Пока Атос с Раулем добирались до места, Атос рассказал сыну о хозяйке поместья, ее семье, родственных связях и возможностях. Рауль понял, что если к Винтеру граф поехал по велению сердца, то здесь у него были исключительно деловые намерения.
Свою непривычную словоохотливость Атос объяснил просто: «Я не хочу, чтоб в обществе леди Вы выглядели глупо или попали впросак».
Однако подготовка не понадобилась.
В замке им сообщили, что в поместье, во-первых, новый хозяин – старший сын лорда, получивший имение как свадебный подарок, во-вторых, этот хозяин уехал в Лондон, к жене, недавно родившей ему наследника.
Это событие, по всей видимости, было долго ожидаемым, потому что слуги просто лопались от гордости, словно имели к этому какое-то отношение.
Атос объяснил, кто они и по какому праву интересуются местопребыванием господ, и тогда им доверительно рассказали подробности.
Старший сын лорда был уже трижды женат и до сих пор безрезультатно. Первая жена умерла вскоре после свадьбы – у нее оказалось какое-то врожденное заболевание, вторая все никак не могла забеременеть, а когда это случилось, умудрилась упасть на ровном месте, потерять ребенка и, проболев с месяц, умереть сама. Третий раз невесту выбирали особенно тщательно и потому несколько лет перебирали кандидаток.
Как оказалось, не зря. В положенный срок молодая оказалась в положении, и родители мужа немедленно вытребовали ее в свое имение под Лондоном, где последние десять лет жил старый лорд. Будущую мать окружили заботой и обеспечили ей такой покой, что даже муж, прежде чем повидаться, был вынужден просить позволения у своей матери, леди Малфой. Раздосадованный, он вернулся в Шотландию и там дожидался исхода своих трудов. И вот несколько дней назад пришла долгожданная весть – род Малфой получил наследника. Родившийся мальчик был здоров и крепок на радость заждавшимся его появления родственникам.
Новоявленный отец не скрывал своего удовольствия и то и дело с гордостью повторял: «Теперь-то отец будет мной доволен!».
- Да, теперь старый лорд будет доволен, дождался. Он так и говорил, что не может даже помереть, потому как сын его разочаровывает. Вот уже радости! – закончил свой рассказ дворецкий.
Атос не моргнув глазом выслушал эту странноватую сентенцию, логическим завершением которой мог быть вывод, что старый лорд счастлив, получив возможность умереть.
Прежде чем откланяться, Атос просил передать поклон хозяевам, если случится оказия, и взял адрес имения под Лондоном.
- Вы туда поедете? – спросил его Рауль, когда они отправились назад.
- Я все равно собирался в Лондон, так что это по пути. Я уж было опасался, что придется разыскивать их по всему королевству.
- Разве Вы не думали найти их в Шотландии?
- Меня ненамеренно ввели в заблуждение. Я наводил справки, мне сказали, что лорд с женой живут здесь. Наш управляющий не силен в генеалогии чужих господ, мы друг друга не поняли, он говорил о сыне, а я думал – об отце. Неважно, теперь я знаю, где их искать.
- Вы наводили справки? – изумился Рауль. – Да когда Вы успели?
- Виконт, Вы меня удивляете. Мы уже добрую неделю, как приехали, времени было предостаточно.
- И теперь Вы собрались в Лондон?
- Я собрался туда, еще когда встретил д’Артаньяна. Это же естественно – ведь король в Лондоне.
Рауль почти с ужасом смотрел на невозмутимое лицо отца.
- Вы уже давно все решили…
Атос пожал плечами и ничего не ответил.
В поместье гасконца они вернулись без приключений, и по виду нельзя было сказать, что поездка как-то изменила их. Но с этой минуты виконт не спускал с отца глаз. Словно очнувшись, он увидел то, что раньше просто проходило мимо его сознания. Граф успел свести довольно близкое знакомство не только с управляющим, но и кое с кем из местных жителей. Они выполняли его мелкие поручения, связанные с хозяйством. Как он и обещал гасконцу, он все взял в свои руки. Без суеты и спешки, внешне спокойный, он, тем не менее, успевал следить за всем.
Рауль и Аньес были окружены самой нежной заботой, которая проявлялась в тысяче мелочей – плющ у окна Аньес подрезали, чтоб дать больше света; в покоях виконта смазали все до единой петли и даже что-то сделали с паркетом, который перестал скрипеть; на ночных столиках оказались книги из библиотеки, полностью отвечающие вкусам виконта и мадам де Беренжер; каждое утро девчонка с фермы приносила кувшин сливок для Аньес и смущенно хихикая, делала неловкий реверанс: «Граф приказал».
