(пишу о том, что сам видел и в чём лично участвовал)
Иногда молодые люди меня спрашивают,как жилось,работалось,в «те» далёкие советские времена. Сейчас однозначно не ответить. Кому как. Сколько людей столько и мнений. Поделюсь своим. Мне было лучше «тогда». Я был молодым, здоровым и имел возможность без «лапы и папы» учиться и получить ту профессию, о которой мечтал. Работа по специальности гарантировалась. Моя профессия дала мне возможность бывать в разных странах, встречаться с интересными людьми и напрямую получать интересующую меня информацию. Я счастлив,что мне удалось многое увидеть, сравнить, понять и оценить, а со временем кое-что и переоценить. Судьба была благосклонна ко мне и посылая, порой, «эксклюзивные» испытания, хранила меня. Об одном из таких случаев попробую рассказать.
В густом тумане пароход «Сиваш» осторожно ползёт в тумане по Кильскому каналу. Это рукотворное сооружение, соединяющее Балтийское и Северное моря, не только один из самых загруженных судоходных путей Европы, но и технический шедевр, насыщенный красотами береговых сооружений. Из-за интенсивного судоходства вода в канале мутная, за что моряки частенько называют его канавой. Ширина «канавы» чуть более 100 м. Глубина-11 м. Протяженность около 99 км.
У рукотворного Кильского канала есть природная альтернатива – Датские проливы: Каттегат, Скагеррак, Большой и Малый Бельт, Зунд. Суда Латвийского государственного морского пароходства, к которому относится и наш пароход в краях не редкость. Каждый капитан, согласуясь с обстоятельствами, сам решает каким путём ему идти. Более рискованным и напряжённым считается проход по каналу. Но, несмотря на все трудности и риски, судовладельцы предпочитают канал, позволяющий сократить путь между морями на 370 миль.
На капитанском мостике «Сиваша» спокойное напряжение. Радар, со знаковым названием – «Нептун», работает беспрерывно, но его монотонного гудения, как и шума других приборов, почти не замечаешь. И в обычных условиях проход по каналу сложен, а в тумане - настоящее испытание.
Приятно сознавать, что в таких условиях, мы благополучно добрались от шлюза Брюнсбюттель до лоцманской станции Рустерберген. Слава Богу, половина пути по каналу, позади! Здесь произошла смена лоцманов. Вместо покинувшего "Сиваш" Курта Хартманна, на борт прибыл Эрнест Фишер. С ним мы, преодолев вторую половину канала, дойдём до шлюза Хольтенау, за которым нас ждёт выход в Балтийское море.
Начали движение и я заметил, что наш новый лоцман чем-то взволнован. Нервно перемещаясь от радара на крыло мостика и обратно, он, не скрывая плохого настроения, всем своим видом выражал недовольство работой нашего радара. Если причина настроения только в радаре, понять его можно. Туман усиливается, а при плавании в стесненных условиях наш «Нептун», на царя морей явно не тянет.
Но, мне повезло. Фишер, узнав, что меня, советского капитана, зовут Адольф, удивился и подобрел. Странно, что моё имя, за которое в школьном детстве мне доставалось, как-то нас сблизило.
Эрик, так он попросил его называть, по-свойски рассказал,что перед «Сивашем» вёл «поляка» из Хольтенау. Видимость была чуть лучше чем сейчас, но на 15-м километре, ему чудом удалось избежал столкновения со встречным «шведом».
Закуривая очередную сигарету, он признался, что этот мерзкий туман его достал и он никогда так, как сегодня, не уставал. Через некоторое время я понял, что он не только устал, но до сих пор не успокоился. Мне, моё "спокойствие" тоже давалось с трудом. Наблюдая, как «Сиваш» корпусом продавливает стену тумана, я неожиданно ощутил сильную, граничащую со страхом, тревогу. Через минуту-другую наваждение ушло, но мелькнула мысль – не к добру.
На полубаке у брашпиля, как сквозь матовое стекло, просматривается спина боцмана. Сейчас его главная забота – якоря, которые, подчеркивая наивысшую готовность, приспущены из клюзов. Ближе к форштевню, примостился вперёдсмотрящий матрос. Радар радаром, но в тумане такой наблюдатель незаменим.
