Перевод с английского.
Составитель монахиня Нектария (Мак Лиз).
Русский текст Вячеслава Марченко.
Консультант перевода Ричард (Фома) Бэттс.
2/15 марта 1917 года Царь Николай II был принужден отречься от Престола за себя и своего Сына. Семья была помещена Временным правительством под домашний арест и содержалась в заключении в Царском Селе до середины августа, когда их перевезли в Тобольск, в Западную Сибирь, где они жили до конца года. Весной 1918 года их перевезли в Екатеринбург, где они были убиенны в июле месяце.
В течение этого времени, как и на протяжении всей своей жизни, Александра Феодоровна вела так называемый “викторианский дневник” – ежедневную запись событий и встреч, почти или совсем их не комментируя. В этом дневнике она не записывала свои мысли, которые сохранились в переписке с друзьями и с Семьей. Скорее всего, это просто хроника событий, в которой она методично и правдиво излагала ежедневную свою жизнь: когда она просыпалась, где и с кем обедала, кого принимала, записывала о болезнях Семьи или прислуги (с указанием температуры) – все мелкие детали повседневной жизни за 1917 год были добросовестно изложены в двух больших тетрадях в синих бумажных обложках, которые она взяла с собой в ссылку.
Здесь воспроизведена небольшая подборка из этих записей. Следующие отрывки из книги “Свет невечерний” показывают, на фоне каких событий писалась эта хроника:
“27 февраля (7 марта по новому стилю) 1917 года Царь ненадолго приехал домой, а затем снова отправился на фронт. Когда в Санкт-Петербурге произошли серьезные волнения, Дума направила Царю на рассмотрение в штаб-квартиру фронта послание, содержащее призыв к срочным конституционным уступкам. Хотя окружающие лица советовали Николаю II рассматривать эти доклады как преувеличение, он немедленно стал готовиться к отъезду в Царское Село. К понедельнику 28 февраля (12 марта) войска подняли мятеж. В Москве и Санкт-Петербурге началась неразбериха. Утром в четверг Николаю II представили петицию об отречении в пользу Царевича; левое крыло давило на него, предлагая установить Временное Правительство, а правое (куда входили и его родственники), надеялось установить единовластное правление через регентство над Царевичем.
Поставленный в безвыходное положение, Император подписывает акт об отречении в пользу своего брата Михаила. Слабое здоровье Царевича Алексея и возможность того, что его могут отделить от Семьи, если бы Государь Николай II отрекся в его пользу, повлияли на его решение, и он передал бразды правления брату. Великий князь Михаил, мужественный человек и чуткий политик, провел в армии много лет и имел офицерские награды. Перед лицом революционных антимонархических настроений он согласился принять правление государством, но лишь в том случае, если ему будет предоставлено прошение от конституционного органа. Прошения так и не последовало.
Тем временем, Александра Феодоровна была в полуизоляции в Царском Селе, хотя частично ее информировали о беспорядках в городе. Анна Вырубова и все дети, за исключением Великой княжны Марии, заразились корью от юного друга Царевича. С самого начала болезни Александра Феодоровна была в одежде медсестры, ухаживая за детьми и Анной круглосуточно. Болезнь Ольги Николаевны осложнилась перикардитом; у Татьяны Николаевны и Анастасии Николаевны образовались болезненные абсцессы в ушах, и на время они потеряли слух. За Царевичем нужен был специальный уход – его болезнь давала серьезные осложнения.
Вечером 28 февраля (12 марта) Родзянко, Председатель Государственной Думы, приказал Царице уехать из Царского Села вместе с Детьми. Она отказалась, сказав, что Дети слишком больны и что она не хочет делать ничего такого, что может быть истолковано как побег. А двадцать четыре часа спустя, даже если бы Детям было лучше, она уже не смогла бы вывезти их – революционеры захватили железнодорожные пути.
