Ускорение жизни. Глава 8
Как ярко! Как больно! Я ничего не видела, слезы струились из глаз. Жуткое ощущение от сознания собственной беспомощности – глаза режет, слезы прокладывают дорожки по грязным щекам, вытереть нечем – руки черные от земли… Лариска подпихивала меня под пятки. Следом выбирался Никита. А вот Владимиру Николаевичу не повезло: нога зацепилась за что-то.
- Девчонки, ну помогите же ему! – Никита лежал на спине, поддерживая над туловищем Владимира Николаевича огромную земляную глыбу.
А мне так хотелось вскочить и посмотреть, где моя сестренка! Как она? Не схватили ли ее эти уроды, похищающие детей? Немного расчистив отверстие около нашего гида по окрестностям, я просунула вдоль его тела руку, сняла петлю из корня с его кроссовки. Теперь мужчина мог выбраться и без моей помощи. Вскочила, слегка шатаясь от яркого солнца и дисбаланса реальности и физических способностей моего тела. Ноги подкашивались, спина ходила ходуном, глаза чесались…
- Эй! У вас машина сейчас в пропасть скатится! – Я даже не сразу узнала голос Никиты. Хриплый бас какой-то прорезался. И попутно я услышала какой-то странный звук: он монотонно жужжал в ушах. Не сразу поняла, что это детский истошный плач. Будто подбросило меня! Женька!
Побежала вперед. Справа машина накренилась на крутом склоне, распахнув дверцы. В нескольких метрах стоял изваянием Никитка, а эти двое карабкались к нему вверх по склону. Хватали друг друга за руки, то ли удерживая, то ли пытаясь помочь… Поняла: Женьки нигде не было видно, а детский плач раздавался снизу слева. Пыталась сориентироваться, но мысли и ощущения разбегались, расползались… Ноги сами побежали по крутому склону вниз.
- Женька! Женечка!
Странная штука – время! Все, что происходило после пещеры до самого вечера, казалось, промелькнуло, сменяя одну картинку на другую, а вот двадцать минут, только двадцать минут! в подземелье – это целая вечность! Вот подъехали полицейские, вот этих уродов впихнули в уазик, вот мы нашли Женьку, сжимающую малыша… Потом был полицейский участок, обезумевшая от горя и радости мать пропавшего крошки. Она совсем молоденькая, как выяснилось. Хотя сначала, когда она вошла «на опознание», мы решили, что ей уже сороковник стукнул: черные и опухшие глазницы, спутанные волосы, измятый сарафан. И в мгновение все преобразилось: она прыгнула как кошка к ребенку, схватила его, завыла, и тут же начала его целовать, тискать, гладить…. И мы увидели, какая она молоденькая! И хорошенькая! Потом мы дружно обнимались, лили слезы крокодильи, пили стаканами какую-то газировку, снова обнимались… К вечеру едва приползли к калитке Владимира Николаевича. Тут я вдруг ощутила, как устала… и осела на дорожке.
Еще два часа мы бродили как сомнамбулы по участку, ожидая своей очереди в душ. Потому что земля и глина умудрились набиться в уши, ровным слоем покрыть наши бедовые черепушки, забиться под ногти. Страшно было даже заходить в комнаты – с нас ссыпались земляные доказательства путешествий.
Вода смывала усталость как ни странно, бодрила. Я лила и лила воду на спину, голову, исцарапанные коленки. Струи то горячей, то прохладной воды придавали сил, притушевывая кошмары сегодняшнего дня. Неожиданно всплыло: мы все так радовались, когда Никитку – так зовут карапуза – целовала мать, и только Владимир Николаевич ни разу не улыбнулся. И вечером, он занялся ужином, крепко сжав губы. Почему?
Все объяснилось, когда мы собрались на кухне.
- Ребята, простите меня… Я так виноват перед вами… До конца своих дней буду корить свою седую голову за то, что подверг детей такому риску!
Слова давались ему с таким трудом, что даже голос изменился. Плечи поникли, он смотрел не на нас, а в стол.
- Нет! Все не так! - Женька вскочила с лавки, - До конца дней Вы будете вспоминать, что одно жутко важное дело мы вместе сделали: спасли ребенка! И, если бы не наш поход в горы, то этих похитителей можно было бы и упустить! Вот, что надо помнить!
Умница сестренка! Плечи у Владимира Николаевича вздрогнули, по рукам пробежала дрожь тоже…
И тут нас прорвало: мы вспоминали эти сутки хором, перебивая друг друга, крича и тряся за плечо то соседа справа, то слева.
- Ох, как же кошмарно открыть глаза и вдохнуть землю в полной темноте. Как в гробу! – Лариска вскочила, обежала вокруг стола…
- А я так боялся, что эти похитители помчатся за Женькой. Пришлось рявкнуть им про машину.
- Ой, Женька, а скажи, как тебе удалось малыша так быстро унести?
- Ой, мамочки…. , - Женька набрала воздуха побольше в легкие и начала неспешный рассказ.
- Я выскочила, ничего не вижу, не понимаю, ноги сами бегут куда-то. И тут я вижу: машина чмокнулась о камень, а хныканье малыша вдруг исчезло. Будто выключили. У меня в голове щелкнуло, скрипнуло, заработали шестеренки… Подбежала к открытой дверце. Из открытой машины плавно выскользнула какая-то коробка картонная, а в ней ребеночек. Но видно, что он долго плакал. А теперь молчит. И из красного на моих глазах становился синим. В глазах слезы и … молчание… Шестеренки в голове заработали. Я плюхнулась на попу, спустив по склону распрямленные ноги, положила его на свое бедро. Потом стукнула тремя пальцами по спине, второй рукой поддерживая головку.
- А зачем ты его так?
- Он так долго и упорно плакал, что когда его коробку выбросило из машины, то подавился рвотными массами, - как из учебника процитировала моя сестра целую инструкцию! - Потому и молчал. А потом все выскочило из глотки, и он смог дышать…
- Но, - Женька перевела дух, - вот, когда он заплакал снова – сильно, в голос, шестеренки перестали работать. Враз! Вот где ужас-то! Будто то, что я сейчас сотворила – сделала на полном автомате. Как робот. А вот дальше-то программы во мне не было! Тетка как заорет: «Положи ребенка!» Я – бежать с малышом. А он тяжеееленький!
Я представила, как сестра тащила ребенка: она малышей никогда, по-моему, на руках не держала. Где научилась?
Женька продолжала рассказ, теребя край футболки. Глаза смотрели, не мигая – она просто снова была мысленно там, на склоне.
- Вверх бежать к вам надо было, но не смогла бы. Только вниз. Там какие-то кусты росли. Хотелось спрятаться. Но карапуз визжал во всю глотку. С такой сиреной нас найти легко. Поэтому я присела у какого-то камня и всунула ему в ротик его же пальчики. Он начал сосать и замолчал. А я рядом увидела, за этим камнем, какую-то черную дыру…
- Так вот это и была та пещера, куда мы шли! А там, где завалило нас…. Это…Это…. Это разлом какой-то весенний! – Владимир Николаевич треснул рукой по столу, - И я… просто растерялся, как мальчишка, не успел вас не пустить внутрь. Старый дурак!
Разговоры и споры, и воспоминания продолжились бы еще долго, если б мы не увидели, что … Лариска спит. Положив голову на подоконник и продолжая держать в одной руке кисточку винограда, моя одноклассница натуральным образом дрыхла!
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/04/1746