Переписка Императрицы Александры Феодоровны и ее дочери, Великой княжны Татьяны Николаевны.
Перевод с английского.
Составитель монахиня Нектария (Мак Лиз).
Русский текст Вячеслава Марченко.
Консультант перевода Ричард (Фома) Бэттс.
Императрица Александра Феодоровна была доброй женой и матерью. Она достойно исполняла обязанности Царицы, видя в них долг, возложенный на нее Господом, подвизалась и в благотворительности, помогая тем, кто нуждался, но особенно ценила она свою Семью.
“Режим для детей был обычным, обязанности, привычные Царской Семье, не тяготили. Император и Императрица были верны принципам их собственного воспитания: большие, хорошо проветриваемые комнаты, жесткие походные кровати без подушек, холодные купания (теплые разрешались вечером). Подрастая, дети обедали вместе с родителями. Еда была простая: говядина, свинина, борщ или гречневая каша, вареная рыба, фрукты. Не принимая расточительного образа жизни большей части высшего общества России, Николай Александрович и Александра Феодоровна хотели постепенно привить чувство настоящих ценностей и своим детям. Благотворное нравственное и духовное влияние ясно обозначилось в их короткой жизни. Как писал один близкий им человек: “Они вели скромную жизнь, были просты в обращении и не придавали значения своему положению, у них не было и намека на высокомерие”." (Этот отрывок взят из книги “Дивный свет. Жизнь Александры Феодоровны Романовой, последней Всероссийской Императрицы,” изданной в Америке Валаамским Обществом Америки на английском языке в 1992 году и в России Российским Отделением Валаамского Общества Америки на русском языке в 1996 году).
Одна из фрейлин Александры Феодоровны, Софи Буксгевден вспоминала историю, связанную с Татьяной Николаевной, которой тогда было 18 лет:
“Они не придавали значения своему Царскому положению, болезненно воспринимая высокопарное обращение. Однажды, на заседании комиссии по делам благотворительности, я должна была обратиться к Великой княжне Татьяне как к президенту этой комиссии, естественно, начала: “Если это будет угодно Вашему Царскому высочеству...”. Она посмотрела на меня с изумлением, и, когда я села рядом с ней, наградила меня пинком под столом, и прошептала: “Ты что, с ума сошла, так ко мне обращаться?“ Пришлось мне поговорить с Императрицей, чтобы убедить Татьяну, что в официальных случаях такое обращение необходимо“.12
Вечера часто проводились “в Семье” – дети, Александра Феодоровна и какая-нибудь близкая подруга или родственница в комнате Императрицы. Часы заполнялись музыкой, беседами, рукоделием и чтением. Если Император мог к ним присоединиться – обычно он работал до полуночи над государственными бумагами – он читал вслух, отдавая предпочтение истории, русской литературе, поэзии или Евангельским текстам.
Дети обычно не появлялись на публике, кроме тех случаев, когда этого требовали общественные обязанности или придворные церемонии. Трудно было найти друзей; Императрицу ужасала мысль ввести своих дочерей в компанию чересчур искушенных молодых женщин высшего света с их глупыми и иногда жестокими сплетнями. Это неодобрение распространялось даже на молодых кузенов и кузин, чье воспитание было более привилегированным. Когда у нее родился сын, в товарищи ему Государыня выбрала маленьких сыновей дворцовых слуг, воспитателей и доктора.
Существенной частью воспитания были игры и занятия спортом на открытом воздухе и в парке, окружавшем дворец в Царском Селе, и во время выездов Семьи в загородные поместья в конце лета или ранней осенью. Одну-две недели в году проводили на “Штандарте”, Царской яхте – единственном месте, где все могли расслабиться и быть самими собой, не опасаясь посторонних глаз. Ходили также на чай, который устраивала их тетя – Великая княгиня Ольга Александровна и на который приглашались другие молодые люди. Позднее бывали танцы, теннис, прогулки верхом с молодыми офицерами. Император сам сопровождал своих дочерей в театр и на концерты.