Несмотря на сильный туман, движение в канале не прекращается. Небольшие встречные суда проходят довольно часто. И всякий раз, мы слышим усиленный микрофоном голос впередсмотрящего: «На мостике! Слева 15! Встречное судно! Дистанция!.. Затем из тумана постепенно вырисовывается силуэт встречного судна, которое, как призрак, в нём же и растворяется.
Наша УКВ радиостанция, с красивым названием - «Акация», постоянно работающая на приёме, временами наполняет рубку немецкой и английской речью. Группа диспетчеров, сопровождающих проводку, даёт советы и рекомендации, оказывая судоводителям неоценимую помощь. Вслушиваясь в сдержанный поток информации, стараемся не пропустить что-то важное для себя.
Вдруг «Акация» заговорила на русском языке. Судя по всему, два приятеля, когда-то вместе учившиеся в мореходке, узнав друг друга в эфире, от радости перешли на родную речь. Спеша и мешая всем, они начали вспоминать эпизоды из быстро пролетевшей юности.Несмотря на серьезность обстановки, многонациональное морское братство, идущее под разными флагами, понимающе терпело эту болтовню. Но немецкий диспетчер не выдержал. На хорошем русском, с лёгким акцентом языке, в эфире, прозвучало: «Братья славяне! Прекратите треп на рабочем канале! Мешаете работать! Оставьте воспоминания до встречи на берегу».
«Братья славяне», своеобразно выразив на родном языке сожаление по поводу прерванного разговора, затихли, словно растворились в тумане. Оживление на мостике «Сиваша», вызванное этим забавным эпизодом, не только нас развеселило, но в какой-то мере даже сняло усталость.
Не успели мы как следует расслабиться, как это благостное состояние было прервано обращением диспетчера уже в наш адрес: «Внимание! Пароходу «Сиваш»! Максимум осторожности! В районе 35-го километра будете расходиться с двумя крупными встречными судами. «Сиваш» ответил: «Принято, вас поняли!»
Для меня это обращение прозвучало двояко, как предупреждение об опасности, так и как напоминание о приближении государственного праздника. 22 апреля 1970 года - юбилей! 100 лет со дня рождения вождя мирового пролетариата В.И Ленина. Страна, Министерство морского флота со всеми пароходствами, включая Латвийское, экипажи судов, портовики, готовят к юбилею трудовые подарки.
Применительно к нам, плавсоставу, это безаварийное плавание, выполнение и перевыполнение плана. Плавание без аварий понятно и, если очень постараться, возможно. Это зависит от каждого конкретного капитана и его экипажа. А вот выполнение плана практически от нас не зависит. Всё решается в пароходстве, а то и министерстве. Есть груз, есть и план.
Сегодня 5 января, домой идём с полным грузом. До юбилея вождя ещё более трех месяцев, значит время для умножения "трудовых подарков" пока есть. Хотя призывы агитаторов КПСС к «сверхплановым» перевозкам умиляют. Ведь судно - ёмкость,рассчитанная на определённое количество груза. Всё остальное от лукавого.
Как-то, находясь в Риге в резерве плавсостава,я оказался среди капитанов, приглашенных парткомом пароходства на встречу с лектором ЦК КПСС Латвии. Всем своим видом лектор вызывал симпатию, говорил спокойно и уверенно. Говоря о задачах, стоящих перед морским флотом, призывал нас сделать нормой не только выполнение, но и перевыполнение плана. Он умело оперировал цифрами и фактами, называя фамилии тех, кто уже рапортует о сверхплановых перевозках. По окончании лекции я, как, к сожалению, бывало, не выдержал и предложил высокому партийному агитатору в стакан, вмещающий двести граммов воды (или другой жидкости), налить двести пятьдесят, т.е. пятьдесят граммов сверх плана! Лектор замешкался. В попытке отстоять свой призыв к сверхплановым перевозкам он явно «поплыл».
Секретарь парткома тут же поспешил ему на помощь.
Поблагодарив высокого гостя за прекрасно прочитанную лекцию он, как бы извиняясь, добавил, что есть у нас, к сожалению, капитаны, которые ещё не научились мыслить масштабно, по партийному. Вся эта история могла бы закончиться для меня печально, но как-то обошлось и я без видимых последствий ушёл в рейс. И вот этот рейс идёт к завершению.
