I
Согласно запискам Иоганна Бурхарда, месса в Сикстинской капелле, которую там отслужили 6 января 1501 года, вышла скучной. Служить ее должен был сам Святой Отец, но он прибыл слишком поздно, и его заменил прокуратор Ордена сервитов, посвятивших себя Богородице.
А отец-прокуратор был известен как человек, в присутствии которого от тоски только что мухи не дохли, так что недовольство церемониймейстера папского двора можно понять – как-никак он привык к красочным зрелищам.
В этот же день, поближе к вечеру, «золотая дверь», открытая для паломников по случаю Юбилейного года, была закрыта и даже заложена кирпичами.
Праздники действительно были позади, начинались обычные будни.
С этим положением вряд ли согласились бы обитатели городка Реджио – 22 января через него прошли французские войска под командой Ива д’Алегре.
Платить за хлеб, вино и прочие нужные им припасы они не стали, а попросту разграбили городок, забрав себе все, что нашли нужным, и кое-что сверх того – а тот факт, что французы шли на помощь Чезаре Борджиа, гонфалоньеру Церкви, жителей Реджио ничуть не утешил. Ива д’Алегре и его солдат король Людовик послал под Фаенцу как своего рода аванс.
Где-то поближе к лету предполагалось, что французские войска начнут поход на Неаполь, и тогда им могла бы понадобиться помощь Чезаре.
Как-никак у него было уже несколько тысяч солдат под командой опытных людей вроде Вителоццо Вителли или Паоло Орсини – все это могло бы очень пригодиться.
Ну, французская подмога Чезаре, увы, не помогла – его внезапное нападение на Фаенцу в середине января провалилось, но к февралю военные действия как-то отошли на второй план. Зимой все-таки воевать неудобно, хотя бы потому, что кормить коней становится затруднительно.
В отсутствие травы приходится переходить на сено, а сено надо заранее запасать, и его трудно перевозить.
Так что получается, что конницу зимой лучше держать поближе к конюшням.
Раз уж воевать было пока нельзя, Чезаре Борджиа занялся устройством своих новых владений. Он постарался сделать так, чтобы новые подданные его полюбили. Например, учредил в Имоле благотворительное учреждение, названное в его честь Ла Валентина.
А в Форли он уплатил налоговую недоимку, которую город задолжал Святому Престолу.
Не следует думать, конечно, что меры по укреплению новой власти ограничивались благодеяниями – отнюдь нет. На местах распоряжались назначенные Чезаре губернаторы – как правило, каталонцы из его ближайшего окружения, и эти люди возражений не терпели, и расправа у них была короткой.
В феврале 1501 года Чезаре Борджиа был совершенно уверен и в своих силах, и в своем могуществе, и в том, что он совершенно необходим своим союзникам, французам и венецианцам. Это видно хотя бы из того, что именно в это время в его владениях вдруг случилось чрезвычайное происшествие.
14 февраля 1501 года на дороге между Порто Чезанатико и Червией была похищена Доротея Караччиоло.
II
Обстоятельства дела были таковы: Доротея Караччиоло, придворная дама Элизабетты Гонзага, герцогини урбинской, отправилась на север, в Венецию. Там ее ожидал супруг Джованни Баттиста Караччиоло, военный на службе Светлейшей Республики и вообще человек почтенный и заслуженный.
Но прекрасная Доротея до места своего назначения так и не добралась, потому что ее и ее спутников остановил на дороге конный отряд из пары дюжин лихих молодцов.
Представляться они не стали и даже никого не ограбили, а просто завернули придворную даму герцогини урбинской в плащ и увезли в неизвестном направлении.
Все было проделано так быстро и четко, что наводило скорее на мысль о заранее запланированной засаде, чем о случайном похищении разбойниками.
А поскольку случилось это на территории, подконтрольной Чезаре Борджиа, и было известно, что за порядком в своих новых владениях он следит строго, то к нему с протестом явилась целая делегация.
В нее входил венецианский посланник синьор Маненти, посол Франции барон де Транс и даже Ив д’Албер, командир французского вспомогательного отряда, в принципе подчиненный Чезаре.
Герцог встретил их очень любезно и сказал, что по существу дела он ничего сказать не может, но обещает самое тщательное расследование.
