В дверь настойчиво стучали и Пелагея, выглянув в грязноватое окошко, увидела грузную фигуру Василия, одетого в свою потрепанную серую фуфайку. В руках у него было ржавое железное ведро, в котором трепыхались несколько довольно крупных сельдей, видимо, улов оказался удачным. Но вот сын, где он запропастился? Пелагея знала, что ему нельзя гулять одному по лесу, и дело не в том, что он мог заблудиться, он с самого детства отлично знал каждое дерево в лесу, просто главную опасность представляли волки, да и пересекаться с «чужеземкой» было не желательно. Конечно, Пелагея не раз предупреждала его, чтобы не разговаривал с незнакомыми людьми, но зная недалекий ум Серёньки, он мог совершенно забыть про наставления матери. Сердце женщины неприятно сжалось. Подойдя к двери, она открыла замок, молча отступив в сторону и пропуская заснеженную фигуру Василия в дом. Кротко опустив глаза, она ждала, когда он с кряхтением пролезет в дверной проем, а затем закрыла за ним дверь. Топая ногами, мужчина стряхнул с себя снег.
- Где Серёнька? – С порога грубо поинтересовался он.
- Не знаю, гуляет где-то. – Тихо ответила Пелагея.
- Что значит где-то? – Взорвался Василий, со злостью глядя на жену. Его узковатые глаза недобро щурились из-под кустистых бровей.
Пелагея знала, что сейчас последует, ведь Василий строго-настрого запретил ей выпускать сына на улицу, но как она может так поступить, Серёнька начинал капризничать, и сердце матери сжалилось. Она была уверена, что с ним ничего не случится, он всегда гулял в лесу и приходил домой под вечер, радостно смеясь, и в этот раз все будет так же.
– Ты разве не помнишь, что я тебе говорил? – Басом орал Василий. Пелагея молчала, склонив голову, тогда мужчина ударил ее по щеке своей огромной мясистой ладонью, от чего она пошатнулась и чуть не упала.
- Прости. – Выдавила Пелагея, потирая ушибленную щеку, которая моментально залилась румянцем от удара крепкой руки.
- Простить? Ты ослушалась меня, а теперь говоришь, я должен тебя простить? – Василий распалялся еще больше, входя в раж, и снова замахнулся на женщину, но внезапно Пелагея произнесла:
- Сегодня приходила «чужеземка».
- Да? – Василий опустил кулаки и внимательно уставился на жену. – И что она тут вынюхивала?
- Она спрашивала меня про своего деда…
- Надеюсь, ты ничего ей не сказала?
- Нет, конечно, нет, что ты? – Торопливо ответила женщина, со страхом подняв глаза на мужа.
- Хоть на это ума хватило. – Снисходительно протянул он, но тут же снова заорал. – И где теперь искать Серёньку?
- Он скоро придет, не беспокойся. – Успокаивающим тоном произнесла Пелагея.
Василия она боялась, как огня, его крепкий кулак заставлял женщину дрожать, словно осиновый лист на ветру, и она удивлялась, как это за долгие годы жизни под одной крышей, он еще не убил ее. А когда Василий выпивал, он превращался в сущего дьявола, и в этот неблагоприятный период Пелагея предпочитала сидеть тихо как мышь, не высовываясь и не шевелясь, а иногда и вовсе уходила в лес, а возвращалась уже затемно, когда муж в пьяном угаре засыпал крепким сном. Вот правда, в сыне он души не чаял, и никогда не позволял себе чем-то обидеть их единственного ребенка. Им не повезло, Сергей родился умственно отсталым, с синдромом Дауна. Ему было уже под сорок, хотя на вид можно было дать всего пятнадцать. Он плохо и невнятно разговаривал, да и развитие у парня было на уровне детского сада. Пелагея частенько плакала ночами в подушку от горестного осознания того, что ей никогда не увидеть своих внуков. Что ж, значит, такова ее печальная судьба!