Позади Балтийское и Северное моря, пролив Зунд, выгрузка в Антверпене, «новогодняя» погрузка в Бремене, а теперь вот и Кильский канал. Знаю, экипаж устал, да и я ещё не отошёл от «новогоднего» захода в Бремен. Этот заход получился нервным и напряженным. События развивались примерно так.
Погода в Северном море не баловала. В Бремен шли с большим отставанием от расчётного времени. Когда взяли лоцмана и вошли в реку Везер, до Бремена предстояло пройти ещё 70 километров, а до Нового года оставались считанные часы.
Торопились все. Экипаж, чтобы Новый год встретить у причала. Лоцман, чтобы успеть домой, к новогоднему столу. Уже в порту, капитан буксира кантовал нас так лихо, что мы чуть не развалили причал, к которому швартовались.
И только за 25 минут до перезвона кремлёвских курантов, пароход «Сиваш» замер у причала. Меня одолевало одно желание – спать! Но первый помощник – Михаил Петрович Ганин, убедил меня, что негоже экипажу встречать Новый год без капитана.
Встретить Новый год с нами пригласили и немецкого лоцмана, вводившего нас в порт Бремен Вальтер, так его звали, поколебавшись, согласился. Он знал, что через два часа, уже по местному времени, сможет повторно встретить праздник дома.
Красивая ёлка, празднично накрытый стол в столовой команды, удивительные блюда, приготовленные нашими заботливыми женщинами под руководством умельца – кока, были по домашнему прекрасны.
Новый 1970 год был встречен под перезвон кремлевских курантов и звон бокалов с шампанским! Праздник шёл по заранее продуманному ребятами сценарию.
Второй механик Белов, профессионально игравший на гитаре, превзошел самого себя. Буфетчица Нина, под струны гитары, прекрасно исполняла цыганские романсы. Четвертый механик, удивляя всех, показывал профессиональные фокусы. Звучавшие новогодние тосты, искренние душевные пожелания и стихи, создавали неповторимую атмосферу праздника, любви, дружбы, и надежды. Было приятно сознавать, что в экипаже столько талантов.
Примерно через час, когда за разгулявшимся Вальтером пришло такси он, отпустив таксиста, заявил, что решил встретить с нами Новый год ещё раз по местному времени. Праздник продолжался. Моё желание спать отступило. На душе было радостно, но с налётом грусти и легкой тревоги.
Ровно в полночь по местному времени, по старой морской традиции все суда, стоявшие в порту и на рейде бременского порта, начали дружно гудеть и соревноваться в запусках фейерверков. Хлопки вновь открываемых бутылок с шампанским, прекрасно сочетались с видом взлетающих в небо ракет. Мы с удовольствием слушали зычный паровой бас нашего парохода, который приятно выделялся на фоне какофонии звуков, издаваемых гудками и сиренами более современных судов. С фейерверками тоже не ударили лицом в грязь. Войдя в раж, третий помощник капитана чуть не истребил весь запас судовой пиротехники.
Под утро, на борт прибыл вежливый, но сердитый немец и галантно поздравив экипаж с Новым годом, почти насильно увел от нас обаятельного Вальтера. Я почувствовал, что и мне пора отдыхать, однако снова осуществить это благое намерение не удалось. Виновато улыбаясь, радист протянул мне радиограмму из пароходства.
Кроме поздравления с Новым годом, начальство, подчеркивая особую важность задания, убедительно просило договориться с руководством порта и, несмотря на новогодние праздники, обеспечить ускоренную выгрузку и погрузку судна. За сверхурочную работу в праздничные дни, портовикам, гарантировалась оплата по самым высоким тарифам. Вместо отдыха пришлось связываться с руководством порта и убеждать его в необходимости грузовых работ в праздники.
В Бремене мы частые гости. С руководством порта давно сложились хорошие деловые отношения. Убеждение, подкрепленное обязательством достойно оплатить сверхурочные работы, дало результат. Договорились начать погрузку утром второго января. Экипаж воспринял эту новость без энтузиазма. Надежда на новогодний отдых в хорошо знакомом порту рухнула.
Точно в назначенное время, опрятные и, несмотря на новогодние праздники, трезвые немецкие грузчики приступили к работе. Работали немцы, как всегда чётко и организовано. Погрузка была завершена точно в оговоренный срок. Прощай, Бремен!