Родзянко согласился оставить Царицу с приближенными во Дворце под домашним арестом до приезда Императора. Как всегда, Александра Феодоровна боялась не за себя. Когда прибыла депутация от Думы осмотреть Дворец и предпринять меры безопасности, ее спросили, нуждаются ли они в чем-либо. Она ответила, что у детей есть все необходимое, но она просит не закрывать военные госпитали.
В следующую пятницу Лили Ден ждала Александру Феодоровну в ее комнате. Царица вошла только что после свидания с Великим князем Павлом, дядей Николая, который сообщил ей известие об отречении.
“Лицо ее было искажено болью, глаза полны слез. Я бросилась к ней, чтобы поддержать ее, пока она не дойдет до письменного стола у окна. Она тяжело прислонилась к нему, взяла меня за обе руки и сказала прерывистым голосом:
“Отрекся! Бедный мой, – один там, и страдает. О Боже, как ему тяжело – и нет никого утешить””. Несколько минут спустя она скажет баронессе Буксгевден: “Все к лучшему. Это воля Божия. Бог допустил это для спасения России. Только так и нужно сейчас“.
Телеграф был захвачен, и лишь несколько дней спустя Александра Феодоровна смогла получить весточку от Мужа. После отречения ее телеграммы к Николаю Александровичу возвращались обратно с издевательской надписью на конверте: “Адресат неизвестен“.
Ситуация во Дворце быстро ухудшалась. Воду теперь таскали вручную из пруда в парке. Электричество отключили, лифт не работал, и Александре Феодоровне с больным сердцем было все труднее взбираться по ступенькам к своим больным. Она задыхалась и часто была на грани обморока. Лили приходилось поддерживать ее, пока она поднималась по лестнице.
Александра Феодоровна ожидала приезда Николая Александровича; ее все более тревожила возрастающая враждебность солдат дворцовой охраны и радикально настроенных членов Временного правительства. Несколько дней подряд она и Лили жгли личные бумаги: частные письма от бабушки – королевы Виктории, от отца, многие из писем Николая Александровича, которые он писал в период ухаживания за нею – все пошло в огонь. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел эти дорогие для нее записи, и оставила ту часть переписки между нею и Николаем Александровичем, которая могла бы понадобиться в качестве защиты на суде, если таковому суждено быть.
Вечером 29 февраля (13 марта), за два дня до отречения ее супруга от Престола, Александра Феодоровна услышала, что войска подняли мятеж, и что ко Дворцу движется огромная толпа. Она накинула пальто на свое сестринское одеяние, взяла Царевну Марию Николаевну и спустилась к солдатам, охраняющим Дворец. Был сильный мороз, но она подходила к каждому по очереди и благодарила за верность. Она не хотела, чтобы из-за нее пролилась кровь и просила не делать ничего, что спровоцировало бы убийц, начала переговоры с толпой, чтобы избежать побоища. Побоища не было, но через два дня она увидела спущенный флаг полка дворцовой охраны, а от Дворца, по приказу Временного правительства, уходила охрана – люди, которых она знала столько лет. Софи Буксгевден говорит: “Она смотрела на все это со слезами; никакая личная угроза не могла заставить ее плакать, но сейчас она плакала“. Для Александры Феодоровны спуск флага означал потерю ее любимой России.
Когда, наконец, 9(22) марта Николай Александрович вернулся, Александра Феодоровна, вне себя от радости, “ринулась навстречу ему, как девчонка“. По иронии судьбы, когда он ехал домой через Могилев, город был разукрашен красными флагами и бантами, и каким контрастом этому проявлению революционного пыла была многотысячная толпа, вдруг неожиданно бросившаяся на колени, когда появился Царский поезд.
В тот же день Джордж Бьюкенен, английский посол, писал, что услышал, как один солдат сказал: “Да, республика нужна, но во главе ее должен стоять хороший Царь“.
Керенский, как глава правительства, планировал отправить Царскую Семью в Европу или в какую-нибудь отдаленную часть России, но оба они – и Николай Александрович, и Александра Феодоровна, были решительно против отъезда заграницу, даже если бы им грозила ссылка в Сибирь.