Он даже намекнул, что, как ему кажется, у похищенной дамы был любовник, капитан Диего Рамирес, офицер папских войск. Но дон Диего был направлен на службу в Урбино, и где он находится в данный момент, герцогу Валентино неизвестно.
Ну, ему не поверили.
Венецианский посол заявил формальный протест в Ватикан, на что папа Александр ответил ему следующее:
«Акт похищения настолько гнусен и отвратителен, что я не могу даже измыслить кару, достаточную для того, чтобы наказать по заслугам того, кто это сделал. Если герцог [Валентино] действительно виновен, то он просто сошел с ума».
Король Франции Людовик XII был не менее категоричен.
Когда венецианцы пожаловались ему на похищение супруги гражданина Светлейшей Республики на территории, подконтрольной Чезаре Борджиа, он ответил, что, будь у него два сына и один из них оказался бы виновен в похищении, он повесил бы его без всяких колебаний.
Что сказать? Было совершенно очевидно, что ни папа римский, ни король французский не хотели вглядываться в дело о похищении Доротеи Караччиоло слишком пристально.
Когда она, на ее большое счастье, в самом конце 1503 года все-таки объявилась живой и здоровой и была возвращена ее супругу, оказалось, что похищение было проведено по приказу Чезаре Борджиа, и все это время, с февраля 1501 года по декабрь 1503-го, то есть без малого три года, она провела у него в качестве рабыни.
Но тогда, в феврале и в начале весны 1501-го, ни король Франции, ни тем более Святой Отец и не собирались ни во что такое вникать, тем более что за Чезаре появились грехи поважнее похищения знатной дамы.
В апреле он вторгся во владения союзной Франции Республики Флоренции.
III
Случилось это после очередного сражения под Фаенцей. В середине апреля город отбил было неожиданный наскок папских войск, но запасы иссякали, артиллерия врага делала свое дело – и в итоге было достигнуто соглашение о капитуляции.
Фаенца сдавалась в обмен на обязательство, что ее не будут грабить.
Асторре Манфреди был волен уехать, куда он захочет, но Чезаре отнесся к нему так дружески и так искренне поздравлял его с героической обороной, стяжавшей Асторре славу по всей Италии, что он решил остаться в лагере у своего бывшего противника.
С Фаенцей как с военной проблемой было покончено – и войска Чезаре пошли дальше.
Его называли теперь герцогом Романьи. Собранные им воедино владения начинали напоминать уже некое государство, и он был совсем не прочь округлить его границы за счет Флоренции.
Республике пришлось туго, собственных сил для обороны она не имела. Беду на какое-то время удалось отвести, воззвав к посредничеству короля Людовика. В результате был достигнут некий компромисс – Флоренция «нанимала» войска Чезаре на службу за 30 тысяч дукатов в год, и оплаченные таким образом солдаты должны были присоединиться к французскому походу на Неаполь.
Правда, Флоренция вовсе не собиралась выполнять подписанное соглашение – во всяком случае, не собиралась выполнять его прямо сразу.
Проблема состояла в том, что у Республики не было готовых денег на выплату этой союзной контрибуции.
К тому же оплачиваемые ею отряды подчинялись злейшему врагу Флоренции, Вителоццо Вителли. Тут были свои счеты. Брат Вителоццо служил Республике в качестве кондотьера, был сочтен изменником – не без оснований – и в результате оказался захвачен и казнен.
Та же судьба могла постигнуть и самого Вителоццо, он спасся только чудом.
С тех пор не было у Флоренции врага хуже него. И оплачивать его солдат только потому, что он в данный момент служит герцогу Валентино, флорентийцам не хотелось.
Чезаре Борджиа играл свою большую игру. У него была надежда получить предлог для нападения на Флоренцию – и он потребовал от Республики, чтобы ему заплатили немедленно, а сам двинул свое войско в поход, якобы на Пьомбино.
Проблема тут была только в том, что он тем самым пересекал владения Республики, при этом не только без ее разрешения, но еще и в опасной близости к самой Флоренции.
И уже находясь на ее территории, он сообщил, что ему нужна «союзническая помощь» в виде половины артиллерии, защищавшей город.
Совершенно неизвестно, как повернулось бы дело, если бы король Людовик не начал наконец свой неаполитанский поход.