Вспоминает Софи Буксгевден:
“Императрица в самом деле воспитывала дочерей сама, и делала это прекрасно. Трудно представить себе более очаровательных, чистых и умных девочек. Она проявляла свой авторитет только при необходимости, и это не нарушало той атмосферы абсолютного доверия, которая царила между нею и дочерьми. Она понимала жизнерадостность юности и никогда не сдерживала их, если они шалили и смеялись. Ей также нравилось присутствовать на уроках, обсуждать с учителями направление и содержание занятий...
...Татьяна Николаевна, по-моему, была самая хорошенькая. Она была выше матери, но такая тоненькая и так хорошо сложена, что высокий рост не был ей помехой. У нее были красивые, правильные черты лица, она была похожа на своих Царственных красавиц-родственниц, чьи фамильные портреты украшали Дворец. Темноволосая, бледнолицая, с широко расставленными светло-карими глазами, это придавало ее взгляду поэтическое, несколько отсутствующее выражение, что не совсем соответствовало ее характеру. В ней была смесь искренности, прямолинейности и упорства, склонности к поэзии и абстрактным идеям. Она была ближе всех к матери, и была любимицей у нее и у Отца. Абсолютно лишенная самолюбия, она всегда была готова отказаться от своих планов, если появлялась возможность погулять с Отцом, почитать Матери, сделать то, о чем ее просили. Именно Татьяна Николаевна нянчилась с младшими, помогала устраивать дела во Дворце, чтобы официальные церемонии согласовывались с личными планами Семьи. У нее был практический ум Императрицы и детальный подход ко всему. Она не обладала сильным характером Ольги Николаевны, всегда была под ее влиянием, но в случаях, требующих решительных действий, принимала решения быстрее, чем ее старшая сестра, и никогда не теряла головы”.
Нижеследующие записки и письма – это почти все, что сохранилось из написанного за всю жизнь. В течение двадцати лет от рождения Великой княжны Татьяны Николаевны до ее гибели вместе с Семьей в Екатеринбурге, записки были частой, если не ежедневной, формой общения. Когда Александра Феодоровна из-за нездоровья или занятости обязанностями Императрицы не могла подняться наверх в комнаты к детям, она часто писала им письма, и эту привычку, подрастая, они охотно перенимали. В то время, как большинство записок и писем относятся к домашним делам, режиму и болезням, есть также и такие, которые живо рисуют духовную жизнь этой дружной Семьи.
Александра Феодоровна, хотя и владела бегло русским языком, свою личную корреспонденцию вела на английском и потому, что предпочитала его, и для того, чтобы ее дети поупражнялись в нем, особенно две старшие дочери – Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна. Дети по-русски говорили почти исключительно друг с другом и с Отцом; французский, английский и немецкий были их школьными предметами.
Хотя Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна довольно свободно говорили по-английски, в письменной речи они не достигли совершенства. Письма Татьяны Николаевны отличаются любовью к родителям и ко всей Семье; жизнь этой скромной милой девушки полна теплоты и домашности, безошибочно можно сказать, что она достойная Дочь своей святой Матери.
16 ноября 1907 года.
[В 1907 году Татьяне Николаевне было 10 лет.]
Дорогая Татьяна,
Нежно тебя благодарю и целую за твое дорогое письмо и прекрасно нарисованных дам. Анину маленькую собачку снова нашли. Я постараюсь и нарисую тебе еще дам – надеюсь, завтра я смогу тебя увидеть...
Сияет прекрасное солнце, мне хотелось бы, чтобы ты смогла погулять, на улице, кажется, чудесно.
До свиданья, душечка –
Твоя старушка-Мама тебя нежно целует.
Без даты, 1907 год.
Дорогие дети (Татьяна и Мария – ред.),
Крепко вас обеих целую за ваше чудесное письмо. Ольга его сейчас читает и хохочет над ним. Я долго лежала в темноте, потом пришла Тетушка. Вернулся Папа.
Рада, что вместе пили чай... Хорошенько молитесь в церкви за всех нас, за всех моих цыплят, больших и маленьких.
Целую вас и большую Бэби (Анастасию – ред.).
Спите обе спокойно, пусть вам приснится хороший сон.
Нежно вас целую,
Мама.
Без даты, 1907 год.
Моя дорогая Мама!
