О том не думал, не гадал,
Чтоб беспризорником я стал.
Мать бросила и укатила,
Что где-то я, она забыла.
А стал всему тому виновник
Её очередной любовник.
Стал домом для меня вокзал.
Здесь ночевал, а днём дневал,
Когда лишь мусора шмонали,
То вместе с другом ночевали.
Он спал у тётушки горбатой,
Я за окном у этой хаты
Копил я деньги на билет
Чтоб их хватило на Ташкент.
Деньжат «сбивали» вместе с другом,
У нас катилось всё по кругу.
То мы в «напёрстники» играли,
То жалость песней выбивали.
Но было лучше «попросить»,
Чем пассажиров «обдурить».
И мы стояли у подножки,
Чечётку отбивая ложкой.
Просить копеечку умели,
При этом заунывно пели:
- Эх, молода девчоночка,
Родила ребёночка,
На ноги поставила,
Воровать заставила. –
Одет прискорбно был дуэт,
У нас был в этом свой секрет.
В картуз монеты нам бросали,
Но люди разные бывали,
И если плохо подавали,
Мы вшёй тифозную пугали.
Так напустив болезный вид,
(У нас и в этом был прикид)
Мы под рубашкою чесались,
И пассажиркам угрожали,
Что если не услышим звон,
То вошь тифозную пульнём.
Не ясно было, чтоб «врагу»,
Вели шпионскую игру,
Мы с корешами шифровались –
Слог в имени рокировали.
Меня Борискою все знали,
Тут – Рискин-бо друзья прозвали.
Однажды был удачный фарт,
Имели редкостный навар.
Купили требухи и водки,
Махорки и бочковой селёдки.
Поел друг, выпил, закурил.
И тайну мне свою открыл:
- Рванина? Милостынь нужна!
А так есть дома у меня
И сапоги с халявами,
Котлы ещё с двуглавыми,
Рубашка кумачовая,
И куртка чесучовая.
У нас все дети в городах,
Чтоб милостыню собирать.
Она нам помогла премного,
Прошедший год был – слава Богу,
Купили телку и подсвинка,
Сеструхе швейную машинку.
Я здесь в Воронеже живу,
Пока у тётки нахожусь.
Отец мой пьёт и жадный очень,
Домой нас ожидает в осень.
Он за копеечку утопит.
Сейчас отец на избу копит. –
Пустил табачное кольцо,
И потемнело вдруг лицо.
- Давно б сорвался от папаши,
Да жалко ребятишек младших.
С тобой уехал бы в Ташкент,
Но ты не жулик – просто кент!
Маманя тоже в городах
С братишкой малым на руках.
Вагоны поездов обходит,
С ребёнком милостыню просит.
И сколько мы не привезём,
Всех всё равно побьёт кнутом.-
Мы колесили также в поездах
В станичных ближних городах.
Вагон на стыках громко бряцал,
Я на ступеньке ехал зайцем.
Открылась дверь, услышал лязг
Вид проводника меня потряс.
- Шпана! – дыхнул он горячо.
Схватив за ухо и плечо,
Потом ударил больно в спину,
И я подножек был им скинут.
Удар был головой о шпалы.
Куда - то сердце вниз упало.
Пронёся рядом стон рессор,
Мне захотелось вдруг на «двор»,
А рельсы гнулись и вздымалась,
И шпалы тяжело дышали.
Стук постепенно удалялся.
Болело всё, но я поднялся.
До станции был путь не близкий,
На встречу шёл рабочий в блузке.
- Тебя бы проучить ослину
Сухою тонкой хворостиной.
Ну, кто так прыгает с подножек,
Ведь запросто убиться можно! –
И добавил: - Обормот!
Ну, разве можно прыгать в бок?
Ведь надо прыгать по движению,
За убегающею тенью,
И по земле бежать, растяпа,
Её чтоб носом не протяпать. –
В конец меня он обозлил,
Но я ему не возразил.
Дружку был фарт, видать побольше,
Он ехал на другой подножке.
Небось, увидел меня нету,
И ожидает где-то…