Вскоре после возвращения Николая Александровича Керенский допрашивал во Дворце Александру Феодоровну о ее предполагаемых симпатиях к Германии. Они говорили больше часа. Николай Александрович в соседней комнате ходил взад-вперед; Семья и приближенные хорошо понимали, что эта беседа может закончиться заключением. По окончании допроса Керенский вышел, утирая лоб платком, и сказал Николаю Александровичу: “Ваша Жена не лжет“. Император спокойно ответил, что всегда это знал.
После отречения Императора от Престола, Семью его официально заключили под арест. Некоторых придворных и приближенных попросили остаться и разделить с ними заключение. Среди них были Лили Ден и Анна Вырубова (обеих вскоре арестовали), баронесса Буксгевден, наставники Алексея Пьер Жильяр и Чарльз Гиббс и некоторые другие лица. Александра Феодоровна, как и Император, не проявляла никакого страха. Она подбадривала всех домашних, особенно, если видела кого-то обеспокоенным или в угнетенном состоянии.
К заключению в Царском Селе мало-помалу привыкли, и жизнь потекла своим чередом. Продолжались занятия – взрослые поделили между собой уроки: Император преподавал историю и географию; Александра Феодоровна – Закон Божий, мадемуазель Шнайдер – математику, баронесса Буксгевден – английский (Гиббсу тогда не разрешили быть с Царской Семьей), а Жильяр – французский.
Их жизнь была полна ограничений. Телефонные провода обрезаны, все приходящие и отсылаемые письма проверялись, и даже гулять по парку разрешалось только на небольшом участке. И хотя офицеры охраны были доброжелательны, они находились под начальством тех, кто “выбирал“ правила для дворцовых узников. Новые же охранники были безжалостны и грубы. Они говорили гадости, отобрали игрушки у Царевича, совали палки в спицы велосипеда Николая Александровича, когда он ездил по дорожке парка – злоба сквозила в каждом их действии. За всеми разговорами вне дома тщательно следили – велено было говорить только по-русски. Рядом находился небольшой огород, и когда домочадцы работали на грядках, Александра Феодоровна сидела рядом со своим рукоделием. Охранники часто обменивались грубыми шутками, чтобы посмотреть на ее реакцию, а то и пускали папиросный дым прямо ей в лицо, говорили о Царях свысока и небрежно. Солдаты наслаждались этим, считая, что таким образом Александра Феодоровна получает свое возмездие.
К середине лета Керенский решил перевезти Царскую Семью, пока назначенное на зиму Учредительное собрание не решит их судьбу. Коалиция представителей Думы, в которой не было единства и последовательности убеждений, вместе с радикальными и либеральными фракциями составляли взрывчатую смесь. Германия тем временем тайно организовала приезд Ленина в Россию частным поездом. Уинстон Черчилль замечает: “Они перевозили его в запечатанном вагоне как бациллу чумы”. После его приезда большевики постепенно стали захватывать власть во Временном правительстве, где царил беспорядок.
К середине августа Царскую Семью перевезли в Тобольск, город с 20 тысячами жителей. Романовых сопровождали несколько домочадцев и более трехсот солдат верховой охраны.
В Тобольске им отвели двухэтажный дом губернатора, а через дорогу в маленьком домике разместились домочадцы и учителя. Дом губернатора сразу обнесли высоким забором. Членам Царской Семьи строго-настрого было запрещено выходить из дома; им разрешали только ходить в церковь, куда их сопровождала усиленная охрана. Жители Тобольска, в большинстве своем потомки сибирских ссыльных, были как правило очень доброжелательны. Когда Семья шла к ранней Литургии, люди на улице становились на колени, пока они не пройдут, и стояли около дома, осеняя себя крестным знамением, в надежде хоть краем глаза увидеть кого-нибудь в окошке. Одно время монахиням из монастыря разрешали передавать им яйца и сахар, а местные торговцы поставляли другие продукты.