В середине июня его войско в 12 000 пехотинцев и 2000 конных парадным строем прошло через Рим и получило папское благословение. Чезаре пришлось оставить все прочие дела и срочно выставить обещанные им 4000 солдат на помощь своему могущественному союзнику.
Свои дела с Флоренцией он покуда отложил, Республике было так или иначе некуда деться.
Ну, к сказанному можно прибавить еще одно интересное обстоятельство – король Людовик XII, будучи в Риме, поговорил со Святым Отцом и сообщил ему, что Ив д’Алегре считает, что держать в тюрьме знатную даму как-то негоже, и в силу этого ходатайствует об освобождении Катерины Сфорца из ее заключения в замке Святого Ангела.
И король по зрелом размышлении решил это ходатайство поддержать. Катерину Сфорца освободили почти немедленно, 30 июня 1501 года.
Из Рима она уехала под французской охраной.
IV
Ну, с Ивом д’Алегре все более или менее ясно: графиню Катерину после падения Форли взял именно он, а когда отдал ее в руки Чезаре за очень приличный выкуп, он и в мыслях не держал, что тот так с ней обойдется.
Так что то, что именно он ходатайствовал об ее освобождении, – это понятно и даже предсказуемо. А вот для того, чтобы понять, почему король решил дать этому ходатайству ход, да еще и с присоединением собственного веского слова, нужны некоторые объяснения.
Еще в самом начале итальянского похода был у Жоржа д’Амбуаза, кардинала Руанского, один памятный разговор с второстепенным флорентийским дипломатом.
Он был даже и не посол, а так, технический сотрудник, заведовавший Второй Канцелярией Республики Флоренция.
Так вот, этот клерк кардиналу надерзил: когда всемогущий Жорж д’Амбуаз, первый министр короля Франции, сказал ему, что «итальянцы ничего не понимают в военных делах», он получил в ответ замечание, что французы зато ничего не понимают в политике, а иначе они не усиливали бы всеми силами своего привилегированного союзника в ущерб прочим.
Мысль свою собеседник кардинала даже усилил, пояснив, что чем сильнее Папство будет становиться с французской помощью, тем независимее оно поведет себя в дальнейшем, и совсем не обязательно так, чтобы это оставалось в интересах Франции.
Кардинал был умным человеком – он признал справедливость такого замечания и не стал сердиться за такой вот как бы выговор, сделанный ему лицом столь незначительным.
Он даже стал вежливее со своим собеседником.
Надо полагать, поведение Чезаре Борджиа в начале и середине 1501 года напомнило его французским союзникам о сделанном им предупреждении – герцог Валентино стал вести себя настолько вольно, что его действия уже начинали создавать политические проблемы.
Ограбление купеческой Флоренции не вызывало у советников короля Людовика никаких особенных эмоций – но они все-таки предпочитали, чтобы «выкуп за защиту» шел в казну Франции, а вовсе не в сундуки Чезаре Борджиа.
Оставила свой след и история с похищением Доротеи Караччиоло – то, что это дело рук Чезаре, знали и в Венеции, и во французской ставке. Но что же было с ним делать, если Чезаре Борджиа располагал теперь уже собственным войском в несколько тысяч солдат и оплачивал его с помощью папской казны?
Даже если он нагло лез во владения Флоренции и принуждал ее к платежам, которые могли бы в иных условиях пойти самому Людовику XII, то все же было куда лучше иметь его другом, а не врагом.
По крайней мере – до тех пор, пока в нем не пройдет надобность.
В общем, было принято компромиссное решение: поход на Неаполь пойдет так, как он и намечался, «в тесном союзе с верным своему сюзерену герцогом Валентинуа».
Но чтобы герцог не слишком зарывался, ему будет дана некая символическая затрещина – и в качестве этой затрещины требование освобождения Катерины Сфорца пришлось очень кстати.
Графиню Катерину освободили без всяких споров – семейство Борджиа знало, когда надо уступить.
Но некие выводы из случившегося были все-таки сделаны – как только это оказалось возможным, в подвалы замка Святого Ангела был брошен бывший властитель Фаенци Асторре Манфреди. Его упрятали там так быстро, хорошо и надежно, что пожаловаться Людовику XII он не успел. Чезаре уже познакомился с «рыцарскими порывами» короля Франции.
Столкнуться с ними еще разок он не захотел.
***