Начало: http://www.proza.ru/2015/06/12/654
По большому счёту, не так уж для Истории и важна формальная принадлежность С.Е.Евстигнеева к монашеству или священничеству или отсутствие таковых. Он был признанным в народе старцем. Старчество, как уже говорилось, было вековым явлением в Православной Церкви. Оно было отражением потребности народа в людях, чья внутренняя религиозность, подвижническая жизнь, личный пример были мерилом духовной высоты.
По мнению признанного знатока истории Православной Церкви в России князя И.Д.Жевахова, служившего в 10-е годы ХХ в. товарищем обер-прокурора Святейшего Синода , духовенство не отвечало этим потребностям. Внутренняя религиозность, уровень духовной высоты, подвижническая жизнь, личный пример – были единственным мерилом отношения народных масс к духовенству и единственной связью между ними. И связь между духовенством и народом была, по словам этого специалиста, «весьма незначительной, точнее, её вовсе не было».
Во все времена христианизация, по его мнению, достигалась не наказом, а показом, не проповедью, а личным примером. И самыми великими были не архиереи, а те невидимые затворники и отшельники, которые укрылись в монастырях и затворах с мыслями о спасении собственной души. Но, спасая собственные души, они спасали весь мир и были теми «строителями духа жизни, на которых и держался мир».
Поэтому для людей, знавших старца Сергия, важнее было то, чем он занимался, нежели оформленный его священнический или монашеский статус.
Монахиня Евдокия (Рыжкова) из Кольчугинского женского монастыря размышляла: «Я-то сначала думала, что он священник. Но нет, просто молящийся старец. Старательно молился, не то, что, скажем, даже мы, монашки, которые столько времени за молитвами проводим. Он был и сам молящийся, и к нему тянулись люди, когда он переходил из деревни в деревню. Церквей-то не было. Я в деревне родилась. У нас, кто только чуть больше знает в духовном, к нему и липли все. Отец Сергий проповедник был» (док. № 10).
Впечатляет перечень 24 деревень и сёл, в которых, по свидетельству респондентов, бывал старец. А.Я.Лукьянова говорила:
«Его везде встречали как молитвенника. Люди радовались его приходу. Был он и в Промышленном, бывал он и у нас в Плотниково. Придёт, пройдёт по людям, они все быстро к нему приходили. Он всегда говорил:
«За добром пришли, добро и получите» Организацией молений в крестьянских домах люди и запомнили С.Е.Евстигнеева. По их словам, в каждой деревне был чей-то заранее им облюбованный дом, в котором он останавливался на ночлег. Туда и приходили люди на моления. Их собиралось обычно столько, что «в комнаты не входили, стояли в сенках». Молились поздно вечером и ночью, так как днём все работали, вечером «управлялись по хозяйству».
П.Н.Гурова (1929 г.р.) из д. Сибирск рассказывала: «Я маленькая была и видела, как батя Сергий, придя из Дивинска, организовывал службу у нашего Герасимова Степана Матвеевича. Батя у него и жил. Я сама на моленьях не бывала, но видела, как все туда ходили, ходили не только старушки. А вот на всенощные, которые он организовывал, я ходила. Да и вся молодёжь у нас ходила на Троицу» (док. № 24).
Как утверждали участники тех молений, старец стоял впереди молящихся («впереди него никого не было»), читал молитвы «по книге», но чаще наизусть, пел «приятным, но не сильным» голосом, «пели все присутствующие», тогда «все люди знали духовные песни и молитвы».
Из рассказов очевидцев видно, что старец заботился о том, чтобы каждый молящийся погружался в молитву, не отвлекался на обдумывание чего-то мирского (скажем, хозяйственных дел). Неслучайно в молитве «Ко Пресвятому Духу» есть такие слова: «…Или стоящи ми на молитве, ум мой о лукавстве мира сего подвижеся, или развращение помыслих…».
Респонденты отмечали ситуации, когда старец видел, что из многочисленного народа, находящегося на молении в доме или на службе в церкви, далеко не все были проникнуты молитвой. В.П.Селихова рассказала: «Как-то мама пришла из церкви и говорит: «Ой, Сергей, сколько народу было в церкви, стоять негде». А он говорит: «Нет, раба Божья, там было человек 5-6, а остальные – дома свою работу работали» (док. № 1).
Был ли С.Е.Евстигнеев священником, монахом или просто молитвенником, но уважение людей имел он большое. «Знаете, как хорошо люди к нему относились! – восклицала Г.М.Ревина. – Правда, иной молодой или молодая, проходя, могли с усмешкой на него посмотреть. Но это – редкость. А так, никто, никогда мимо него не пройдёт без поклона. Он имел какую-то внутреннюю силу располагать к себе, притягивать. Вот он пошёл, пошёл, а тебе так и охота посмотреть ему вслед, оглянуться, посмотреть в его сторону» (док. № 16). «Когда люди встречали его в деревне, – вспоминала З.И.Иохим, – они кланялись ему и говорили: «Здравствуйте, батя Сергей, здравствуйте, батя Сергей!». Некоторые, особенно старушки, тут же поворачивались и шли за ним. Батю, идущего в одиночку, я что-то не припомню» (док. № 21).