Так же, как и в Царском Селе, младшие дети занялись учебой. Александра Феодоровна учила их, читала, вышивала. Она и девочки связали теплую шерстяную одежду к Рождеству и подарили каждому из домочадцев. Николай Александрович, привыкший к физической работе, колол дрова в маленьком дворике, построил лестницу на крышу дома к маленькой теплице, где они всей Семьей и со слугами грелись на скудном сибирском солнышке.
Вечером читали вслух, играли в разные игры, шили. Потом организовали домашний театр. В течение недели они разучивали короткие русские, английские и французские пьесы и показывали их в воскресные вечера.
Начался Великий Пост, и пьесы прекратились. Гиббс пишет: “В первые четыре дня Великого Поста читали чудный Канон Андрея Критского, и скрупулезная, как всегда, Императрица сделала каждому копию Канона на русском языке“. “Сделать копию“ – это значит, от руки переписать 25 страниц Канона.
В Царском Селе большинство старых офицеров, охранявших Царскую Семью, просили отправить их на фронт – они не могли вынести грубости молодых охранников. В Тобольске же отряд охраны состоял из нескольких разных подразделений, некоторые из них были недружелюбны, тогда как другие – даже добры к Царской Семье. К Рождеству 1917 года всю охрану сменили, сочувствующих не осталось. Настроенные крайне враждебно, новые караулы солдат стали во всем ограничивать узников. Им не разрешали приглашать священника. Урезали паек: ни сметаны, ни сливок, ни масла, ни кофе; только Царевичу давали немного молока и яиц. В комнатах было страшно холодно (5° С), Семье давали совсем немного дров. Александра Феодоровна говорит, что писать письма было очень трудно – пальцы мерзли.
Хотя газет почти не разрешалось, те, что достигали Царя, были все более угнетающими. Когда Временное правительство уступило в октябре 1917 года власть большевикам, газеты писали об общем хаосе и попытках правительства заключить сепаратный мир с Германией; это буквально опустошило Николая Александровича.
В марте 1918 года, когда новое правительство заключило сепаратный мир с Германией в Брест-Литовске, оно отдало за это более 2,5 тысяч кв. верст территории в Польше, Финляндии и Восточной Европе. Это был тот самый шаг, в подготовке которого революционеры постоянно обвиняли Императрицу.
Александра Феодоровна пишет Вырубовой:
“Объявлен мир, а немцы продвигаются все дальше и дальше. Когда все это кончится? Когда Бог дозволит. Как я люблю мою страну, со всеми ее недостатками. Она мне все дороже и дороже, и я каждый день благодарю Господа за то, что Он позволил нам остаться здесь, а не послал нас далеко отсюда...“ Я чувствую себя старой, о, такой старой, но я все еще Мать этой страны, и ее боль для меня то же, что и боль моего ребенка, я люблю ее, несмотря на ее грехи и ужасы. Никто не сможет оторвать дитя от сердца матери, равно как и страну нельзя отделить, хотя черная неблагодарность России к своему Императору разбивает мне сердце. И все же – это еще не вся страна. Господи, помилуй и спаси Россию“.
Условия заключения все ухудшались, а Царская Семья не только не озлобилась, но проявляла щедрое милосердие к своим тюремщикам и к России. В это время Великая княжна Ольга, старшая дочь Николая Александровича и Александры Феодоровны, пишет:
“Отец просил передать всем, кто оставался верен ему, чтобы за него не мстили, что он простил всех и молится за них, и не надо возмездия, только нужно помнить, что зло, которое сейчас есть в мире, станет еще сильнее, но зло побеждается не злом, а любовью“.
----------
Хотя картина лишений Семьи спрятана от читателя за лаконичными записями в дневнике Александры Феодоровны за 1917 год, страдания и надежды веско выражены в каждом слове и видны каждому читателю, который заглянет за внешнюю оболочку ее ежедневных записей. Когда читаешь этот дневник, возникает ощущение, как в детстве, что приближаешься к щели в деревянном заборе, и, если в нее заглянуть, откроется окошко в другую жизнь и другое время.
Выдержки из дневника в заключении/
Царское Село и Тобольск.