Знакомый Везер провожал нас свежим, продувающим насквозь Норд–Вестом. С выходом в Северное море ветер стал ослабевать, но появились первые признаки тумана. Не успели попенять на погоду, как видимость ухудшилась настолько, что пришлось сбавить ход и начать подавать звуковые сигналы. «Сиваш» загудел, напоминая своим басом о себе и призывая других к осторожности. Радист протянул сводку погоды, прогноз погоды не радовал. Из-за плотного тумана проливы практически закрылись. Кильский канал тоже в тумане, но при определенных условиях проводка судов возможна.
Во время очередного сеанса радиосвязи с пароходством, начальство, уточнив обстановку, встревожилось и посоветовало мне быть предельно осторожным. Поблагодарив за совет, я поделился своим раздумьем - продолжать движение или, как делают многие другие, до улучшения видимости отстояться на якоре. После небольшой паузы мне напомнили, что год юбилейный, наш груз очень ждут в Вентспилсе, а затем переход под погрузку в Ригу, где уже ждёт срочный груз на Антверпен. Свой разговор начальство заключило словами: «А впрочем, Адольф Сергеевич, решение за вами. Счастливого плавания!"
Первая мысль была – стать на якорь и переждать эту туманную канитель. Но, поколебавшись, решил по другому. Излишняя самоуверенность, а может быть желание угодить начальству победили. Движение решил продолжить.
На подходе к Брюнсбюттелю позвали лоцмана. К «Сивашу» тут же подскочил лоцманский катер и к нам по шторм-трапу ловко поднялся молодцеватый лоцман. На мостике, с благодарностью принимая чашку кофе, он откровенно признался, что уже потерял надежду на то,что при такой видимости кто-то полезет в шлюз. Пароход «Сиваш» оказался для него счастливой находкой. Шлюзование прошло относительно спокойно. Он тепло попрощался и тут же покинул судно.
В пути уже несколько часов. На борту по - прежнему лоцман - Эрнест Фишер. Странные мысли и воспоминания постоянно лезут в голову. Очевидно, от усталости. А устать было от чего. Четвёртый месяц «на коротком плече» «Сиваш» мотается между портами Прибалтики и Северного моря. Частые переходы, швартовки, короткие стоянки, проходы проливами или Килём держат всех в напряжении. Экипаж, особенно палубная команда, на пределе.
Но к чему сейчас эти воспоминания? Стараюсь сосредоточить своё внимание на текущем моменте, но это не успокаивает. Туман, как молоко. Грызёт сомнение, правильно ли сделал, что при такой «видимости» полез в канал? Лоцман уже дважды намекал, что хорошо бы нам где-нибудь приткнуться,как другие, к палам и какое-то время переждать. Я отделывался молчанием. Не хотелось терять время, когда почти весь канал позади.
Добрались, наконец, до 35-го километра. Спокойно разошлись с первым крупным встречным судном. Оно, как призрак, медленно выплыло из тумана и, чаруя нас своими габаритами и огнями, в нём же и растворилось. Расходились левыми бортами настолько близко, что был слышен не только шум его двигателя, но и голоса людей с ходового мостика и палубы. Чуть позже, спокойно разошлись и со вторым судном поменьше.
На душе отлегло! Почувствовал, что я словно мячик воздухом, наполняюсь оптимизмом. Но, это благостное состояние длилось не долго. Оно мгновенно было разрушено взволнованным криком впередсмотрящего матроса: «На мостике! Судно прямо по носу! Идёт на нас! Дистанция»… Наступил пауза. Я и сам понял, вернее, ощутил, ситуацию. Посыпались команды: "Право на борт! Полный назад! Якоря на грунт!"
По мягкой вибрации корпуса, свойственной только пароходам, стало понятно, что машина изо всех сил заработала назад. И тут прямо по курсу начал проявляться силуэт встречного судна. Несмотря на отчаянные усилия боцмана, по какой-то причине якоря в воду не пошли.
Приложив, для избежания столкновения, все возможные усилия, я понял – оно неизбежно! Понял это и побледневший лоцман.
