ОТЧИМ - БУГРОВ БОРИС АНДРЕЕВИЧ (1913-1973)
В городе Владимире 26 декабря 1913 года родился мальчик Борис. Его родителями были: отец Астафьев Георгий Ананьевич и мать Астафьева Евдокия Никаноровна. До 1925 года вся жизнь ребенка, да и всей семьи покрыта мраком, мы не знаем ничего о судьбе Астафьева Георгия Ананьевича. В 1925 году Волкова Евдокия Никаноровна вышла замуж за Бугрова Андрея Яковлевича, отчим усыновил одиннадцатилетнего мальчика, и семья Бугровых продолжала счастливо жить до 1938 года.
Бугров А.Я. был типичным героем того времени. Он родился в деревне Готиха Владимирской области. Сначала был рабочим, вступил в партию, получил какое-то образование, добросовестно трудился, любил Сталина и свою Родину, имел много заслуг. В 1938 году уже несколько лет работал начальником Главного Управления строительных материалов. И по чьему-то доносу был арестован и осужден как враг народа. Сослан он был в Красноярский край, где в 1954 году умер от воспаления легких. Посмертно был реабилитирован, и его жена Бугрова Е.Н. стала персональной пенсионеркой.
Первый отец Бугрова Бориса Андреевича неизвестно куда канул, второй Бугров А.Я., оказавшись врагом народа, поломал жизнь юноши, а ведь ему было всего 24 года.
Борис был способным парнем, хорошо учился, умел играть на пианино, не зная ни одной ноты.
Бугров Б.А. всю жизнь мечтал вступить в КПСС , а исторически сложилось, что первым членом партии в нашей семье стала я.
Теперь по истечении времени, я понимаю, какая трагическая судьба была ему уготована. А когда мы жили вместе, всей глубины его страданий я не понимала.
Отчим учился в МВТУ, затем перешел в строительный институт. На работе в Гипропромтрансстрое был уважаемым человеком, ведущим инженером проекта, имел много свидетельств на изобретения, работал народным заседателем, имел медали за строительство рубежей во время войны.
Мама и Бугров Б.А. работали в одной организации, которая за много лет их работы там меняла свое название и принадлежность к министерствам. Входили они в МПС и в МИНТРАНССТРОЙ. Они часто виделись в столовой, куда ходили даже родственники служащих. Так Бугров Б.А. познакомил Кродкевскую Э.К. со своей мамой Бугровой Е.Н., которая приходила обедать в их столовую. Его матери Элеонора понравилась. Так на их совместную жизнь было получено согласие матери Бориса.
Их работа была связана с командировками. Они занимались геодезическими изысканиями. Выбирали трассы, где строить мосты и тоннели, железные дороги и переезды. В одной из очередных экспедиций они и оказались рядом. Он был начальник, а она спортсменка и комсомолка, стройная, симпатичная с красивыми ножками. В командировках их селили в дома к местному населению кто как попадет. В этот раз ее поселили близко к объекту, а ему приходилось идти домой через весь поселок. Вскоре он перебрался к ней поближе к месту работы. Это был 1949 год.
В Москве мы жили все вместе в Институтском переулке, дом 26, кв. 4. Мама пришла и сказала: «Теперь это твой отец». Мне было все равно, Я любила бабулю, а кто другие не было столь важно, отец так отец, одним больше одним меньше. Я стала называть его ПАПА.
Отец очень любил маму. Какие нежные письма писал ей из командировок, обращался к ней «моя дорогая и любимая женуленька, родная мурзилочка, чрезвычайно о тебе скучаю, страдаю и тоскую, не нахожу себе места, милая Элико, я очень хочу тебя видеть, обнимать и целовать». Она тоже любила его, но более сдержано. Для отца семья имела огромное значение, в семье был домострой. Все должны вместе сидеть за столом во время обеда. Если куда вместе идем, то дружно обходить дерево с одной стороны всем. Мама подчинялась, а я постоянно бунтовала. Для мамы же большое значение имели и друзья, что отцу очень не нравилось. Из-за этого были частые скандалы.
Помню, как мы втроем ездили на юг, купались в море, я сидела у отца на закорках. На шикарном теплоходе «Россия» переезжали по Черному морю из Батуми в Сочи. У нас была своя отдельная каюта, мы ели в ресторане, купались в бассейне и сидели на шезлонгах на палубе. Впечатления остались на всю жизнь, хотя поездка продолжалась всего одни сутки.
В Институтском переулке мы жили на первом этаже, и у нас было две комнаты. В первой комнате жила тетя Маня и Алина Карловна, во второй комнате жили отец, мать, бабуля и я. Когда Алина Карловна умерла, бабуля перешла в первую комнату, а меня перевели туда на раскладушку, когда родилась Света. Когда к нам в гости приезжала Евдокия Никоноровна, она спала вместе с отцом и матерью в одной кровати между ними.
Помню, как маму под руки повели в роддом. А мы с отцом ходили под окна ее палаты в роддома в переулок за Марьинским мосторгом.
Родилась девочка. В семье объявили конкурс, какое дать ей имя. Не помню, кто что предлагал, но я сказала Светлана. У нас в классе училась девочка Светлана Смирнова, училась она средне, но у нее были такие красивые толстые и длинные косы, которые мне очень нравились. Собралась вся семья в кружок, взяли спички, на каждое имя спичка, как то их пометили, и мою спичку вытащили. Так у меня появилась сестренка по имени Светлана. Это был февраль 1954 года.
Дочь Светлана, для отца была огромным счастьем, как он на нее смотрел, Он ей прощал все. Если что- либо случалось, то были виноваты все, кроме Светы. Но и Светлана была не вредной и не подлой. Она не жаловалась отцу, когда получая ее из детского сада, я с подружками, везя ее на санках, валяли в снегу. Когда я закрывала ей пальцами глаза, чтобы она быстрее уснула, так как мне надо было идти гулять. Когда порезала руку о стеклянную дверь или набила шишку о ножку стола. Я любила её.