Я тебя 100 раз благодарю за твое дорогое письмо, которое мне было так приятно получить... Как интересно, что Ольга и Анастасия обедают в твоей спальне. Сейчас мы пойдем в кровать и немного отдохнем. Я целую тебя и Папу 100000000 раз, но я сама не могу это сосчитать.
Татьяна.
17 января 1909 года.
Моя дорогая Мама!
Я надеюсь, сегодня ты не очень устанешь и выйдешь к обеду. Мне всегда ужасно жаль, когда ты устаешь и не можешь встать с постели. Дорогая Мама, я буду молиться за тебя в церкви. Я надеюсь, что сегодня мы сможем сходить с тобой в Анин маленький домик. Пожалуйста, выспись хорошо и не уставай. Может быть, у меня много промахов, но, пожалуйста, прости меня. Очень хорошо, что вчера ты не ходила в церковь, а то бы ты наверняка еще больше устала...
Много-много раз целую мою любимую Маму...
Твоя любящая дочь,
Татьяна.
Я буду молиться за тебя в церкви.
24 января 1909 года.
Моя дорогая Татьяна,
Нежно целую и благодарю тебя за твое милое письмо.
Это прекрасно – ты молишься за свою Мамочку – может быть, Бог ей даст что-то хорошее. Но иногда Он посылает болезнь для блага чьей-либо души. Старайся быть как можно лучше и не причиняй мне беспокойства, тогда я буду спокойна, я ведь не могу подняться наверх и посмотреть, как дела с уроками, как ты себя ведешь и как разговариваешь.
Веди себя хорошо. Тебя обнимает твоя любящая
Мама.
Да благословит тебя Бог.
28 февраля 1910 года.
Дорогая Татьяночка,
Твое письмо мне очень понравилось, и я нежно благодарю тебя за него. Правильно, старайся быть хорошей и послушной и быть хорошим примером для троих младших. В церкви внимательно слушай чудные молитвы Великого Поста, они помогут тебе быть хорошей.
Папа и Мама целуют тебя много раз.
Да благословит тебя Бог!
[Следующее письмо было написано Татьяной, когда она готовилась к исповеди и Святому Причащению]
5 марта 1910 года.
Моя любимая, дорогая милая Мама,
Мне очень радостно, что завтра я приму Тело Господне и Его Кровь. Это очень хорошо. Пожалуйста, прости меня, что я не всегда слушаю тебя, когда ты мне что-то говоришь. Сейчас я постараюсь слушать всех и особенно моих дорогих Папу и Маму. Пожалуйста, попроси у него тоже прощение за меня. Я постараюсь быть очень послушной. Пожалуйста, дорогие мои, спите оба хорошо, пусть вам приснится наш любимый “Штандарт”, который сейчас так далеко. Перед Причастием я буду читать все молитвы.
Пусть Бог благословит моих милых Папу и Маму. Нежно вас целую.
Ваша любящая, преданная и благодарная за все дочь,
Татьяна.
25 марта 1910 года.
Дорогая Татьяна,
Большое спасибо за твое милое письмо. Да, дорогая, ты должна показывать хороший пример младшим и в церкви не глядеть по сторонам, и не оборачиваться все время. Тетушка и Ольга усердно работают над одной головоломкой, Папа и Дмитрий – над другой. Я лежу на софе с работой – с твоими платьицами.
Твоя любящая старушка
Мама.
20 апреля 1911 года,
Царское Село.
Мама, дорогая моя,
Как насчет завтрашнего дня? Лежать ли мне в постели или нет... Голова у меня не болит, пока я лежу, и сейчас все прошло. Пожалуйста, напиши, миленькая, мне надо знать. Мне бы так хотелось пойти на вторую службу, я ведь вторая дочка, и Ольга была на первой, так что сейчас моя очередь. Что ты об этом скажешь!!!????!!!!
Мэри спрашивает, когда к нам должен быть Делакруа, чтобы делать прически, у нас его так долго не было. Да, Мама, на второй службе я увижу, кого мне нужно увидеть... ты знаешь, кого!!!!
