Атос сказал Карлу, что его ждет несколько визитов, имея в виду семейство Малфой. Он желал закончить все дела разом, раз уж добрался до Лондона. Каково сейчас положение семьи при дворе Карла II Атос не знал, но в любом случае, родственный визит не мог быть лишним. Тем более, что повод был – рождение долгожданного наследника. Как и рассчитывал Атос, в ответ на свое письмо с поздравлениями, он получил пространное многословное приглашение на крестины. Лорд и леди были удивлены неожиданным появлением родственника, но их радость была искренней и они с нетерпением ждали своих французских гостей.
До назначенного дня оставалось около недели. Срок достаточный, чтобы французы могли подготовиться и не ударить в грязь лицом.
Атос дал Раулю прочитать приглашение, а потом молча протянул ему деньги. Сумма была существенной, и виконт с удивлением поглядел на отца:
- Деньги? Зачем? И откуда столько?
- Я знал, что нам в любом случае будут нужны средства и оставил распоряжение продать одну из ферм в Ла Фере. Деньги должны были переслать сюда, в Лондон. Вот они. Возьмите. Я бы хотел, чтоб Вы немного обновили гардероб – нельзя же все время ходить в одном и том же. К тому же, мы званы на крестины, и я хотел бы, чтоб Вы выглядели достойно.
- А Вы?
- Виконт, о себе я позабочусь сам. К тому же это деньги не только на костюм. Вы хотели купить кое-что для мадам де Беренжер. Вы разве забыли?
Рауль действительно совершенно забыл о том предлоге, который они выдумали с Аньес, и теперь был застигнут врасплох:
- Я… не забыл… только…
- Только?
- Я… понял… я понял, что не настолько хорошо разбираюсь в камнях, чтобы сделать правильный выбор. Наверное, я напрасно взялся за такое поручение.
- Виконт, – Атос с ласковым упреком покачал головой, – важно не то, что выбрано, а кто выбирал. Хотя, конечно, для той, кого любишь, желаешь наилучшего. Я помогу Вам.
- Вы с самого начала хотели сделать это сами.
- Хорошо. Я выберу кольцо, но куплю только после Вашего одобрения. А Вы займитесь своим платьем.
Рауль был вынужден признать справедливость замечания отца. Герцог Бекингем, искренне привязавшийся к виконту, желал сделать его пребывание в Лондоне приятным и нескучным и все время приглашал его то на званые вечера, то на разного рода приемы. Постоянно отказываться было неприлично, и Раулю часто приходилось выходить в свет. Он и сам чувствовал, что неизменность его туалета начинает бросаться в глаза. Бекингем даже как-то вскользь упомянул имя придворного портного, явно намекая, что готов помочь, если виконт в этом нуждается.
Не то, чтобы Раулю нравилась роль щеголя, но он, с пятнадцати лет имевший доступ к королевским особам, знал, что если где и встречают по платью, так это при дворе. И если король может оказать снисхождение, то тем строже будет суд придворных. К тому же виконт смотрел на это, как на необходимость, так учил его отец – всякому месту свой мундир. Если на поле боя кираса уместнее кружев, то на паркете не место протертым панталонам. Если уж вышел в свет – не позорься.
Было еще одно дело, которым Раулю пришлось заниматься. Он обещал Аньес подарки и теперь не сомневался, что отец этого не забыл, а значит, он должен все выполнить, если не хочет, чтоб отец разоблачил их.
Но как Рауль ни ломал голову, он ничего не мог придумать. С грустным видом он переходил из одной модной лавки в другую, равнодушно скользя взглядом по забитым товаром полкам.
Господи, чего бы он только ни купил Луизе!
Эта мысль преследовала его, и глаза виконта жгло непролитыми слезами.
Он стискивал зубы и застывал на одном месте, не замечая насмешливых и удивленных лиц продавцов и покупателей, у которых вызывал недоумение странный молодой человек с невидящим взглядом.
«Господи, кто бы избавил меня от этой муки!» – в который раз мрачно взывал про себя Рауль, когда в одной из лавок столкнулся с герцогом Бекингемом. Вильерс рассматривал резные шкатулки из слоновой кости, отмахиваясь от графа Рочестера, который язвительно высмеивал любой его выбор.
- Виконт! Какая приятная неожиданность!
- Герцог Бекингем! Граф Рочестер!
Юный Рочестер с любопытством поглядел на Рауля:
- Тоже ищете что-нибудь интересное? Подарок?
Отпираться было глупо, и Рауль кивнул:
- Да.
- Интересно. Любите театр?
- Я не большой знаток.
- А поэзию?
- Больше античную. У нас неплохая библиотека.
Рочестер улыбнулся:
- О! Овидий? Или Вы предпочитаете Вергилия?