Если сначала Рауль принимал эту заботу не задумываясь, почти не замечая, то теперь, при каждом новом проявлении внимания его охватывало суеверное чувство, что Атос мысленно прощается с ними, стараясь напоследок одарить их всей нежностью и лаской, на какую способен.
Рауль тщетно пытался догадаться, что задумал отец. Ясно было одно – ради друзей он готов вовлечь в противостояние с Луи даже английского короля. Рауль не представлял, как это возможно, но уже почти не сомневался, что его отец способен и на такое.
Раулю было известно, что после поездки в Англию, которую граф постарался скрыть от него, Карл возложил на его отца посольскую миссию, которой многие завидовали.
Что за отношения их связывали, Рауль не знал. Но в свое время при английском дворе до него доходили слухи, что, якобы оказанная графом услуга была настолько значительна, что король расплатился за нее орденом Золотого Руна. Подробности были неизвестны, но орден Рауль видел воочию.
Он начинал вспоминать все, что знал о былых делах отца и с горьким раскаянием был вынужден признаться, что не знает почти ничего.
Все, что ему было сейчас доступно – быть рядом с графом, не выпуская его из виду. Собственно то, о чем его просил д’Артаньян, а уж гасконец наверняка знал, о чем говорил.
В поведении Атоса не было ничего подозрительного, но чем спокойнее он выглядел, тем больше тревожился Рауль. Он ругал себя за отсутствие проницательности, за невозможность предугадать, что за мысли бродят в голове его отца.
И еще одно было ясно – разговор с Аньес нельзя было дальше откладывать. Они должны во что бы то ни стало отменить помолвку, даже разыграть ссору и пусть бы Атос их мирил! А дальше, кто знает, может ситуация выправится, может, с помощью гасконца, их друзья сумеют ускользнуть от Луи до того, как граф открыто выступит против короля Франции и отрежет себе все пути к отступлению.
Каждый день Рауль давал себе слово поговорить с Аньес, но это оказалось непросто. Он не хотел, чтоб отец знал об их беседе, но остаться с ней наедине никак не получалось. Виной тому была заботливость Атоса. Он был таким радушным хозяином, что мадам ни минуты не скучала в одиночестве.
А если даже Атоса не оказывалось рядом, то она сама искала его общества, не в силах противиться своему чувству.
Как-то вечером, на исходе очередной недели, Рауль, мучимый мыслями о быстро бегущем времени, никак не мог уснуть. Ужасное 11 ноября неумолимо приближалось, а он все еще не нашел возможности для разговора.
Устав метаться в постели, он встал и подошел к окну. По его распоряжению Оливен не закрывал на ночь ставни и Рауль без труда поднял раму. Глубоко вдыхая свежий воздух, Рауль рассеянно разглядывал темные силуэты деревьев. Одно из них было чуть подсвечено неярким светом, падавшим из окон соседних покоев.
«Отец не спит. Наверное, думает. Или пишет письма… Господи, знать бы кому и о чем! Он не теряет времени… Что же мне делать?».
Листва, серебристая от света, внезапно потемнела – граф погасил свечи.
Рауль почувствовал решимость – он должен сию минуту увидеть Аньес. Еще не очень поздно, даже если она легла, она может еще не спать.
Все спальни располагались на первом этаже, но в окна Атоса и Рауля шумел лес, в то время как окна покоев Аньес выходили на Клайд. Она сама выбрала их, они давали ей определенную обособленность, а шум воды был приятен.
Рауль был спокоен – за домом его никто не увидит, даже если бы было кому подсматривать.
Стараясь не разбудить Оливена, он оделся и тихо вышел. Возле двери Аньес виконт задержался и прислушался. Ему показалось, что он слышит ее голос.
«Она еще не спит, что-то обсуждает с горничной» – решил Рауль.
Стучать он не стал – ему и в голову не пришло пытаться войти ночью в спальню женщины. Осторожно ступая по коридору, он дошел до входной двери и выбрался наружу. Так же осторожно и почти бесшумно он обошел дом.
Возле окна Аньес был мужчина. Он наклонился, опершись на раму, и открытые ставни наполовину скрывали его.
Первая мысль, мелькнувшая у Рауля, была, что это грабитель. Места здесь были красивые, но пустынные. Поселения, разбросанные по долинам и лесам, были немногочисленны, и управляющий предупреждал, что иногда тут появляются бродяги, из тех, что сбиваются в шайки, перебивающиеся незаконной охотой и мелким грабежом.
Рауль затаил дыхание и шагнул вперед еще осторожнее, чем раньше. В неровном свете свечи, стоявшей где-то возле окна, он узнал мужчину – это был его отец.
Негромко и настойчиво Атос выговаривал Аньес за открытые ставни.