Ну, до свидания. Да благословит вас Бог, двух моих ангелов. Пусть Бог будет с вами всегда и повсюду. Много поцелуев от твоей любящей, преданной, благодарной, верной дочери,
Твоя Татьяна.
24 мая 1911 года.
Доброе утро, малышка моя, и спасибо тебе за письмо. Ты можешь пойти на завтрак в комнату Ольги... Аня тебя целует. Боткин нашел, что сердце не расширено, но какие-то нехорошие шумы. В эту жару мне так трудно дышать, сердце болит, и усталость.
Не работай так много лежа, от этого иногда болит голова.
Твоя старушка Мама целует и благословляет тебя.
12 июня 1911 года,
“Штандарт”.
Моя дорогая, милая Мама,
Я не могу не думать о том, какой я была нехорошей, не посидела с тобой сегодня днем. Я плачу и чувствую себя такой несчастной без тебя. Я хочу быть с тобой, милая Мама. Пожалуйста, разреши мне. Завтра я не смогу быть с тобой, потому что будет очередь Ольги, и если я появлюсь, она рассердится, как же мне сделать то, чего так хочется?
Да благословит тебя Бог, милая Мама. Пожалуйста, ответь. Только бы я смогла сейчас придти и поцеловать тебя – тогда бы я успокоилась.
Твоя любящая Татьяна.
28 ноября 1911 года,
Ливадия.
Моя дорогая, родная, милая Мама,
Я прошу прощения за то, что не слушаю тебя, спорю с тобой, что непослушная. Сразу я никогда ничего не чувствую, а потом я чувствую себя такой грустной и несчастной оттого, что утомила тебя, потому что тебе все время приходилось мне все повторять. Пожалуйста, прости меня, моя бесценная Мамочка. Сейчас я действительно постараюсь быть как можно лучше и добрее, потому что я знаю, как тебе не нравится, когда одна из твоих дочерей не слушается и плохо себя ведет. Я знаю, как это ужасно с моей стороны плохо себя вести, моя дорогая Мама, но я на самом деле, милая моя, буду стараться вести себя как можно лучше и никогда не утомлять тебя и всегда слушаться с первого слова.
Прости меня, дорогая. Пожалуйста, напиши мне только одно слово, что ты меня прощаешь, и тогда я смогу пойти спать с чистой совестью. Да благословит тебя Бог всегда и повсюду – никому не показывай это письмо.
Поцелуй от твоей любящей, преданной, благодарной и верной дочери,
Татьяны.
2 апреля 1912 года.
Моя милая, дорогая Мама,
Если действительно случится так, что ты не поедешь в Севастополь (не дай Бог), то я не поеду тоже, я не могу оставить тебя здесь совсем одну. Вот видишь, Папа будет не один, с ним будут три сестры и Бэби, а ты здесь одна останешься?! Ни за что в мире я тебя одну не оставлю.
Жаль, конечно, будет не поехать на нашем любимом “Штандарте”, но я с удовольствием останусь с тобой, так что мне все равно. Хотя Аня здесь, она ведь тебе не дочка, а для меня будет гораздо хуже поехать туда и тревожиться о тебе. Это мне испортит все удовольствие на “Штандарте”. Я всегда буду чувствовать, что кого-то “не хватает”, и будет так тяжело на яхте без тебя, Мама. Дорогая, любимая, ничего никому не говори, а напиши ответ. Да благословит тебя Бог.
Буду много-много молиться, чтобы с Божией помощью ты могла поехать.
Целую тебя тысячу раз, чтобы показать, как сильно я тебя люблю.
Твоя преданная, искренне любящая, благодарная дочь, которая всегда-всегда будет тебя любить,
Татьяна.
2 апреля 1912 года.
Милое дитя,
Твое письмо меня очень глубоко тронуло, но все же я думаю, что тебе было бы лучше тоже поехать – странно было бы удерживать одного из вас, и мне бы хотелось, чтобы вы все встретились с остальными в Севастополе. Это также удобнее с нянями. Благословляю и благодарю тебя за твое милое внимание.
Нежный поцелуй от твоей старенькой
Мамы.
3 августа 1912 года,
Ливадия.