Лобового столкновения, к счастью, удалось избежать. Удар встречного судна пришелся в левую скулу «Сиваша». Хотя он и поколебал наш корпус, но оказался не таким страшным, каким мог бы быть при лобовом ударе. Бывшее в балласте встречное судно, от удара так резко накренилось на правый борт, что несколько человек, стоявших на его мостике и палубе, не удержались на ногах. Высекая искры, оно протёрлось левым бортом по левой скуле «Сиваша» и отвалив от нас на 2-3 метра вправо, вновь покатилось в нашу сторону. Чудом не задев нас, встречный незнакомец, растворяясь в тумане, показал нам, словно визитную карточку,свою корму, с написанными на ней двумя словами: «Бреевид» - Роттердам. Стало ясно,что мы столкнулись с реальным, а не "летучим голландцем".
С него,очевидно, тоже успели прочитать два слова на нашей корме: «Сиваш» - Рига.
Когда у самой бровки канала, наше движение вперёд и отклонение вправо прекратились, оба якоря, грохоча тяжелыми цепями, один за другим, рухнули в воду.
В эфире прозвучало экстреннее сообщение диспетчерской службы канала о том, что в районе 35-го километра русский пароход «Сиваш» столкнулся с голландским теплоходом «Бреевид». Это сообщение, как эхо, повторилось несколько раз. На «Сиваше» объявили тревогу. Аварийная партия приступила к работе. Каждый понимал, что на сей раз тревога не учебная.
После первичного осмотра судна старпом доложил: « На левой скуле парохода, на 1,5 метра выше ватерлинии, рваная пробоина размером 3,6 Х 0,8 метра. В носовой части левого борта вмятины и задиры. Повреждена левая часть полубака и завален фальшборт. Других повреждений не выявлено. Поступления забортной воды в служебные и жилые помещения нет. На полубаке боцман и матрос не пострадали. Причина задержки с отдачей якорей выясняется.
После обмена радиограммами об ответственности с капитаном т/х «Бреевид» и переговоров с береговыми службами, нам, до особого распоряжения, велели оставаться на месте. Довольно долго простояв в режиме тревожного ожидания мы, наконец, получили «добро» на продолжение движения. Эрнест оживился и, показав мне жестом руки "Рот Фронт" своё удовлетворение, вышел на крыло мостика.
Осторожно, потихонечку,отработали назад, осмотрелись и, перейдя на малый вперёд, двинулись в сторону шлюза Хольтенау. Там, перед выходом в Балтийское море, предстояло произвести тщательный осмотр судна.
Достигнув шлюза, совместно с немецкими экспертами, мы ещё раз внимательно осмотрели последствия столкновения, сфотографировали, проверили якорное устройство и, завершив формальности, двинулись в сторону Вентспилса.
Не успели растаять в тумане немецкие берега, как пароходство вновь вызвало на радиосвязь. Начальство, уточнив информацию о состоянии судна, о погоде и узнав, что ремонт можно осуществить в процессе грузовых операций, немного успокоилось. Рейсовое задание оставили без изменений: выгрузка в Вентспилсе, ремонт в процессе погрузки в Риге. Выразив сожаление по поводу неприятного события в юбилейном году, со мной сдержанно попрощались.
Всё имеет начало и конец. Пошло на убыль и испытание туманом, который стал ослабевать и вскоре рассеялся. «Сиваш» перестал «басить» и перешел на ходовой режим. Благо, что море было спокойным, а пробоина, находящаяся выше ватерлинии, этому не препятствовала.
Вот и показались очертания знакомого берега, а затем и приёмный буй порта Вентспилс. Нас явно ждали. Лоцманский катер вышел нам на встречу мористее, чем обычно. Он не сразу подошел к трапу, а сначала обошел вокруг «Сиваша». С катера откровенно разглядывали результаты столкновения. Поднявшись на мостик, лоцман пожал мне руку и вымолвил: «Капитан, не спрашиваю, что, как и почему, но, судя по всему, могло быть хуже». Я не возражал.
Во время движения в порт, мы стали объектом внимания людей, бывших на берегу. Многие, глядя на проходящий мимо «Сиваш», понимали, какие минуты недавно пережил экипаж этого «помятого» парохода.
Прослушав краткую информацию с берега, лоцман "одарил" нас новостью - причал, к которому мы идём, занят греческим пароходом, который из-за поломки палубных механизмов, не смог вовремя выгрузиться и его освободить. Выгрузить свой специфический груз на другом причале мы не имели возможности. Стало понятно, что простой обеспечен.
