа 41-го года, в их семье проживал такой же, как и Миша Баранов, отставший от своей части, возможно, и не существовавшей уже, как это нередко в те дни случалось, бывший красноармеец. Спустя некоторое время выяснится, что он был вовсе не рядовым бойцом, а оказавшимся в окружении офицером или политработником. Попросившийся тесной августовской ночью на ночлег "пеший-пехотинец" прожил в Шлегах под видом дальнего родственника Никифора Васильева около года. Он делал все, что делали приютившие его хозяева: косил траву на сено, сеял, жал и молотил хлеба, пахал землю в поле. Словом, выполнял разные работы по хозяйству. А на втором году, собрав свои скромные пожитки, однажды попрощался, поблагодарил гостеприимных хозяев за хлеб-соль и ушел. Думали, навсегда. Но на другой год неожиданно появился в деревне вместе с отрядом партизан. И навестил ставший едва ли не родным дом, а заодно предложил моему будущему отцу и еще двоим его паренькам-сверстникам из той же деревни пойти служить в партизаны. Так, в некотором роде по протекции партизанского командира по имени Михаил, Василий стал бойцом партизанского отряда. Судьбе было угодно приготовить ему «крещение» огнем буквально в первые недели пребывания в бригаде. Испытание выпало в ночь на 6-е сентября на его долю и долю тысячи воевавших под началом майора Германа партизан, да и самому комбригу... Это тоже отдельная страница жизни, замечу только, что после того ночного боя у д. Житница в Новоржевском районе на Псковщине, Германа и многих других партизан не стало. Остался лежать на поле боя и приятель Василия, с которым они в один день вступили в отряд. Как вспоминал отец, в ту трагическую для партизан ночь ему просто «повезло», и он вместе с другими сумел в темноте оторваться, а, если точнее, убежать от преследовавших бригаду фашистов и скрыться в «спасительных», непроходимых для немецкой техники Ругодевских лесах и горах.
«А на войне, как на войне» и на ней случалось всякое. Так, моего отца, например, война свела с представленным выше главным герое рассказа – Мишей Барановым. Свела совершенно неожиданно. Двадцать шестого февраля 1944 года недалеко от Пскова 3-я Ленинградская партизанская бригада, в составе которой воевал отец, соединились с преследовавшими отступавших фашистов кадровыми частями Красной Армии. Большинство партизан после проверки "особистами" и предварительного обучения были зачислены на службу бойцами в различные подразделения. Отец оказался в 220-м артиллерийском полку в дивизионе 76-ти миллиметровых противотанковых орудий. Полк подчинялся 201-й Гатчинской краснознаменной гвардейской стрелковой дивизии и занимал боевую позицию в предместьях эстонского города Нарвы. Там-то он и познакомился с неким Барановым, тоже наводчиком одного из орудий. О себе «татарин» рассказал, что после изгнания из района от фашистов он вновь был призван в армию по своей прежней военной специальности. При отражении очередной атаки немцев в Прибалтике их часть была разбита и он, как и в 41-м, снова оказался в окружении. Но на этот раз ему с уцелевшими товарищами-артиллеристами удалось и орудие сохранить, и пробиться к своим. Потом его направили в 201-ю стрелковую дивизию, а в ней зачислили в артполк, в котором служил мой отец. Там и проходила их фронтовая жизнь. А в конце мая 45-го, после ликвидации Курляндской группировки, объявили первую с начала войны демобилизацию. По возрасту и по нескольким полученным в боях ранениям, под нее угодил и знакомец Василия. А когда прощались, выяснилось, что едет Баранов свой новый дом, в тот же район, откуда родом и мой будущий отец. Как говорится. мир тесен. И как тут не воспользоваться случаем и не передать с приятелем-однополчанином солдатское письмецо на родину? Пусть и не рядом деревни, река разделяет их и добрый десяток верст, но что такое расстояние в 12-15 км по сравнению с фронтовыми дорогами?… В общем, расстались сержант Васильев с ефрейтором Барановым и разъехались по разным направлениям. Полк отца в составе все той же 201-й Гвардейской стрелковой дивизии отправили на Дальний Восток побеждать японцев, а Баранов из Латвии на попутках в скором времени добрался до ставшей за три года оккупации родной деревни. Он сдержал обещание и передал весточку родителям отца.
До апреля 50-го года прослужил Василий в артиллерийских частях Сибирского военного округа (фронтов с сентября сорок пятого уже не было). А когда вернулся по демобилизации, судьбе было угодно снова свести его с бывшим земляком-однополчанином. Вот эта очередная встреча фронтовиков и сказалась на моей судьбе. Не в прямом смысле, но все же.... Но … все по порядку. Вернулся отец в родные края, пришел на учет вставать в райком партии и тут же получил приглашение на работу. Секретарь райкома оказался не просто фронтовиком, а Героем Советского Союза. Он-то и взял двадцатипятилетнего сержанта в запасе к себе в помощники. «Личный помощник первого секретаря» - так, судя по записи в трудовой книжке, называлась должность отца. И все бы ничего, но с жильем уж очень было напряженно тогда. Жилищные вопросы всегда не просто решались, дорогое это «удовольствие». А в послевоенные годы и купить жилплощадь было невозможно ни за какие деньги: не было свободного или «продажного» жилья. Приютил на время дядя Ваня, родной брат матери, но к осени в семье другого фронтовика – сына дяди Анатолия - ожидали первенца. Попросту говоря, места для отца в этой избе не оставалось: небольшая избушка была, тесная. Может быть, на улицу и не выгнали бы, но и проживать в таких условиях едва ли было возможно. В трудном положении оказался Василий и неизвестно, чем бы и как все закончилось, не повстречай он Мишу Баранова. Встреча случайная с ним вышла, в магазине на центральной улице улице. Однополчанин выслушал Василия и пообещал познакомить отца с хорошенькой незамужней женщиной Сашей, родом из деревни Михаила. Ходить в «холостяках» отцу тоже порядком надоело и вот однажды, в конце октября, посредством Михаила состоялось знакомство моих будущих родителей и сватовство одновременно. Гораздо позднее, на закате своей жизни отец рассказал, как пришли они с Барановым в дом к моей будущей маме, поздоровались, а потом фронтовой однополчанин представил отца и без предисловий и красноречивых фраз сказал: вот вам мужик (с 47-го года, после смерти моего деда Николая, в этой семье не было мужчин), сходитесь и живите дружно! Или что-то в этом роде. Видимо, авторитет Михаила среди односельчан был высоким в деревне, и сватовство состоялось. Оказалось, что на самом деле молодожены около десяти лет были знакомы. Перед войной "невеста" преподавала русский язык в школе-семилетке, где учился Василий. А в начале ноября будущие родители расписались и прожили вместе - до ухода из жизни в возрасте 83 лет моей мамы - пятьдесят два с половиной года. «С легкой руки» Баранова. А четыре года спустя после этого события появился на свет рассказавший вам эту нехитрую человеческую историю о случайной встрече двух людей…