В скором времени они собирались покинуть полуостров, хоть это было и проблематично, ведь Пелагея и Василий были уже далеко не молоды, к тому же они практически всю жизнь обитали в этом поселке. Однако, обстоятельства складывались против них. Если они не уедут, то погибнут! Так уж лучше в свет Божий…
На душе стало очень горько, но женщина, скрепив сердце и не показывая своих эмоций, молча направилась на кухню. Выложив улов в большую деревянную лохань, она методично принялась очищать рыбу от чешуи, ловко работая ножом с широким лезвием. Ошметки летели во все стороны, но женщина не обращала на это внимания. Следовало как можно скорее накормить мужа, чтобы хоть как-то задобрить его гнев. А там, глядишь, его сморит сон, и лишь тогда женщина вздохнет с облегчением.
Василий грузно плюхнулся в ветхое кресло, жалобно заскрипевшее всеми пружинами под весом его тяжелого тела, и немигающим взглядом уставился в экран крошечного черно-белого телевизора, который с большим трудом все же умудрялся поймать один-единственный канал. Мужчина знал, что в это время там показывают футбольный матч, и как всегда, вернулся с рыбалки вовремя.
- Эй, ты! – Раздраженно выкрикнул он, не отводя глаз от экрана, на котором было трудно различить что-либо, сквозь помехи. – Пошевеливайся там! И принеси «беленькой», выпить охота, мочи нет! Быстрее, я сказал!
Пелагея тотчас подчинилась, вытащив из шкафа пол-литровую бутылку самогона. Хоть бы муж поскорее заснул! Руки нервно дрожали и женщина случайно уронила поднос, но к счастью, бутылка не разбилась.
- Что там с тобой? – Спросил Василий, услышав шум, но Пелагея отрицательно помотала головой.
- Ничего, все нормально, ты лучше выпей.
Откупорив емкость, муж тут же приложился к горлышку, несколько секунд не отрываясь от него, а затем громко отрыгнул, не обращая внимания на стоявшую у него за спиной Пелагею, как будто ее и вовсе не было, и принялся далее лицезреть футбол.
- Эй, ну куда же ты пасуешь, идиот? Давай! Ну же! – Следом вырвались нецензурные ругательства и женщина поспешно засеменила обратно на кухню. Василий снова начинал нервничать, и его поведение не предвещало ничего хорошего.
Женщина зажгла светильник и выглянула в окно. На улице уже полностью стемнело, а сын до сих пор не дома. Что ж, значит, она пойдет искать его в лесу. Сейчас, подождет еще полчаса и пойдет. На сковородке уже шкварчала свежеочищенная рыба и вскоре она окрасилась золотисто-румяной корочкой. Пелагея выложила еду на большое блюдо, отделив меньшую часть для себя и Серёньки, остальное же отнесла в комнату к Василию. К счастью, он уже расслабился и полулежал в кресле, не обращая ни на жену, ни на еду никакого внимания, бутылка же была опустошена. Не сказав ни слова, женщина поставила блюдо с дымящейся рыбой на стол, а сама, накинув на себя местами ободранный искусственный полушубок, вышла на улицу.
Мороз зашкаливал, но женщина привыкла к такому климату. Она не представляла себе иной жизни, поэтому грядущие перемены пугали ее. Им оставалось находиться здесь чуть больше недели. А потом… Куда им ехать? Поближе к городу? Или далее в глушь? И как оставить дом? Хотя, в скором времени, от него не останется и фундамента. И лишь отступные, которые были заплачены их семье, немного согревали карман. Эти деньги женщина спрятала подальше от Василия, чтобы не дай Бог, он не растратил их на выпивку. Этого должно было хватить им, чтобы прожить какое-то время за пределами поселка. Кто бы мог подумать, что вот так, на старости лет, им придется бежать из родного дома, как крысам с тонущего корабля!
Пелагея не спеша продвигалась вдоль деревьев, всматриваясь в темноту. Снег не прекращался, а где-то вдалеке перекликивались волки, призывая своих собратьев на кровавую охоту.
- Серёнька, сынок! Отзовись! – Сложив руки рупором, Пелагея закричала в темноту, но ответом ей было лишь глухое уханье филина, спугнутого ее криком и вылетевшего из своего дупла. – Сыночек, где ты?