Моя милая, дорогая, любимая Мама,
Мне так ужасно жаль, что ты с нами не поедешь. Я надеюсь, что завтра, когда мы будем спать на “Штандарте”, ты будешь чувствовать себя лучше. Мамочка, дорогая, это так ужасно грустно. Я надеюсь, что Аня будет мила с тобой и не будет тебя утомлять, и не будет входить и тревожить тебя, когда ты ляжешь или захочешь побыть одна.
Как жаль, дорогая Мама, что я не смогла с тобой остаться. Для меня это было бы таким удовольствием. Я очень надеюсь, что ты не будешь себя чувствовать чересчур утомленной. Пожалуйста, дорогая Мама, не бегай по комнатам, проверяя, все ли в порядке. Пошли Аню или Изу, иначе ты очень устанешь и тебе трудно будет принимать Тетю и Дядю.
Я постараюсь, и на борту с офицерами буду вести себя как можно лучше. До свидания, до завтра. Миленькая, не беспокойся о Бэби. Я присмотрю за ним, и все будет в порядке.
Да благословит тебя Бог, моя милая, дорогая.
Ангел мой, много-много раз тебя целую. Твоя любящая, преданная и верная дочь,
Татьяна.
1 апреля 1913 года.
Дорогое дитя,
Я глубоко расстроена из-за тебя, что погода такая холодная... Папа также находит невозможным, чтобы ты ехала. Ну, что же делать, жизнь полна разочарований, и лучше всего сказать: “Такова жизнь”.
...Тебе действительно следовало бы быть в лучшем настроении, но я хочу, чтобы ты, по крайней мере, имела удовольствие поговорить с некоторыми своими друзьями перед 1 ч., когда они обедают у Ани. Только что послала цветы, яблочный пирог, а также икру и ветчину.
Иза со своим молодым человеком приходит в 4.30. Так что можешь на него тоже поглядеть.
Благословение и поцелуй от твоей
Мамы.
30 сентября 1914 года,
Царское Село.
Моя дорогая Мама,
Прости меня из-за этой собачки. По правде говоря, когда он спросил, хотелось ли бы мне ее иметь, если он ее мне подарит, я сразу сказала: “Да”. Ты помнишь, мне всегда хотелось иметь собачку, и только потом, когда мы приехали домой, я подумала, что вдруг тебе это может не понравиться. Но я действительно так была рада, что обо всем забыла. Пожалуйста, ангел мой, прости меня. Скажи об этом Папе. Я надеюсь, что он не будет возражать. Доброй ночи, любимая Мама. Да благословит и хранит тебя Бог.
1000 поцелуев от твоей преданной и любящей дочери,
Татьяны.
Дорогая, скажи, что ты не сердишься.
[Александра Феодоровна не сердилась. Собачка осталась у Татьяны.]
16 октября 1914 года.
Татьяна, дорогая,
Когда спустишься вниз за свечками, пожалуйста, поставь за меня свечку перед Богородицей...
Возьми две работы для раненых. Покажи им за меня, как это делать. Кто заинтересуется, покажи оба способа – и твой, и мой... В 4-м часу приезжайте с Ольгой на машине... тогда ты сможешь поцеловать и меня, и Тетю.
Целую.
Мама †.
[Вскоре после того, как началась Первая Мировая война, Государыню начали обвинять в пособничестве немцам – и соотечественники, которым следовало бы лучше ее знать, и революционеры, и германские агитаторы, которые использовали любой предлог, чтобы расшатать Трон. Следующие письма показывают, что Александра Феодоровна болезненно это переживала.]
29 октября 1914 года,
Царское Село.
Мой милый ангел, дорогая Мама,
Я очень надеюсь, что вы все узнаете хорошо, и завтра ты не будешь чувствовать себя такой усталой, как, возможно, сегодня в течение всего дня. Пожалуйста, прости меня, дорогая Мама, если когда-нибудь невольно я обидела тебя, сказав что-нибудь о твоей прежней родине, но, в самом деле, если я действительно что-то говорю не подумав, что могу тебя задеть, потому что, когда я думаю о тебе, я представляю, что ты наш ангел, дорогая Мама, что ты русская, и всегда забываю, что это не всегда было так, что у тебя была другая родина, прежде чем ты приехала сюда, к Папе. Пожалуйста, прости меня, дорогая. Сейчас до свидания. Я молюсь, чтобы Бог послал тебе крепкий сон и чтобы завтра ты была здоровой и веселой.