1917 год.
Царское Село,
23 февраля.
У Ольги и Анастасии корь... заразились от маленького кадета, друга Бэби.
3 марта.
Слышали, что Ники отрекся, и за Бэби тоже...
Говорила по телефону с Ники в штаб-квартире, куда он только что прибыл...
4 марта.
Говорила с Ники по телефону...
6 марта.
Говорила с Ники по телефону...
7 марта.
Говорила с Ники по телефону.
У Марии корь...
8 марта.
Комендант Корнилов объявил, что мы в заключении... С настоящего момента мы считаемся пленниками... не можем видеть никого из внешнего мира.
Жгла письма с Лили.
10 марта.
Прибыл Ники. Обедала с Ники и Алексеем.
11 марта.
Жгла письма с Лили... Обедала с Ники, Алексеем и Ольгой.
Ходили вниз в церковь на вечернюю службу. Ходила к Ане, а потом сидела со всеми остальными. Комендант читает все наши письма и пакеты, все тщательно проверяется.
13 марта.
Жгла письма с Лили.
Завтракала в игровой с Ники, Ольгой и Анастасией.
Сидела с Аней, Изой, Настенькой.
У Ники воспаление легких...
Обедала с Ники в красной комнате.
21 марта.
Аню и Лили увезли в Думу.
Метель.
Лили и Аню забрал министр юстиции. Он привез нам в качестве коменданта Коровиченко.
23 марта.
Ники читает нам вечером наверху.
Аня в крепости (под арестом)... Лили у себя дома.
27 марта.
Видела офицеров, которые меняли охрану.
Ники и мне разрешается встречаться только за едой, не разрешается спать вместе.
31 марта.
6.30 Церковь.
10.00 Исповедь.
1 апреля.
Святое Причащение... Ники, я, Анастасия, Татьяна.
Наверху (больные – ред.) Ольга, Мария, Алексей.
11 апреля.
В моем кресле в саду вместе с другими, которые работают на льду.
12 апреля.
Утром чай в моей комнате, и сейчас спим опять вместе.
14 апреля
Провожу вечер сейчас наверху вместе с детьми. Ники ежедневно читает нам в Красной комнате.
15 апреля.
Ники читает нам “Долину слез” К. Дойля
(Хотя Император предпочитал историю беллетристике, он взял за правило читать каждый вечер Семье и свите обычные легкие романы, чтобы успокоить их и отвлечь от тяжелых событий дня – ред.).
18 апреля.
Читала по-английски с Алексеем.
Чтение по-немецки и диктант с Татьяной.
Ники читал нам вслух “Дочь миллионера”.
23 апреля.
Все дамы поздравляли. Церковь.
Все ходили в сад, сидели на острове, некоторые работали на льду.
24 апреля.
Уже несколько вечеров обедаем без электричества, так как достаточно светло.
29 апреля.
Все ходили в сад – некоторые выкапывали траву, чтобы позднее посадить овощи. Ники читал нам “Собаку Баскервиллей”.
12 мая.
Копали, сеяли.
16 мая.
Я лежу в саду на траве или работаю... читаю у воды.
25 мая.
11-12 Церковь.
В саду.
Ники читал нам “Графа Монте-Кристо” Дюма.
26 мая
Наш комендант Коровиченко уехал – его замещает Кобылинский.
Они появились.
9 июня.
Я провела день в моей большой комнате, сердце расширено и слишком жарко (для меня), чтобы выходить.
Не занималась с Анастасией, так как слишком жарко.
10 июня.
Офицер и два солдата из Комитета пришли посмотреть, что с нашими лампами, так как часовому показалось, что мы сигналили!!
20 июня.
Сейчас взято более 18 тысяч пленных и еще орудия.
27 июня.
