Пушкинская рана
Андрей Соболь. Имя в литературе мало известное для нас. Личность, прямо скажем, не героическая, но человек интереснейшей судьбы. В 20-е годы он был популярен ничуть не меньше, чем Блок или Есенин. Известный в свое время поэт, талантливый прозаик. Бывший политкаторжанин, прошедший знаменитую байкальскую «колесуху». Мало кто выносил это, но Соболь вынес. Бережно прятал он под оборванным и обтрепанным халатом каторжника несколько строчек из тома Пушкина, которые он знал наизусть.
Пушкин для него в то время был той тонкой ниточкой, которая связывала его не только с прошедшим, но и вела в будущее. Именно отсюда черпал он духовные силы для своей борьбы.
Его называли «совестью русской интеллигенции», он много печатался, не искал славы, как Маяковский, а скромно оставался в тени.
НЭП Соболь воспринял очень болезненно. Он всегда считал, что поэт в ответе за свою страну, ее настоящее и будущее. Не принимая НЭП, он уезжает в Италию на Капри, здесь пишет «Рассказ о голубом покое», принятый в России «на ура!». На Капри, наконец, он заканчивает давно задуманный роман, который считал итогом своего писательского труда.
Роман был откорректирован, отпечатан, проверен. Черновики романа Соболь сжег, он, как и Маяковский, не любил хранить черновые рукописи.
Стопка отпечатанных листков романа лежала на письменном столе, окно было открыто.
Соболь вышел на короткое время по дела из дома, когда неожиданно налетел резкий ветер – сирокко, разнесший листки романа по всему городу. В мгновение ока исчез многолетний труд писателя.
Соболь сошел с ума.
Месяц провел он в психиатрической больнице, после чего, подавленный и угнетенный, уехал в Россию.
Единственные книги, которые он читал в это время, были книги Пушкина. Они помогли ему выжить во второй раз.
В Москве Соболя встретили тепло и сердечно. Готовилось к изданию его полное собрание, Камерный театр поставил его пьесу «Рассказ о голубом покое», назвав спектакль «Сирокко».
Но увиденные перемены в Москве, вызванные НЭПом, не могли успокоить раненую душу Соболя.
Не находя выхода для себя, осенью 1926 года, на Тверском бульваре, близ Никитских ворот, где стоит церковь Вознесения, в которой венчался Пушкин, Андрей Соболь выстрелил себе в живот из револьвера. Не в висок или в сердце, как обычно кончали самоубийцы, чтобы смерть наступила сразу. А в живот. Ниже и правее пупка. Точка Мак-Бурнея.
Пушкинская рана.