- Чей номер вы бы сюда вписали? – кареглазая Нина озадаченно пододвигает к нам свой новенький ежедневник. Аккуратным девичьим шариковым почерком на заглавной странице значатся имя, фамилия, номер телефона и электронный адрес владелицы. Графа «в экстренном случае прошу связаться с…» упрямо белеет чистотой.
- Да брось! К чему это? – пожимаю плечами.
- А вдруг со мной что-нибудь случится?
- Но это ведь просто… – удивляется невысокая кругленькая и сильно татуированная Таня. - Впиши родителей – у всех есть мама с папой!
- У меня нет.
Любопытно синхронно глядим на нашу собеседницу, прикрывая в один миг пробудившийся интерес все еще сонным сочувствием. Нина чуть заметно улыбается – то ли извиняясь за грустное признание, то ли извиняя нашу реакцию.
- Мне жаль. Я не знала…
- И я… Так значит, ты сирота?
- Нет, конечно! Никакая я не сирота. По-моему, глупо так себя называть в двадцать четыре.
- Но, если твои родители…э-э-м-м-м… Прости…погибли?
- Не погибли – умерли. Это случилось не так давно. Так что никаких злых дальних родственников и детских домов в моей жизни не было. Мама ушла четыре года назад. У нее была сердечная недостаточность. Она долго и тяжело болела, а поправиться, к сожалению, не хватило сил. Отцу после ее смерти как-то не жилось, он все не мог привыкнуть к одиночеству. Когда мы виделись, постоянно вспоминал маму: как она заваривала чай, как утром резала лук для борща и будила весь дом запахом, как мазала руки кремом… Прошлым летом я брала отпуск и летала домой, может, помните? К папе на похороны. Тогда я поняла смысл выражения «умереть от тоски».
- Грустно.
- Да. А знаете, не буду заполнять.
Июнь 2015