Бекингем не дал Раулю ответить и с досадой махнул рукой на Рочестера:
- Не слушайте его, виконт. Мы здесь по делу, а он уже добрый час морочит мне голову. Помогите мне. Вчера я был в театре. Вы напрасно не пришли – Лиззи была восхитительна! В память об этом чудном вечере и о тех чувствах, которые она вызвала своим пением, мне захотелось сделать ей подарок, но я напрасно просил совета у графа Рочестера.
- Я уже дал его, – вмешался граф. – Банальные чувства требуют банального подарка. Будь это любовь – иное дело. Это было бы оскорбительно. Купите подобное любимой, и вы унизите любовь. Напротив, подарок для глупой актрисы, выбранный с чувством – унижение для честного продавца, который вправе рассчитывать на заработок. В обоих случаях вы проиграете, в первом – вас разлюбят, во втором – обсчитают. Так что мой совет – возьмите эту вещицу!
- Почему именно эту? – Бекингем критически поглядел на протянутую Рочестером громоздкую шкатулку сплошь покрытую позолотой.
- Она здесь самая дорогая.
- Рочестер, Вы неисправимы!
- Да, и не забудьте сказать малютке, сколько это стоило – Вы получите пару лишних поцелуев.
- Идите к черту! Послушать Вас, лишишься последних чувств. Я пока не желаю становиться циником.
- Я не циник, я всего лишь не прячусь от правды.
- И в чем Ваша правда? В отрицании любви?
- Нет! – Рочестер спрыгнул с прилавка, на котором сидел, болтая ногами, и с воодушевлением поглядел на собеседников. – Нет!
Его зрачки расширились, из-за чего глаза стали черными, а взгляд пронзительным. Негромко, но выразительно и страстно он проговорил:
Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Любви безмерной положить конец?
Любовь не знает убыли и тлена.
Любовь - над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь - звезда, которою моряк
Определяет место в океане.
Любовь - не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы.
А если я не прав и лжет мой стих,
То нет любви - и нет стихов моих!
Его голос звучал так доверительно, без всякого пафоса, что Рауль даже не сразу понял, что граф читает стихи. После первых же строчек лицо Бекингема помрачнело, и он метнул на Рочестера гневный взгляд.
- «Мешать соединенью двух сердец» я тоже не намерен и виконт тому свидетель! Что, по-Вашему, я должен был сделать? Опозорить ее своей страстью?
- Вы должны были остаться! – пылко заявил Рочестер.
Бекингем побелел:
- Остаться?
- А! Видите! Вы бежите боли! Нет, эта страсть неглубока, она пройдет. Для этого Вы и бежали, чтобы избавиться от источника боли, когда он должен быть для Вас блаженством. Вы все таковы – воображаете, что это благородно, уйти, оставить ее, как вы говорите «не мешать»! Еще лучше уйти в монастырь, в отшельники! Нет, я утверждаю, что все подобные влюбленные – трусы!
- Отчего же Вы сами не последовали за ней во Францию? – тихо, сквозь зубы, процедил Бекингем. – Чтобы теперь иметь возможность поучать глупцов?
- Нет!
Юное лицо Рочестера раскраснелось. Он широко раскрыл глаза, но взгляд его был блуждающим.
- Нет! Уйти – значит бежать от искушений, признать, что твоя страсть была лишь прихотью, капризом самолюбия. Остаться здесь, где всяк готов тебя утешить, где ты блистаешь, но при этом остаться равнодушным – вот истинное доказательство любви! Признание того, что лишь та страсть была настоящей!
- Может, еще жениться нарочно, чтобы показывать свою холодность?
- Великолепно! Еще лучше – жениться на той, которая тебя полюбит, но остаться равнодушным. Не просто быть рядом с искушением, но пойти ему навстречу! Жена должна быть мила, добра, красива! Средоточие добродетелей, которые встретят неизменную холодность и эта холодность будет вечным гимном любви, той, единственной любви, ради которой и приносится эта жертва!
- И что это докажет?
- Силу страсти! Какое большее доказательство можно представить, как не это равнодушие, которое будет говорить: «Смотри, со мною рядом существо бесконечно мне преданное, но эта преданность не растопит льда, сколько бы лет ни прошло, потому что для меня не может быть иной любви!». И пусть такой брак длится годами, десятилетиями, пусть будет вечным, как вечна любовь!
- Граф, Вы говорите вздор.
- Вздор? – Рочестер прищурился, его губы плотно сжались, своей линией точно повторив тонкую линию усов. – Что ж, я Вам отвечу, дайте срок.
Он кивнул Раулю, и резко развернувшись на каблуках, быстро вышел из лавки.
Бекингем проводил его мрачным взглядом и принужденно улыбнувшись, обратился к Раулю:
- Простите его, виконт. Граф слишком юн, чтобы быть рассудительным и горячность часто его подводит. Его идеи нередко эксцентричны.