Рауль знал, что граф по вечерам обходит дом, чтоб убедиться, что все в порядке. В Бражелоне это была обязанность Гримо, но здесь граф взял это на себя.
Рауль не видел его лица и только слышал голос, который звучал ниже и глубже, чем обычно.
- По ночам уже очень свежо, Вы не бережете себя! К тому же, на свет летят разные мошки.
- Вы опасаетесь, что они меня искусают?
- А если съедят? – усмехнулся Атос. – И мошки это не самое страшное.
Граф продолжал что-то говорить, но Рауль старался не слушать слов. Он боялся двинуться, чтоб не выдать своего присутствия.
Голос отца, звучавший в темноте, вызвал у него детские воспоминания, когда он, маленьким, лежал, зажмурившись, и слушал какую-нибудь историю, которую ему рассказывал перед сном граф.
Та же серьезная шутливость и чарующие интонации.
Но сейчас в его голосе Рауль ясно различал и другое – спокойную, сдержанную силу, проявлявшую себя в нежной властности, с какой он убеждал Аньес. И еще глубокие, «бархатные» ноты, с едва приметной хрипотцой, рождавшие атмосферу волнующей интимности.
- Будьте же благоразумны, прошу Вас.
Рауль видел, что отец слегка наклонился, видимо, целуя руку мадам де Беренжер, и еще раз повторил:
- Прошу Вас.
- Да, – дрогнувшим голосом ответила Аньес. – Я постараюсь быть благоразумной. Спокойной ночи.
- И Вам тоже.
Граф направился в противоположную от Рауля сторону – так ему было ближе к его покоям. Рауль подождал, пока отец скроется, и, подойдя ближе, тихо позвал:
- Мадам де Беренжер?
Аньес испуганно вскрикнула:
- Кто здесь?
- Это я.
- Виконт?
- Простите, но я увидел свет у Вашего окна и подумал, что Вы еще не спите.
Аньес, побелев от страха, прерывисто дышала, но вид Рауля ее успокоил:
- Боже, это действительно Вы. Как Вы меня напугали!
- Мне необходимо с Вами поговорить.
- Сейчас?
- Немедленно. Только, пожалуйста, погасите свечу, я не хочу, чтоб нас могли видеть.
- Хорошо, – Аньес задула свечу. – Но кто нас может увидеть?
- Граф.
Аньес вздрогнула так сильно, что это было заметно даже в темноте.
- Граф?
- Он же обходит вечером дом, разве нет?
- Вы видели нас?
- К сожалению, простите.
- Он ругал меня за открытые ставни.
- Я слышал. Должен сказать, что сделал бы то же самое. Ваши окна выходят на реку, и шум воды заглушает звуки. Если, не дай Бог, какой-то бродяга окажется поблизости…
- Я поняла. Но Вы хотели говорить о другом?
- Да. Я хотел спросить – Вы не изменили Вашего решения?
Аньес опустила голову и молча перебирала кружево своего носового платка.
- Сударыня, Вы считаете наш брак залогом спасения графа, а я знаю, что это залог его гибели.
- Нет!
- Послушайте. Времени остается мало и только это толкает меня на откровенный разговор сейчас, в такую позднюю пору. У меня нет возможности сделать это днем, Вы прекрасно это знаете.
Аньес покраснела, но темнота помогла ей скрыть краску.
- Вы помните, о чем предупреждал нас господин д’Артаньян на пути в Нант?
- Это когда граф ездил за молоком? – прошептала Аньес.
- Да. Он не преувеличивал.
- Но, как я поняла, все уже позади? Ваши друзья приедут сюда и… все закончится?
- Нет, все только начнется. Вы не знаете моего отца, и я начинаю думать, что тоже совсем его не знаю. Он… Знаете, когда я был ребенком, я открыв рот слушал его рассказы про наших предков. Про их доблесть и подвиги. А потом от господина д’Артаньяна я услышал такие же рассказы про моего отца. Это было невероятно, слушать, как такой человек, как д’Артаньян, улыбаясь, повествует об удивительных свершениях моего отца, как о самом обычном для него деле. Вы знаете о побеге герцога де Бофора?
- Да, я слышала, это было что-то невероятное.
- Это сделал мой отец. Он и его друзья. Когда я узнал об этом, я был поражен, ведь я был в то время в Париже, с отцом, и ни о чем не догадывался, таким спокойным, даже безмятежным был граф! Он волновался о том, все ли я уложил в дорогу, а в это время его ждал Бофор! Полгода назад он ездил в Англию, и я только случайно узнал об этом. Зачем? По видимости, оказать услугу Карлу II. Я до сих пор не знаю, о чем речь, потому что сам граф никогда ничего не рассказывает. Но именно на него – француза! – король возложил ответственность за переговоры о замужестве принцессы Генриетты. А что Вы знаете об ордене Золотого Руна? Об ордене Святого Духа? Ордене Подвязки?