Я не расстроился, хотя и радоваться было нечему. Потянуло на грустные размышления. К чему это постоянное напряжение, переработки и недосыпания, "праздничные" грузовые операции, спешка в тумане? Ради того, чтобы постоять в ожидании причала?
Можно, конечно, всё списать на стечение обстоятельств. Но не сами ли мы их создаём? Экипаж всё понимает и терпеливо молчит. Но всё же, кто в этой гонке виноват? Тот, кто всегда призывает и торопит, никогда ни за что не отвечая? Или тот, кто, проявляя излишнее усердие и самоуверенность, а порой и желание угодить начальству, идёт на неоправданный риск? А может?.. Отвечать самому себе на все эти вопросы не хотелось. Я поблагодарил лоцмана за «приятную» новость и успокоился.
Пришвартовались сразу за занявшим «наш» причал иностранцем. Прощаясь, лоцман виновато извинялся, хотя ни в чём не был виноват. Проводив его и напомнив вахтенному штурману о некоторых неотложных делах, спустился в каюту. Удобно устроившись в кресле и разложив перед собой неотложные бумаги, тут же уснул. Но визит в царство Морфея был недолгим.
Вахтенный помощник, извинившись за то, что не дал мне отдохнуть, доложил: «Адольф Сергеевич, на борт прибыл представитель Рижского судоремонтного завода – Вадим Георгиевич Иванов».
Ну и оперативность, с благодарностью подумал я о своём начальстве. И обрадовался не только тому, что так быстро прислали специалиста по ремонту, но ещё больше тому, что им оказался Вадим Иванов. Я хорошо знал этого человека и между нами давно сложились приятельские отношения. А нынешняя встреча была очень кстати.
После дружеских объятий, Вадим проговорил: «Представляешь, о столкновении «Сиваша» в Киле я узнал из новостей BBC. А в Вентспилс командирован на греческое судно, которое стоит на корпус впереди» Сиваша». Там серьезное ЧП и им срочно потребовался аварийный ремонт. Вчера туда уже прибыла бригада наших судоремонтников, а сегодня прилетел я. Подхожу к «греку», а рядом «Сиваш»! Я, естественно, сразу к тебе. А теперь, продолжал Вадим, рассказывай, как это тебя угораздило»?
В каюту заглянула всё понимающая с полуслова буфетчица. Быстро обустроив столик и снабдив нас всем необходимым, удалилась.
Пригласив друга к скромному застолью и стараясь быть максимально правдивым, я стал излагать ему своё видение случившегося и делиться своими планами на ближайшее будущее. В Вентспилсе выгрузка, короткий переход в Ригу, погрузка. В процессе погрузки ремонт.
Рига - порт приписки! В теории это радость! Возможность побывать дома, отдохнуть, повидаться с родными и друзьями. А на практике не всё так радостно и вольготно. Жизнь в родном порту идёт по своим, особым правилам. Дома ты или на судне, в гостях или театре, доверяешь своим помощникам или нет – твоя проблема. За всё и всех отвечаешь ты. Там тебя ждут встречи с начальством, парткомом, проверки судна различными береговыми службами. Необходимость, решать кучу неожиданно возникающих «мелких» вопросов, гарантирована. А тут ещё этот ремонт. Как "карта ляжет", ума не приложу. В разговоре наступила пауза.
Вадим, понимающе вздохнул и стал собираться. Уже у трапа, вымолвил: «Адольф, ты уже знаешь, что на "греке", куда я иду, работает бригада наших судоремонтников - 5 человек, профессионалы! Загадывать или что-то обещать не буду, но бригадира – толкового мужика, пришлю. Пусть посмотрит. Вдруг что-нибудь придумаем. подумаем.
Бригадир – подтянутый, опрятно одетый латыш в возрасте, не заставил себя ждать. Скромно представившись, Ян Карлович, так звали бригадира, отказался от предложенного кофе и сразу же попросил показать ему повреждения судна. Через 10 минут он, в сопровождении старшего помощника и боцмана, отправился по назначению.
Не успела закрыться за ними дверь, как заглянул радист и протянул мне радиограмму от секретаря парткома пароходства. Партийный руководитель напоминал, что о нас помнят и заботятся: «С приходом в Ригу, планируем провести на судне внеочередное партийное собрание. Случившееся в юбилейный год необходимо обсудить и во всём обстоятельно, по партийному, разобраться».