Урок у Алексея: Эгберт стал первым Королем всей Англии. Датчане принесли народу много вреда. С большим трудом Альфред прогнал их, он строил корабли и т.д. Король Эдвард, Король Телетон побили датчан, захватили пленников и пригласили их поужинать, а после их отпустили. Король Эдмунд был убит разбойником. Епископ Дунстон заболел, и Король Эдинг, архиепископ Одо убил Королеву – Дунстон ублаготворял народ. По приказанию Короля Эдварда были убиты волки, его сын, Король Эдмунд, был убит Королевой Эльфридой. Глава XII.
30 июля.
Ники читал нам.
Перевели часы, а вечером поставили их обратно.
3 июля.
Всех четверых девочек обрили наголо, так как после кори стали сильно выпадать волосы.
Ники, как обычно, читает нам.
4 июля.
Алексея тоже обрили.
6 июля.
Ники читал нам. Закончил начатую книгу Доде “Тартарен из Тараскона”.
29 июля.
Упаковывали вещи.
30 июля.
В саду.
Ники закончил Конан-Дойля.
Отправление в Тобольск.
31 июля.
Попрощались с нашим людьми. Иза.
Керенский привез Мишу (Великого князя Михаила Александровича, брата Николая Александровича – ред.) к Ники на 10 минут.
Готовые ждали весь вечер поездки и выехали из дома на автомобиле только в 5.20.
1 августа.
Сели в поезд... Завтракала в моем купе с Алексеем.
В 7.30. зашли на полчаса все остальные.
4 августа. Поезд.
Прибыли в Тюмень в 11. Сели на пароход “Русь”.
Первый полк с нами, 2-й и 4-й с нашими людьми на втором поезде.
Перевели часы на 2 часа вперед.
5 августа. “Русь” на реке Тура.
Отправились в 6.30 (по реке).
Весь день лежала в постели. Примерно в 10 часов остановились на 3/4 часа на песчаном берегу.
Останавливались три раза, чтобы взять дров, молока и еды для солдат.
Алексей и Татьяна собирали на берегу цветы.
6 августа.
Дважды останавливались взять дрова и еду.
Дети один раз погуляли в лесу.
Встала примерно в 3 часа, так как в моей каюте слишком жарко.
После 6 часов прибыли в Тобольск на Иртыше.
Все вещи перевезены – дом грязный; в нашем доме и в другом доме ничего не приготовлено.
Тобольск
9 августа.
У Марии 37.7;. У Бэби распухла рука.
В 11.30 встала и сидела на палубе.
Прекрасная погода, завтракали в час с Марией и Алексеем.
Около двух ездили на другой берег, гуляли. Хорошо освежились.
Сидела на палубе на солнце вместе с Марией и Настенькой.
Прекрасный теплый вечер. Болела щека и зубы.
Бэби был ночью в моей постели, сильная боль, спал с 2.30 до 4-5.
10 августа
Бэби снова со мной в постели. Плохая ночь.
Сильно болит, но спал немного лучше, чем вчера.
Годовщина нашего лазарета.
12 августа.
Ночь прошла лучше, у него меньше болело.
Завтракали с Марией и Алексеем... они встали и сидели на палубе.
Ездили вверх по реке, некоторые выходили и гуляли.
Обедала с Алексеем. Сегодня он спит в своей каюте.
Великолепный вечер.
Рано легла спать – наша последняя ночь на борту.
13 августа. Тобольск. Дом губернатора.
Великолепная погода.
10.30 – приехали в дом губернатора. Татьяна, Ники и я ехали, остальные шли пешком.
Мы семеро живем в одном доме, остальные – в доме напротив.
Завтракали в час со всеми нашими людьми.
В 12 молебен, пели четыре монахини из... монастыря. Настоятельница подарила Ники образ свят. Иоанна (Максимовича) (Тобольского – ред.).
Осмотрела этот дом и другой, который совсем не был готов. Распаковывались и устраивались в комнатах. Отдыхали.
В 8 обедали с Алексеем в моей комнате. Все остальные внизу в столовой.
Потом поднялись наверх, играли в карты, разговаривали, пили чай. Легли в постель в 12 с четвертью.
Днем гроза.
15 августа.
Получила известие, что 12-го сестра Ольга родила сына Михаила.