- Это королевские ордена.
- У него есть все три.
Аньес ахнула:
- Но как же это?
- К моему стыду, я не знаю. Он удивительный человек!
- Да!
- А разве я могу сказать, что знаю о его делах все? Господи, а сколько есть такого, о чем я понятия не имею?
- Он удивительный человек… – нежным эхом отозвалась Аньес.
Рауль запнулся – он вспомнил, с кем говорит.
- И Вы считаете, – продолжала Аньес, – что он способен ради друзей открыто выступить против Людовика XIV? Но он один… и это кажется невероятным!
- Невероятным? После того, что я Вам рассказал? Сударыня, еще совсем недавно я думал, как Вы, а сейчас я готов поверить во что угодно. Вы знаете, что он собрался в Лондон?
- Боже мой, зачем?
- Если бы я знал!
- Но если Вы правы хоть на десятую долю, его нельзя никуда отпускать!
- Что же я могу сделать, если 11 ноября Вы пожелаете пойти со мной в церковь? Устроив нашу судьбу, граф тотчас уедет.
- Но это же только помолвка.
- Думаю, я знаю отца достаточно, чтоб быть уверенным – он ее не разорвет ни за что на свете. Он думает, что…
- …что Вы любите меня.
- Мадам де Беренжер! Откажитесь от меня! Скажите, что я недостоин, что я глуп, уродлив, имею отвратительный характер! Что Вы, разглядев, как следует, разлюбили меня!
Аньес грустно усмехнулась:
- Разве он в это поверит? Для графа нет никого лучше Вас – умнее, красивее и любимее.
Она помолчала и убитым голосом закончила:
- Если мы поженимся – граф уедет, чтобы погубить себя ради друзей; если нет – погибнет от отчаяния, уверенный, что мой отказ лишил Вас надежд. Я не знаю, что делать.
- Тогда обещайте мне, если я что-то придумаю, Вы не будете мне препятствовать.
- Если это не принесет вреда графу, – живо отозвалась Аньес.
Рауль почувствовал раздражение – разговор утомил его и начал нервировать:
- Вы что, в самом деле думаете, что я способен сделать ему больно?
- Но Вы уже делали, когда думали только о себе, и забыли о нем, – с упреком заявила Аньес.
- Вы…
- Простите, я устала и хочу отдыхать. Спокойной ночи.
Она опустила раму, и Рауль слышал, как она сказала горничной выйти закрыть ставни.
Он вернулся к себе, одолеваемый самыми разными чувствами. Он злился на Аньес, на ее упорство. Не мог понять странной слепоты отца, который видел то, чего не было, и совершенно не замечал того, что бросалось в глаза любому. Его мучала обида, что отец скрывает от него свои намерения, и страх, что эти намерения могут быть гибельны.
Слова Аньес казались ему несправедливыми. Она просто ревнует графа, вот и все. После ее признания в Ванне он долго чувствовал себя ошеломленным и выбитым из колеи. Он был настолько погружен в свои переживания, что мысль о том, что кто-то еще смеет любить в этом мире, казалась кощунственной.
Любовь – это была его боль и его счастье!
Чуть позже до него дошло, что любят не кого-то, а его отца.
Эта вторая мысль ошеломила его еще больше.
Отец?
Он тоже его любит, но это естественно. Они всю жизнь вместе, они давно стали частью друг друга. Но чтобы чужой человек, о существовании которого они еще месяц назад не подозревали…
Отца любит женщина?
Он не мог этого понять, он просто помнил об этом.
Грозивший ему брак долго казался нереальным, какой-то докучливой выдумкой, которая мешала ему погружаться в бездну отчаяния, думать о своей боли, упиваться ею и мучать себя. От него все время требовали согласия, и он бездумно давал его, только чтоб его снова оставили в покое.
И вот в Ванне он впервые в полной мере осознал, что это может случиться на самом деле. Объяснение с д’Артаньяном еще больше вернуло его к реальности – отцу грозит опасность. Теперь Аньес бросила ему слова упрека, уже не в первый раз… Неужели он действительно забыл обо всем, кроме себя?
Рауль стоял у окна, погружая взгляд в темноту, словно в глубины своих мыслей, стараясь добраться до своих истинных чувств.
Чего он хочет на самом деле?
Умереть? Значит, Аньес права – он думает только о себе. А отец? Как бы он перенес его смерть?
Рауль попытался представить себе это и не смог, такая боль, жалость и сострадание захлестнули его.
«Я хочу, чтобы отец был счастлив», – прошептал он в темноту.
Художник – Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.