Частенько к нам в гости приезжала Евдокия Никоноровна. Она не любила меня, а я не любила ее. Помню, как она готовила мясные котлеты и мне говорила: « Самую большую и мясную для Бори, вторую для Светы, третью для себя, четвертую для мамы, а для Алюси побольше хлеба и мяса поменьше, а то она ЗАХОЧЕТ», что я должна была захотеть я поняла только позже. Куриные ножки полагались Боре и Свете, маме крылышки, а мне кости. Я и сейчас кости люблю больше, в них такой вкусный сок и хрящики.
Я Бугрова Б.А. уважала, любви не было, да я думаю, что он в ней и не нуждался. Он как то сказал, что женился на женщине с ребенком потому, что благодарен своему отчиму, воспитавшего его, и он повторил его благородный жизненный поступок.
Мама жила с Бугровым Б.А. сначала гражданским браком, а потом после рождения Светы они расписались. Мама была беременна еще один раз. Как говорила бабуля, у нее должен был родиться мальчик, но мама сделала аборт.
Отец работал на Байконуре, они строили подъездные пути с очень широкой колеей для подвоза ракеты к месту старта. Работа была секретной, он подписывал бумаги о неразглашении государственной тайны, поэтому об этом мы узнали значительно позже. Позже он рассказывал, как однажды после взрыва при старте, они лопатами соскребали с бетонных плит обгоревшие комки мяса, это было то, что осталось от людей, нигде в прессе об этом не сообщалось.
Отец был очень хорошим сыном. Он беззаветно любил свою маму Бугрову Евдокию Никоноровну. Много занимался вопросами ее прописки, она была прописана последовательно по десяти адресам (Владимир, Пушкино, Москва ), даже год по нашему адресу в Институтском переулке. В конце жизни она жила комнате в коммунальной квартире на Профсоюзной улице. Каждую неделю ездил к ней и покупал продукты. Последний раз ездил в мороз в январе 1973 года (умер 16 января 1973г.).
Трехкомнатную квартиру по адресу 2-ая Советская ул., дом 19, кор. 3, кВ. 50, третий этаж мы получили только благодаря заслугам отца и его активности. В 1961 году в Измайлово сдавали дом для сотрудников. В нашем подъезде все были знакомы. Трехкомнатные квартиры давали только на пять человек: отец, мать, Света, бабуля и я. Сначала мы с бабулей ехать не хотели. Наш дом собирались когда – то ломать (правда, это случилось через 9 лет) и мы с бабулей хотели остаться там, но отец строго сказал: « едем все, нужна 3-х комнатная квартира». Первый этаж занимала семья Вейковых; второй этаж - Голишкевичи, третий - Бугровы, четвертый – Горбачёвы, пятый – Сорокины.
Каждый год мама, отец и Света ездили на юг. Перед поездкой они частенько делали ремонт в квартире, после их отъезда я делала ремонт в бабулиной комнате: потолок, стены, пол. Отец был членом профкома, где каждый год распределяли дачные участки. В нашем доме дачи имели все соседи, кроме нас. «Я не умею работать на земле, лучше будем ездить на юг каждый год», говорил он.
В январе 1973 года отец и мама заболели воспалением легких. Накануне несколько раз отец ездил к Евдокии, чтобы купить ей еды, и очень простыл. Болезнь у них протекала тяжело, я и Света несколько раз бегали в аптеку около клуба строителей за лекарствами и кислородными подушками. Маму положили в больницу на Соколе, а отца скорая помощь отвезла в больницу на Сиреневый бульвар. Я его сопровождала на скорой помощи в больницу, и вдруг он говорит: « Это конец. Я умру». Он поверил тому, что много лет тому назад цыганка нагадала ему смерть в 53 года, сейчас ему было 59 лет. «Очевидно, она не разглядела последнюю цифру», - сказал отец.
Вечером позвонили из больницы: «Больному очень плохо, он просит, чтобы пришла дочь». Пришла дочь, да не та. Он лежал, подключенный к аппарату искусственное дыхание, открыл глаза, посмотрел на меня и больше глаза не открывал. А врачи меня спрашивают: « Мы вас ждали, чтобы вы разрешили отключить аппарат». Я возмутилась такому вопросу и их желанию переложить на кого-то их неумение помочь человеку, конечно, я против отключения аппарата. Меня попросили выйти и аппарат отключили. Мне выдали его вещи, на улице уже была ночь, идти домой с такой вестью, где дома бабуля и Света, я не хотела и я пошла к Лиде.
Похороны были ужасные, организовала похороны организация, для них скоропостижная смерть руководителя проекта была катастрофой. На похоронном митинге, организованном около его работы, я что-то говорила, не узнавая своего голоса. Похоронили отца на Пятницком кладбище в могилу тети Кати. Это недалеко от его работы и сотрудники частенько приходили к нему.
Организаторы похорон звонили мне по несколько раз на дню, требуя сообщить жене о смерти мужа и взять ее из больницы на похороны. Мама сильно болела, на улице было очень холодно, я отказалась ей об этом говорить, второго гроба нам только недоставало. Маме я сообщила о смерти отца только после его похорон. Я считаю, что поступила правильно. Мама прожила до 2011 года и умерла на 97 году жизни, пережив отца на 38 лет.
Похоронили отца на Пятницком кладбище в могилу тети Кати. Кладбище недалеко от его работы, и сотрудники, которые любили и уважали его, частенько приходили на могилу. Через год умерла Евдокия Никаноровна. Её урну похоронили там же. В 2011 году там похоронили маму.