Рассказ
Поднялся горячий пустынный ветер. Песчаное море всколыхнулось. Сумасшедшая духота в мгновение ока втянула в воздух раскаленные крупицы песка. Змея замерла. Выползла из-под горячего песка, нанесенного на нее ветром. Подождала, пока уляжется порыв ветра.
Наконец, ветер стих. Пустыня очистилась от поднятого ветром песчаного тумана.
Солнце пылало огнем. Воздух был раскален, как нутро тендира. Жаром при вдохе обдавало легкие, закипал мозг.
Впереди расстилалась серая пустыня. Не известно было, где кончалась эта дорога, куда направлялась. К жизни вела та дорога или к могиле, к воде или к жажде? Змея этого не знала.
Вдруг она остановилась. Подняв с земли голову, огляделась вокруг. Не слышно ни звука, нависло тяжелое пустынное безмолвие. Высунув язык, странно заблеяла. Где-то поблизости раздался писк огромных пустынных крыс, забившихся в норы, напуганных звуком змеи. И снова все окутала тишина. Змея проблеяла еще и еще раз.
Пустыня тянулась и тянулась. Змея устала ползти без передышки. Горячий песок натер тело до крови. Ей хотелось сбросить кожу. Старая кожа мучила ее, беспокоила.
Свернулась клубком на песке, развернулась, потом, сжавшись, тихонько потянулась вперед. Сероватая, старая узорчатая кожа змеи соскользнула с ее маслянистого тела. Какое-то время змея разглядывала старую кожу. Кто знает, в который раз она так меняла одежду. На этот раз, кажется, в последний. Змея это почувствовала. Последнее платье, последняя шкура.
От головы ее поднялся дым. Она свернулась. В солнечном свете блеснула новая кожа, напоминавшая рыбью чешую. Змея свернулась еще раз и еще. Потом, обессиленная, вновь поползла.
Змея была цвета пустыни. И пустыня была цвета змеи. Пустыню и змею не отличить было друг от друга. И пустыня была серой, и змея. И воздух был серым, и белый караван облаков, помутнев, окрасил небо серым цветом.
Новая кожа не выносила жару. Кожа болела. А дорога в пустыне все тянулась. Змея решила, что у дороги этой нет конца, она ведет к бесконечности, беспредельности.
Иногда она, остановившись, переводила дыхание. Потом опять ползла, пока окровавленное тело не лишалось сил.
Солнце быстро клонилось к западу. Впереди змею ждала бессонная ночь в пустыне. Змея знала, что после этой ночи вновь настанет утро, снова взойдет солнце, объемля пустыню огнем, и опять начнутся ее мучения – ползти по пустыне.
Змея уже потеряла надежду найти безлюдное место. После того, как увидела на прошлой неделе у двух пальм в пустыне верблюда и спящего в тени человека в белой чалме. Змея знала, что проклята человеком и так, и эдак. Вот и бежала прочь от человека. Как же похож был человек в чалме на убийцу ее братьев. Ах! Сердце змеи было полно бесконечной ненависти к человеку. Эта ненависть пронизывала все ее существо, от тонкого хвоста до кинжальных зубов. Ненависть эта играла в ее мелких водянистых глазках, кипела, смешиваясь с ядом. Тяжесть этой ноши, этой ненависти была известна лишь ей самой и Аллаху ее.
Сколько дней и ночей ползла она, не останавливаясь. У нее уже не было ни сил, ни терпения. Все существо ее полно было слез, но плакать она не могла. Что ни делала, глаза ее оставались сухими, не осталось в них больше слез.
Змея испугалась. Плакать было невозможно, плакать было нельзя. Зрачки высохли, болели глаза из-за отсутствия слез.
Чувствовала, что эта ночь – последняя ночь ее жизни. После этой ночи не видать ей больше ночи, навечно лишившись ночей. Что ж делать теперь?
Спать ей этой ночью, или любоваться ночной тьмой, ее прохладой, звездами? Змея не хотела спать этой ночью, зная, что она последняя.
…Но уснула. И во сне опять увидела пустыню. Вдалеке на поверхности песка что-то темнело маленькой точкой. Нацелившись на эту черную точку, она поползла. Точка оказалась черным камнем, она стала его лизать. У камня был вкус воды. Змея лизала и лизала его. Вдруг из того места, что она лизала, брызнула вода. Змея, как сумасшедшая, стала пить ее. Но не напивалась и все пила. Змея поняла, что не напьется, и скользнула в родник.
Когда проснулась, солнце едва выглядывало из-за горизонта. Ночная прохлада еще не оставила пустыню.
Сколько дней уже змея не слышала ни голоса человеческого, ни звона колокольчика. Она тосковала по звукам, очень тосковала. Молчание пустыни пронзительно отдавалось в ушах.
Она совсем забыла о голоде. Ее мучила жажда. А пустыне не было конца. Все ползла она и ползла.
Глаза змеи с трудом различили среди песка серую пустынную крысу. Собрав все силы, она бросилась на крысу и вонзила свои зубы, точно кинжалы, в ее жирную глотку Крыса билась довольно долго, но высвободить свою глотку из змеиных зубов не смогла.
Змея подставила рот под струю крови, брызнувшую из крысиного горла. Стала пить кровь вместо воды. Хотела кровью утолить жажду. Кровь была горячей, с тошнотворным запахом, но томимая жаждой змея этого не чувствовала.
Змея выпила всю кровь крысы. Потом и сама вяло распласталась рядом с крысиным трупом. Живот ее вздулся. Выпитая кровь ее мучила, желудок, будто к горлу подкатил. Она свернулась, извиваясь, и стала вырывать.
Пенистая кровь лилась у нее изо рта и запекалась в горячем песке. После змея осталась лежать без сил. Солнце жгло ее тело. Если остаться так вот лежать на горячем песке, можно превратиться в шашлык. И она снова поползла.
Пустыня серела. Ничто не касалось взгляда, кроме низких и высоких песчаных холмов.
Но она чувствовала, что больше не может ползти. Не осталось сил тащить свое тело. Солнце припекало все сильнее. Змее хотелось покончить с муками, отдохнуть. Теперь у нее не было ни надежды двигаться вперед, ни сил вернуться назад. Как же избавиться от этих мук, от этой пытки?
Вдруг на ум ей пришла странная мысль. Может, глотнуть собственного яда…Тот вечный покой, что несет он всем живым, отчего не воспользоваться им самой…От этой мысли ей стало немного легче. И стала глотать она собственный яд. Яд обжигал нутро. Когда достиг желудка, ее пронзила боль. Ее скрутило от боли. Так скрутило, будто внутренности ее рвали на куски, вытягивали железными щипцами изо рта. Змея извивалась, и боль будто стихала, уменьшалась. Потом из желудка яд перешел в вены, кровь и разлился по всему телу.
Время было к вечеру. Глаза змеи пожелтели, помутнели. Но она еще не умерла. Ждала вечера. Не могла умереть, не увидев своей звезды.
...Ночью на небе народились крупные звезды. Поискав, змея нашла свою счастливую звезду. Смотрела на нее, смотрела своими утратившими свет глазами. Потом положила голову на горячий песок, который не могла остудить летняя ночь, и закрыла глаза.