Бывая в той или иной деревни, старец всегда заходил в дом, где был покойник, или куда пришла похоронка. При этом рассказчики почти не удивлялись, говоря, что об этом он «откуда-то» узнавал. «Господи, как он людей утешал! – воскликнула Е.М.Дробышева и рассказала о реакции колхозников на известие о Победе над Германией.
«На конторе у нас висела чёрная тарелка – радио, по которому объявили, что кончилась война. Что тут началось! Вы бы посмотрели, что было! Там кричали, друг друга целовали, плакали. Бабы по земле катались, выли от горя! Волосы драли на себе! В каждой семье было не по одному убитому. Батя ходил среди них, давал водички, говорил: «Перестаньте, успокойтесь». Потом запел молитву. Все как-то затихли. Пишут, что победе радовались. Радовались – то, радовались, но с горя орали и выли, на ногах не могли стоять от отчаяния и беды. Их родных-то убили, а им самим счастья больше не видать!» (док. № 36).
Признаться, нам и тогда, и сейчас, когда воспроизводим её рассказ, не по себе. Мы привыкли Победу ассоциировать с радостью. А тут… Эти слова вживают нас в подлинную, а не придуманную советскими идеологами атмосферу того времени. Потом, обсуждая между собой её рассказ, мы жалели, что не спросили, а где же был секретарь коммунистического партийного комитета, в обязанности которого и входила работа с народом. Думается, «не потянул» парторг в конкуренции с «батей», в умении утешать людей и в горе, и в радости.
В 1945 г. старец ушёл из деревень Промышленновского района, жил в Ленинске-Кузнецком, обходил близлежащие деревни. И продолжал молиться за людей, будучи полностью незрячим. Т.Г.Денисова говорила: «Кто попросит его помолиться за здравие, а кто за упокой, Сергей никому не отказывал в молитве. За это ему и подавали покушать» (док. № 51).
Бывшие жители д. Дивинск рассказывали о явлении, которое многократно описано русскими дореволюционными писателями и интерпретировано коммунистическими идеологами в качестве «мракобесия» и «пережитков прошлого».
Издревле русские крестьяне во время засухи устраивали крестные ходы. Организовывал такие моления и старец Сергий. И говорили респонденты об этом, как о само собой разумеющемся явлении, нисколько не связывая его с чудом. «Мама рассказывала, – вспоминала В.Б.Евдокимова, –… как-то засуха случилась, батя Сергей организовал крестный ход. Ходили, молились, пошёл дождь.
Про тот вымоленный дождь у нас все говорили, и чудом особенно не считали, мол, так и должно было быть» (док. № 18).
Родившиеся в 20-30-е годы, детьми участвующие в тех крестных ходах, были частично воспитаны в Православной вере или хотя бы в Православной культуре. Тем более – их родители и деды. Потому обыденно и не эпатажно они воспринимали эту Божью милость.
«Во время засухи мы (женщины, дети) с батей ходили по полям с иконами, молились, – рассказывала Е.М.Дробышева. – Пришли домой, и дождь пошёл такой сильный, хороший, всё промочил. Один ли раз, спрашиваете, это было? Да, когда засуха была, тогда и ходили. А когда засухи нет, чего же ходить-то? А что председатель? Помалкивал, наверное. Дождь-то приходил» (док. № 36).
Односельчане Дивинска с любовью вспоминали родник, который поил всю деревню. «На родничке было нечто вроде колодца со срубом, глубиной метра два, – описывал его Н.Б.Старкин (1937 г.р.). – С боку колодца сделали прорезь, и вода шла самотёком». Но потом в это место пришла вода из запруды, сделанной колхозом для скота, и родничка не стало» (док. № 20).
Однако бывало и до запруды, что вода из родничка уходила, но возвращалась по молитвам старца Сергия. Журналистка Е.В.Ореховская, наслушавшаяся от своей бабушки ностальгических рассказов о бате Сергии и об этом родничке, разыскала место, где он выходил из земли. На этом месте одна из наших экспедиций 13 мая 2011 г. поставила Поклонный крест.
Пожалуй, невозможно более точно определить деятельность С.Е.Евстигнеева, чем сделала его односельчанка Е.И.Белова (Звонкова): «А батька по тропе Иисуса Христа шёл» (док. № 54).
http://www.proza.ru/2015/06/13/705 (продолжение).