Сидели в прекрасном саду и на балконе. Обедала с Алексеем.
17 августа.
Бэби целый день провел из-за руки в постели Ники. Завтракали там, весь день провели в спальне. На солнце 37;, в тени – 29;.
Ела с Бэби.
К вечеру боль у него уменьшилась.
Домино с Ники, Татьяной и Боткиным.
18 августа.
Бэби спал очень хорошо и встал после того, как мы вместе позавтракали.
Объявилась Рита, гуляла и сидела с Настенькой. Потом появились люди с приказом Керенского. Просмотрели все, что она нам привезла, также все вещи Настеньки. Ей несколько дней не разрешено гулять на улице, нельзя больше видеть Риту.
Операция Изы (аппендицит) прошла хорошо.
(Рита была дочерью друга Царской Семьи, которая совершила поездку в Тобольск, чтобы доставить почту и кое-какие припасы. Ее намеренно заподозрили в шпионаже и после допроса выслали на следующее же утро, не дав даже повидаться с Семьей – ред.).
19 августа.
Риту выслали на пароходе, думаю, в Москву. Нам не отдали образ, сладости и жакет, который она привезла для меня. К счастью, вчера мы получили письма...
24 августа.
Очень жарко, погода прекрасная. Провели день, как обычно.
Владимир Николаевич прибыл с женой, мальчиком и бабушкой (выехали из Царского Села 16-го). Они живут с другими в доме напротив. Комнаты все еще даже наполовину не обставлены.
25 августа.
Чудесная погода, хотя в тени немного ветрено. Провели день, как обычно.
Алексей сидел дома, простуда усилилась и мягкий бронхит... Вечером у него болело ухо, у Анастасии тоже. Ольга... еще кашляет.
Вечером легкий дождь.
28 августа
Алексей встал, только пока не может выходить.
Бедный Татищев получил известие, что 21-го умерла его старенькая мама.
Я с остальными на полчаса выходила в сад.
30 августа
Завтракала со всеми вместе. Мы все ходили в сад.
Остаток дня провела как обычно.
Днем и ночью постоянно болят зубы.
1 сентября
Прибыл новый комендант – Панкратов, видела его перед обедом.
7 сентября
Вечером Татищев читал вслух.
Слышала, что Аню вместе с другими должны были увезти заграницу и потом отправить в Швецию. Отплывали на “Полярной Звезде”... Три недели она жила свободно в Аксельсе, до этого несколько недель под стражей в госпитале.
8 сентября
В 12 ходили на службу... пешком. Я в своем кресле... вокруг была целая толпа солдат – очень неприятно – но все же я благодарна, что после 6-месячного перерыва снова побывала в настоящей церкви.
Чудесная погода, обедала со всеми.
Оставалась дома и читала. После парохода невралгия не прекращается.
14 сентября
Ходили на службу в ту же церковь, что и 8-го.
16 сентября
Не могу добиться разрешения нам завтра идти в церковь...
17 сентября
В 10 пошла спать, чувствую себя плохо из-за постоянной невралгии и зубной боли... Много ночей без сна.
23 сентября
Ящики с вином, которые нам привезли, вылили в реку, таково было желание солдат гарнизона...
Завтра снова не сможем пойти в церковь.
Никольский не разрешил монахиням выпить чаю ни в том, ни в другом доме.
30 сентября
Всем нашим людям приказали сфотографироваться.
1 октября
Разрешили пойти в церковь на службу – утро чудесное.
6 октября
Сегодня ночью прибыл м-р Гиббс, еще не видела его.
7 октября
Завтракала с Алексеем. Пришел м-р Гиббс, сидел с нами и много нам рассказал.
15 октября
Служба в церкви.
Завтракала с Бэби, который из-за своей руки не ходил в церковь.
17 октября
Дантист... приехал (из Крыма).
21 октября
11/2 Дантист. Бэби снова выходит.
10 Исповедь. Ники, Ольга и Татьяна с о. Алексием.
Остальные четверо исповедывались перед службой.
В постель в 11.