Пролетел час. Вернулся старпом и доложил, что бригадир всё тщательно осмотрел и пообещал результат осмотра обсудить с Вадимом Георгиевичем, который позже обо всём доложит мне. На том и расстались. А тут снова "депеша" из пароходства: «Не допускайте задержки с выгрузкой! В Риге ждёт срочный груз на Антверпен»! Я опешил! Неужели там не знают о причине предстоящего простоя? Чудеса, да и только! Но вспомнив "чудеса" случавшиеся ранее успокоился. Неожиданная неприятность обернулась прекрасной возможностью отдохнуть. Первый раз за рейс выспался.
Ранний телефонный звонок застал меня в ванне, в которую я только что с удовольствием погрузился. В трубке услышал голос Вадима: «Не разбудил? Плаваешь? Ну и хорошо. Есть разговор. Сможешь через час быть у меня?
В гостиничном номере, где он остановился, уже находился знакомый мне бригадир. Подождав пока я устроюсь за столом, Вадим жестом показал в его сторону и почти официально начал: «Капитан, я знаю Яна Карловича не первый год. Не только, как классного специалиста, но и как человека, с которым можно идти в разведку. Поэтому будем предельно откровенны. Обсудив и взвесив свои возможности, мы предлагаем отремонтировать твой «лайнер» в процессе выгрузки здесь в Вентспилсе. Всё необходимое для этого у бригады есть».
Вообще-то,я и сам фантазировал на тему ремонта в период выгрузки. Но, получив такое предложение, с ответом медлил. В голове закрутились мысли о возможных последствиях. А они, к сожалению, были. То, что за допущенную в юбилейный год аварию я "буду отмечен" начальством по максимуму, сомнений не возникало. Кроме нагоняя от начальника пароходства, неизбежна серьёзная разборка в службе Мореплавания и нервотрёпка в парткоме. А тут ещё необычное предложение, на основе «личной инициативы», осуществить ремонт. Всё то, что мне предлагалось было, по сути, противозаконно, с непредсказуемыми последствиями. Законный вариант, утверждённый начальством, ждал меня в Риге. А время, специалисты и реальные возможности были здесь, в Вентспилсе. Я задумался и с ответом медлил. Время шло, от меня ждали не молчаливых размышлений, а конкретный ответ. Чувствуя мои колебания, Вадим произнёс: «Мы, Адольф Сергеевич, готовы тебе, как другу, помочь. Но решение за тобой. Я, решив рискнуть, согласился.
Отпустив бригадира, Вадим сообщил, что его срочно отзывают в Ригу и предложил ещё раз всё обстоятельно обсудить и взвесить. Прощаясь, намекнул, что ремонт на "греке" завершат в согласованное с нами время и добавил: «А за бригаду, Адольф, не волнуйся, ребята не подведут…»
Работа на "Сиваше" началась незамедлительно. Пароход стал напоминать потревоженный муравейник. В местах повреждений сразу же засветились вспышки газорезок и светлячки и электросварки. Члены экипажа активно помогали береговым специалистам, которым за сверхурочные работы гарантировалась максимальная надбавка к официальной зарплате, плюс премиальные и персональные подарки от капитана "Сиваша". Благо, что в Хольтенау мы по максимуму запаслись весьма популярными у нас «колониальными товарам:" виски, бренди, джином, блоками американских сигарет и забавными заморскими сувенирами. На экипаж эти щедроты не распространялись.
На период ремонта, режим работы и питания на судне был установлен круглосуточный. Отдыхали по мере возможности. По нашим расчётам получалось, что работая в таком режиме мы, за "время выгрузки", с ремонтом управимся. Утром, 9 января, голосом очень уставшего человека, старпом доложил: «Адольф Сергеевич, в ремонт завершён. Завтра утром можно принять работу.
Проснулся затемно. Полюбовавшись, как слабеющая ночь медленно превращается в январское утро, взбодрился и плавно вошёл в трудовой режим.
Точно в назначенное время, тарахтя старым движком, к борту подошёл портовый катер. На этой посудине, вместе с бригадиром, старшим помощником, старшим механиком и боцманом, отправились осматривать травмированный левый борт.