1000 поцелуев для моей милой, дорогой, бесценной Мамочки от ее вечно любящей, благодарной и верной дочери,
Татьяны.
29 октября 1914 года.
Спасибо, Солнышко, за твои любящие слова. Вы, девочки мои, меня не обижаете, но те, кто старше вас, могли бы иногда и думать... но все вполне естественно. Я абсолютно понимаю чувства всех русских и не могу одобрять действия наших врагов. Они слишком ужасны, и поэтому их жестокое поведение так меня ранит, а также то, что я должна выслушивать. Как ты говоришь, я вполне русская, но не могу забыть мою старую родину.
1000 поцелуев.
Мама †.
24 декабря 1914 года.
Мой дорогой, любимый ангел, милая Мама,
Я просто не могу выразить, как я сожалею... пожалуйста, дорогая, я действительно постараюсь больше думать сама. Ты за всех думаешь. Я буду молиться и просить Господа, чтобы он помог быстро поправиться тебе и дорогому Папе. Так печально думать обо всех наших бедных дорогих друзьях, которые сейчас воюют. У них сейчас нет теплого дома, праздничного Рождества, а только холод, ужасная стрельба, и они так далеко от своих родных.
Доброй ночи, милая дорогая Мама.
1000 поцелуев от твоей родной дочери,
Татьяны.
Новый год, 1915.
Я желаю тебе, дорогая Мама, ангел мой, счастливого нового года. Пусть Бог быстрее прекратит эту ужасную войну, и пусть у наших близких будет все хорошо.
Да благословит и хранит тебя Бог.
1000 поцелуев от любящей дочери,
Татьяны.
Тысяча благодарностей за милую открытку и книгу.
16 июня 1915 года.
Моя дорогая Мама, мой ангел,
Сегодня вечером я чувствовала себя такой несчастной, милая Мама, оттого, что ты была такой печальной. Я прошу у тебя прощения за то, что как раз сейчас, когда тебе так грустно и одиноко без Папы, мы так непослушны. Я даю тебе слово, что буду делать все, чего ты хочешь, и всегда буду слушаться тебя, любимая.
1000 поцелуев от твоей Татьяны.
7 августа 1915 года.
Моя дорогая Мама,
Пожалуйста, отдай Ане эту фотографию, которую я сделала во время просмотра. Я уверена, что она будет очень рада...
Милая Мама, мне ужасно грустно. Я так мало тебя вижу. Я терпеть не могу уезжать так надолго. В самом деле, мы тебя сейчас совсем не видим. Не имеет значения, если сестры будут раньше ложиться в постель – я буду оставаться. Для меня лучше поменьше спать, но больше видеть тебя, моя любимая. Да благословит тебя Бог, дорогая, 1000 поцелуев тебе и дорогому Папе.
Твое верное, любящее дитя,
Татьяна.
15 августа 1915 года.
Мама, мой дорогой ангел!
Я все время молилась за вас обоих, дорогие, чтобы Бог помог вам в это ужасное время. Я просто не могу выразить, как я жалею вас, мои любимые. Мне так жаль, что я ничем не могу помочь... В такие минуты я жалею, что не родилась мужчиной. Благословляю вас, мои любимые. Спите хорошо. Много раз целую тебя и дорогого Папу...
Ваша любящая и верная дочь,
Татьяна.
21 февраля 1916 года.
Моя дорогая Мама,
Я только хотела попросить прощения у тебя и дорогого Папы за все, что я сделала вам, мои дорогие, за все беспокойство, которое я причинила. Я молюсь, чтобы Бог сделал меня лучше... Да благословит Господь Бог двух ангелов, которых я так люблю. Еще раз простите.
От вашей очень-очень любящей и благодарной дочери,
Татьяны.
28 февраля 1916 года,
Царское Село.