22 октября
В 8 служба в церкви. Остальные пешком, а я, как обычно, в своем кресле.
Бэби в первый раз снова вышел.
Святое Причащение.
23 октября
Прекрасное солнечное утро.
11.30 Дантист.
Сидела на крыше маленькой теплицы (сейчас курятник), повязала с часик.
28 октября
2-я революция. Временное правительство выслали. Большевики с Лениным и Троцким во главе... в Смольном. Очень пострадал Зимний Дворец.
5 ноября
Встала в 7. Идет дождь.
В 8 церковь, в полной темноте, не узнала солдат, которые стояли совсем близко к дороге.
26 ноября
Ходили в церковь.
28 ноября
Завтракала с Бэби. Работала, рисовала, читала.
Начала читать Татьяне “Рихарда Вагнера” Шурэ.
5 декабря
Видела из окна Мадлен, Аннушку и Изу, к большому нашему удивлению – быстро приготовили комнату Мадлен.
6 декабря
Солнечно, но ветер.
12 Молебен в доме, так как нам не разрешили идти на службу. Завтракала внизу с другими. Рисовала, работала.
Бэби выходил. Читала Татьяне из Шурэ.
7.30 Обедали внизу.
9 декабря
9.15 “Le Fluide de John” Комедия в одном акте Мориса Хеннегнина.
Duрlaque – М. Жильяр
Слуга Джона – Алексей
Lucien, племянник Duрlaque – Мария.
Длилось 20 минут. Играли очень хорошо и забавно.
16 декабря
Служанкам не разрешают к нам приходить.
19 декабря
Иза прибыла в Тюмень.
23 декабря
Иза приехала, в 6 идет жить в дом Корнилова. Мы можем увидеть ее только завтра, и дежурят плохие солдаты.
Рисовала и работала.
24 декабря
Сочельник.
Готовили подарки.
12 Служба в доме.
Завтракали внизу.
Наряжали елочки, раскладывали подарки.
4.15 Чай – потом пришел на охрану 4-ый полк... 20 человек. Я принесла им маленькую елочку и съестное – и каждому Евангелие с закладками, которые я рисовала.
Сидели там.
7.15 Обедали внизу со всеми. Коля тоже.
Изе запретили к нам приходить, и вообще выходить из дома.
9 Рождественская елка для прислуги – все наши люди.
9.15 Вечерняя служба – пел большой хор. Солдаты тоже приходили.
[В отрывистых записях Александры Феодоровны можно не заметить трудный акт благотворительности, который она так кратко упоминает. Находясь почти год под стражей, измотанная, в канун Рождества Александра Феодоровна приготовила для своих тюремщиков елку, еду и, сидя под их охраной, подарила каждому по Евангелию с закладками, которые сама разрисовала].
25 декабря
Рождество Христово.
Встала в 6.15;
7.15 Ходили в церковь. После службы рисовала и отдыхала.
12 Завтрак внизу. Видела у окна Изу.
Сидела 10 минут на балконе, пока Ники чистил снег.
4.15 Чай. Коля тоже.
6 Остальные репетировали. Смотрела, потом отдыхала.
8 Обедали внизу – Коля тоже. Ники читал нам.
30 декабря
Всенощной не было, так как нашему священнику пришлось уехать на несколько дней из-за неприятной истории – он не виноват.
[Священник Ф. Васильев совершал традиционный благодарственный молебен после Рождественской литургии, на котором диакон провозгласил многая лета Императору, Императрице и всем Детям поименно. Охранники были в ярости, и жизнь священника была в опасности. Потом отца Ф. Васильева перевели в монастырь, обвинив в попытке устроить Семье побег. Семье было запрещено посещать церковь, за исключением больших праздников.]
31 декабря
Завтракала с Бэби в моей комнате. Писала, рисовала и читала.
8 Обед.
Ники читал нам.
Расстались раньше, так как завтра в 8 церковь.
Господи, благодарю за то, что мы все семеро здоровы, вместе и в безопасности, за то, что весь год защищал нас и наших близких.