- Что значат его последние слова?
- А, – Бекингем улыбнулся совсем иначе – почти весело, – не волнуйтесь, это не вызов на дуэль. Вам не придется вновь взывать к моему благоразумию. Просто два-три дня от Рочестера не будет вестей, а потом он явится с новой поэмой и пол-Лондона будет восхищаться ее остроумием, а вторая половина скрежетать зубами из-за ее дерзости.
- Милорд – поэт?
- И превосходный, поверьте мне. Приходите ко мне в среду, на прием. Рочестер обязательно будет. Мы попросим его почитать из Овидия, и Вы услышите самый точный и возвышенный перевод. Граф не так порочен, как хочет казаться.
- К сожалению, я должен отказаться. Как раз в среду мы приглашены к лорду Малфою и граф де Ла Фер уже подтвердил наше присутствие.
- А, на крестины? Наслышан. Я немного знаю их семью от моего тестя – лорда Ферфакса. Во время бунта они сохраняли нейтральность, но на них до сих пор косятся, как на шотландцев. Его величество пошлет официальные поздравления с рождением наследника, но сам не придет. Из придворных тоже никого не будет. Так что вас ждет сугубо семейный вечер. Знаете что? Я напишу личные поздравления от себя, и с такой рекомендацией вас примут с распростертыми объятиями.
- Право, герцог…
- Виконт, рекомендации лишними не бывают и меня это не затруднит. Но, простите, у Вас было какое-то дело, а мы отвлекли Вас?
- Милорд Рочестер был прав – я искал подарок.
- Тогда воспользуйтесь его советом – купите самый дорогой.
В глазах Бекингема отразилось сочувствие, но Рауль от этого намека побледнел. Он забыл, что его личные дела не были секретом при английском дворе и понимание, проявленное герцогом, не только не утешило его, а напротив, больно ранило.
- Я бы непременно так и сделал, – холодно ответил он, – если бы речь шла о том, чтобы вознаградить за прелестное пение и милый вечер, но Его сиятельство забыл дать еще один совет – как поступить, если не любишь, но уважаешь.
- Тогда приходите ко мне и спросите его сами.
- Я уже сказал Вашей светлости, что не смогу.
Бекингема задела неожиданная холодность виконта, и он пожал плечами:
- Как знаете. Что ж, оставляю Вас наедине с Вашими сомнениями.
Бекингем повернулся к продавцу, терпеливо ожидавшему решения богатого господина, и ткнул пальцем в выбранную Рочестером шкатулку:
- Эту. Отправите по адресу…
Он набросал несколько строчек на услужливо подсунутом листке бумаги и, бросив на прилавок несколько монет, еще раз поклонился виконту:
- Позвольте откланяться.
Рауль тоже не задержался в лавке. Он вышел на улицу и медленно пошел прочь. Слова Рочестера сильно задели его. Стихи, услышанные лишь раз, мгновенно врезались в память.
«Может ли измена любви безмерной положить конец? Любовь не знает убыли и тлена… Рочестер поэт, но не может быть, чтоб это он сочинил. Он очень молод, даже юн, а эти слова исполнены такого глубокого смысла. Любовь не знает убыли и тлена… Значит, моя страсть, как сказал Рочестер, была неглубока? И отец прав – это всего лишь давнишняя привычка?».
Рауль присел на какой-то обрубок, торчавший на набережной, и стал вспоминать. Он помнил каждое мгновение, проведенное с Луизой, малейшую тень на ее лице, солнечные блики в водах Луары, заставлявшие ее невольно зажмуривать глаза… Ее голос, звук ее дыхания…
Привычка? О, нет! Все чувства, какие вызывала ее близость, в один момент снова заполнили его сердце. Он помнил, как рождались эти чувства, как они крепли, становились глубже и осмысленнее. Она была для него всем – и возвышенным и земным, мечтой, что позволяла переносить годы разлуки, и обещанием блаженства, которое дарит обладание любимой.
А ее измена разрушила все.
Но… «может ли измена любви безмерной положить конец»?
Разве он ее разлюбил? Нет, он простил ее. И если это действительно была любовь, его чувства не должны измениться, ведь они живут в его сердце, а оно осталось верным, осталось прежним.
Лорд Рочестер прав, и этот неизвестный поэт прав – если он любит Луизу, он останется жить, он встретится с любым испытанием и с любым искушением, чтоб доказать силу своей любви.
Ни измена, ни время не погасят его любовь.
«Пусть ей… – Рауль невольно застонал, так больно сжалось сердце от этой мысли, – пусть ей моя любовь не нужна, но это не повлияет на мои чувства. Я останусь верным себе и своей любви».
Он поднялся и пошел назад, в гостиницу, не замечая, что все время повторяет вслух стихи, поразившие его до глубины души.
Художник – Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.