Дорогая Мама,
Не хотела бы ты попробовать приложить этот кусочек шерсти себе к щеке? Ольга... дала его мне, когда я так же страдала головными болями. Он – с могилы прав. Симеона Верхотурского. Попробуй, может, тебе поможет. Если нет, верни мне его завтра. Я надеюсь, что Господь тебе поможет, и у тебя все будет хорошо.
Да благословит тебя Бог. 1000 поцелуев от твоей родной дочери,
Татьяны.
15 июля 1916 года.
Спроси Биби по телефону, нельзя ли во время панихиды поставить солдатский гроб рядом с гробом полковника – чтобы в смерти они были равны. Когда мы приехали туда, как раз принесли одного. Ей нужно спросить мужа; я нахожу, что это было бы более по-христиански... впрочем, пусть они делают, как нужно.
Мама.
5 ноября 1916 года.
Дорогая,
Аня попросила меня приехать на закладку фундамента церкви в 12.30 (наш Друг будет там). Может ли, по крайней мере, одна из вас четверых поехать со мной, а то я буду совершенно одна, при мне нет ни одной фрейлины?
Мама †.
1916 год,
Рождество.
Моя бесценная, дорогая Мама,
Я молюсь, чтобы Бог помог сейчас вам в это ужасное трудное время. Да благословит и защитит Он вас от всего дурного. Я верю, что душа нашего любимого Друга всегда с нами и молится за тебя, мой милый ангел, Мама.
Нежные поцелуи от твоей любящей девочки,
Татьяны.
Новый год, 1917.
Моя милая Мама,
Я надеюсь, что Господь Бог благословит этот Новый год, и он будет счастливее, чем прошедший. И что он, может быть, принесет мир и конец этой кошмарной войне. И я надеюсь, дорогая, что ты будешь лучше себя чувствовать.
1000 поцелуев моему драгоценному ангелу
от любящей и верной девочки,
Татьяны.
Без даты, 1917 год.
Доброе утро, дорогая,
Как вы, четыре мои дорогуши, спали в красной комнате? Надеюсь, температура в порядке – а как Бэби? ...Скажите там, наверху, что церковная служба будет в 11 часов, на случай, если кто-нибудь захочет пойти. Не идите, если это вас утомляет, дорогая.
Целую всех пятерых,
Мама †.
Без даты, 1917 год.
Дорогая, я послала немного белого хлеба (от нашего обеда для тех, кто нуждается). Отдай это письмецо С. – если его там нет, то привези обратно. Не опаздывай к обеду.
Всем привет.
Мама †.
18 февраля 1917 года.
Моя дорогая, милая Мама,
Сегодня я была такой дурой! Когда ты звала меня несколько раз, чтобы я пришла, когда у тебя днем была Аня, я ужасно хотела пойти. Но я чувствовала, что, если я пойду, то могу заплакать, и мне не хотелось показываться Ане в таком виде, но мне очень хотелось пойти к вам, чтобы вы меня приласкали. Потом я еще не поблагодарила тебя, как следовало бы, за чудесную поездку. Мне было очень приятно, но из-за какого-то глупого упрямства я не хотела это показывать. Когда ты спросила меня, не хочу ли я поехать, я сказала, что не знаю. Это была неправда, потому что я хотела, но боялась, что ты устанешь от поездки. Я была так счастлива утром, это просто бес в меня вселился, что я так отвратительно себя вела. Пожалуйста, прости меня, милая, бесценная Мама. Да благословит тебя Бог, ангел мой.
Целую тебя 1000 раз и еще больше, так я тебя люблю. Спокойной ночи, дорогая, желает тебе твоя любящая, намного-намного больше, чем можно выразить словами – дочь,
Татьяна.
18 февраля 1917 года.
Спасибо за твою записку, милое дитя. Я вполне поняла твое настроение, когда ты сказала, что тебе все равно – я часто сама такая; не могу беспокоить, и хотя хочу чего-то, все делаю, чтобы этого не получить – такая глупая гуманность. Я видела, что ты близка к слезам, и была уверена, что ты расплакалась бы в ответ на ласку.
Я очень рада, что у нас была такая хорошая прогулка. Спи спокойно.
Нежный поцелуй от твоей
Мамы †.