Рваная пробоина на скуле «Сиваша» была заделана так, что на фоне старой обшивки еле выделялась новыми, покрытыми свежей краской металлическими листами. Другие повреждения были отремонтированы с таким же старанием и мастерством. Старпом, проявляя рвение и зная, что предстоит осмотр судна Регистром СССР, старался хоть к чему-то «придраться». Но все его попытки успеха не имели. Заканчивая осмотр судна, не верилось, что такая объёмная работа завершена в столь короткий срок. Этот "трудовой подвиг," решили, как полагается, отметить.
Вечером, свободные от вахты моряки парохода "Сиваш," вместе с бригадой Яна Карловича, собрались в столовой команды на прощальный ужин. Было приятно видеть людей, которые умеют не только классно работать, но и красиво, культурно отдыхать. Все остались довольны, как результатом труда, так и вознаграждением за него. Обещания руководства судна были выполнены сполна. Зная, что завтра у экипажа напряжённый рабочий день, гости, не засиживаясь, тепло попрощались и покинули борт судна.
Как и ожидалось, рано утром, "грек", освободив «наш» причал, ушёл. Перетяжку на него мы проделали быстро и без проблем. Сразу же, без пауз и проволочек, началась выгрузка. Глядя на слаженную работу портовиков, хотелось верить, что действительно наш груз кому-то нужен. Через двое суток, высоко поднявшийся над причалом борт «Сиваша» говорил, что выгрузка завершена. Вскоре, покончив с береговыми формальностями, уставшие, но довольные, мы спешили на выход в море.
Попрощавшись продолжительным гудком с лоцманом и гостеприимным портом Вентспилс, перешли на ходовой режим. Счёт времени до прибытия в порт Рига пошёл на часы. Вскоре, миганием знакомого огня, маяк «Колка» напомнил, что цель нашего движения совсем близко. Обойдя «Колку», легли курсом на Ригу. На душе было не только радостно, но и тревожно.
Лоцманский катер, дрейфовавший в ожидании нас у приёмного буя, бойко подскочил к «Сивашу» и лоцман мигом оказался у нас на борту. Поздоровавшись, он с улыбкой вымолил: «Наслышан, капитан». Больше никаких разговоров на тему аварии не вёл и вопросов не задавал. Да и вид подновлённого "Сиваша" не располагал к этому. Мы спокойно и довольно быстро дошли до места швартовки.
Вопреки ожиданиям, на причале стояли только две небольшие группы встречающих: одна, состояла из нескольких официальных лиц, другая, стоящая поодаль, из жен и родственников членов экипажа.
Первыми поднялись на борт представители Регистра СССР. От результатов осмотра ими судна, зависело всё остальное. Полетело время тревожного ожидания.
Наконец документ на годность судна к плаванию подписан. С этого момента жизнь на «Сиваше» перешла в новую фазу.
Сразу же началась погрузка. Подошедший к борту бункеровщик, быстро наладил шланги стал перекачивать нам топливо. Одновременно с берега пополняли запасы пресной воды и продовольствия. В одночасье решались и другие «мелкие» вопросы.
В связи с этой кутерьмой, намерение парткома пароходства провести на судне партийное собрание, к всеобщей радости, не осуществилось.
В наших портах режим работы трёхсменный. Грузовые операции и всё с ними связанное, включая выход в море, осуществляются круглосуточно. Портовики в юбилейный год, работали по-ударному. Все старались быстрее отрапортовать партии и правительству о своих трудовых успехах. Погрузка, к нашему сожалению, была завершена досрочно. Время для общения членов экипажа с родными свелось к минимуму, а у некоторых вообще не состоялось.
Моё предчувствие и слухи из отдела кадров, что в рейс я не пойду, не подтвердились. То ли капитанов в резерве не оказалось, то ли ещё что, но, (уникальный случай!) пообещав разобраться со мной «чуть позже», в рейс меня выпустили. Я был очень рад такому решению и не задумывался над тем, что будет потом.
Вскоре, трудяга - «Сиваш», полный груза и надежд снова спешил на выход в море.
P. S. Целая "вечность" пролетела с тех пор, но «юбилейный рейс» и особенно несколько минут, пережитых 5 января 1970 года, не забудутся никогда.
Из воспоминаний капитана
парохода «Сиваш» А.С. Иловайского.