Дядя Коля.
Дорогу в станицу Темиргоевку ("г" тут произносится по-южному непонятно-глухо), на мамину родину, нашли не сразу. Два навигатора показывали разные дороги, я последний раз была там лет 15 назад, и не сама за рулем, а с местным водителем. Ближе к ночи, в незнакомом районе плутать не хотелось, заночевали в мотеле. Заодно и про дорогу спросили. Люди там, на юге, добрее, чем у нас. Очень подробно и с какой-то душевной теплотой всё рассказали, нарисовали, на карте показали.
В самой станице навигатор улиц не показывал, но память детства - она крепкая - дом крёстного нашла сразу.
Да....Постарел дядя Коля, очень постарел. Узнал сразу, расплакался обняв.
Помню его пузатым весельчаком. Голубые, задорные глаза, а от них лучики-морщинки белые-белые от постоянного прищура. Работал он всю жизнь в колхозе водителем. И на комбайне, и на ЗИЛе, и на тракторе. И даже сейчас, когда вроде бы уже совсем не "огурец", ездит на своих белых Жигулях, правда только в пределах станицы и только днём.
Очень дружны они были с моим отцом. Вот соберутся два Коляна под виноградным пологом и попивают пивко, наслаждаются. В этот священный месяц жёны их не тронут.
А священный месяц - это тот летний месяц, в котором один Колян привозит нас, отпрысков, к "бабе и деде" и остается на месяц - отпуск же! А второму Коляну запретить в этот месяц ничего нельзя - кум приехал!
Очень были похожи они друг на друга. Коренастые, жизнерадостные, одинаково пузатые.
На столе у них вяленая рыбка, пиво в темно-зелёных бутылках с желтой этикеткой, солнце яркими пятнами проглядывает сквозь виноградную лозу, удивительные тени скользят по столу. А улыбки у них - засмотришься! Балагурят, хохмят, нам, девчонкам, в шутку предлагают глотнуть пивка. Любка, соглашаясь, получает от дяди Коли подзатыльник и мы улепётываем на речку.
Река Лаба.
Посмотрела я сейчас на ту речку. Ах боже ж мой! И как только мы в ней купались? Мутная, как грязевой поток (течет с гор), быстрая, коряжистая, глубокая только в тех местах, где видны водовороты. Сейчас страшно, тогда - всё нипочем!
А ведь однажды я в ней чуть не утонула.
Со старшими ребятами увязались поплыть на другой берег, в запретную Адыгею (моста еще не было). Начинать нужно было наискось от того места, куда нужно было приплыть с учетом течения. Но мы-то послабее, а вошли там же, где старшие. Стало сносить в водоворот. Силы заканчивались, уже еле-еле показывалась моя голова над потоком. Кто-то из старших пацанов схватил меня за предплечье, потащил за собой, вытолкнул на место, где уже можно было достать дно ногами.
Память очень быстро стирает такие моменты и только сейчас, посмотрев вновь на речку, ярко вспомнилась эта жутковатая картинка детства.
Люба.
Люба – моя давешняя «летняя» подружка детства - младшая дочка крестного. Дядя Коля ей позвонил, примчалась быстро - живут по соседству. Каждой дочке, при выходе замуж, дядя Коля построил отдельный дом - приданое такое, богатое. Кто работал, как дядя Коля, мог заработать не на одну машину и не на один дом. Богатый был колхоз.
Дом у Любы добротный, кирпичный, своя скважина, паровое отопление на дизеле. В палисаднике перед домом индоутки топчут цветы. Индоутка - это помесь утки с индюком. Голова вроде бы индюшья, но клюв слегка приплюснут, яроко-розовый, окрас черный, с редким мелированием, тушка как у утки, только побольше и покруглее, лапы короткие, растёт быстро, не такая жирная как утка.
Эти птицы важнее вытоптанных цветов - из них тушенку на зиму закатывают (да простят нас вегетарианцы, зелёные и прочие течения). Тушенка и сыну в военное училище подспорье и себе на "чёрный" день.
За первым двором - персиковые деревья, черешня, высокий мангал, молодой куст винограда - место отдыха. Сюда выходит вторая дверь из кухни дома.
Приехали мы в станицу по делу - мама попросила навестить могилу ее родителей, моих бабы Нади и деда Пети. Думали на денёк, но застряли на три.
День первый.
Люба с мужем уезжают на рынок за мясом на шашлык. В это время расспросы от тети Вали:
- А как там Рая? А фото ее есть? Да.... постарела.
- Ну а ты как, работа есть?
- Хорошо.
- Ну а с мужем вы давно вместе?
- Хорошо.
- А живёте хорошо?
- Ну и хорошо.
- А мы вот скрипим помаленьку. То то, то сё болит, но держимся. А как иначе, живым же в гроб не ляжешь, вот и скрипим.
Звоню домой маме, даю трубку тёте Вале. Они друг дружке кумушки. Ой, и как же они обрадовались! Могли конечно и раньше созвониться, но тут оказия такая – вроде как я у них «передатчик» - свой, живой, не радиоэлектронный.
Вечером у нас свои разговоры, вкуснейшее мясо на мангале. У Саши, мужа Любы, свой мангальный секретик.
Саша пробует наш подарок - дорогой вискарь. Один бокал - не понял, второй - начинает качать понимающе головой, после третьего выдает:
- Так это самогон ихний! Я лучше гоню!
Мы хохочем, соглашаемся попробовать при следующей встрече - сейчас еще только поставил бражку. Персиковую. Чтоб мы так жили!
День второй. Ответственный.
Едем на кладбище, долго-долго ищем могилу. Тётя Валя раньше часто захаживала и убиралась на ней, но последние два года не навещала и там всё заросло.
Мои спортивные штаны все в репейниках, руки исцарапаны, кроссовки в мелкой пыле-грязи. С трудом, но нашли. Рубим лианы удавного плюща над обелиском, расчищаем от старых упавших веток. Долго. Устали. В том числе и от жары.
Купаться! На карьер! Едем к речке, там рядом много заброшенных карьеров, в которых добывали гравий. Вода почище, чем в Лабе, в жару вполне можно освежиться.
Вечером уже не мангал, а ужин в доме. Основа разговора - наши с Любой восклицания:
- А помнишь.....
Мужья удивленно качают головами - чего только не узнаешь о жёнах…
Сидим долго. Давно не виделись и много хочется рассказать, про многое расспросить.
День третий. Отъездной. Отсыпаемся.
Хотели уехать днём, но куда там - так просто отсюда не отпустят. Еще полдня надо утрамбовывать-упаковывать-загружать гостинцы - банки тушенки из индоутки, грецкие орехи, пахучее подсолнечное масло, сало, виноград ("поклевать в дорогу"), презенты для мамы.
Вот и вечер. Куда ж на ночь глядя ехать. Уж утречком и поедете, по холодку.
По холодку и поехали. До встречи, станичники!