Женщина продиралась сквозь заросли, и ее очки, зацепившись за ветку, которая чуть не выколола женщине левый глаз, внезапно упали в сугроб. Без них Пелагея практически ничего не видела, она еще с молодости страдала близорукостью. Сняв рукавицу, женщина принялась судорожно шарить рукой в снегу, резко поежившись от холода, но так ничего и не нащупала.
Руки замерзали, ее огрубевшая кожа хоть и не была слишком чувствительной к холоду, но все равно искать очки наощупь при таком морозе было занятием не из приятных.
- Мааамочка… - Внезапно послышалось где-то совсем рядом.
- Серёнька, сыночек, это ты? Где ты? – Женщина подслеповато щурилась, глядя по сторонам. Слава Богу, сын здесь! Или она уже сходит с ума и ей чудится его голос? Внезапно ее рука все-таки ухватила какой-то предмет в сугробе и извлекла его наружу, очищая от снега. Это были очки.
- Мааамочка… Вооолки… - Вновь послышался слабоватый голос сына. Нет, это уже не могло быть обманом слуха – Сергей здесь, совсем рядом. Пелагея натянула очки на нос и очертания тут же приобрели четкость.
Сын сидел, скукожившись, прямо в сугробе под ближайшей елкой, совсем рядом от Пелагеи. Со стороны его вполне можно было принять за огромную тряпичную куклу со сломавшимся механизмом, а теперь безвольно свесившую голову. Женщина с облегчением обняла Серёньку. В ее мозгу уже рисовались ужасающие картины, одна страшней другой, сейчас же, когда она все же отыскала сына, все они казались не более чем бредовым маревом.
- Пойдем домой, сынок, ты совсем замерз. Пойдем, я приготовила твою любимую рыбку, и отец уже домой вернулся, хочет тебя видеть. – Пелагея попыталась помочь сыну подняться, но ему, похоже, было неплохо и в сугробе. Он лишь часто мотал головой и глупо улыбался, показывая пальцем куда-то вглубь леса.
- Ги-ги, - засмеялся Серенька, - Девочка…
Пелагея взглянула туда, куда указывал сын, не увидев ничего кроме непролазной чащи.
- Что ты говоришь, дорогой? Какая девочка?
- Там… - Сын все также продолжал тыкать пальцем в ту сторону. – Спит.
Заунывный вой волков возобновился, и казалось, они приближались. Пора было уходить, но Сергей упирался изо всех сил, не намереваясь идти домой.
- Волки ам-ам девочку… - Внезапно он захныкал, словно младенец, шмыгая носом. – Жалко…
Пелагея недоумевала. Кого это он там увидел? Какую девочку? И откуда бы ей здесь взяться, посреди ночи в лесу, да еще и в такой мороз? Щеки и нос Серёньки покраснели от холода. Не хватало еще, чтобы он заболел!
- Так все, хватит плакать! Пойдем! – Поднапрягшись, женщина все же подняла сына, который, кстати говоря, весил достаточно много. Он был довольно плотного телосложения, и обладал хорошим аппетитом.
Теплая дубленка Сергея была распахнута, а шапка-ушанка съехала набекрень. Пелагея поправила его головной убор и, взяв под руку, чуть ли не волоком потащила сына по направлению к дому. Он упирался и кричал:
- Мамочка, девочка… Там…
- Ну хорошо, хорошо, сейчас мы пойдем и поглядим, где эта твоя девочка. – Пелагея поддалась на уговоры сына, хотя и понимала, что скорее всего, это лишь плод его разыгравшегося воображения.
Утопая в сугробах, они вышли на небольшую полянку, со всех сторон окруженную деревьями, и в следующий же миг женщина застыла, как истукан, пораженная увиденным. Серёнька оказался прав. На полянке действительно лежала чья-то фигура в теплой куртке, не подавая никаких признаков жизни. Пелагея стремительно бросилась к лежавшему человеку, но, приблизившись, заметила, что это та самая чужеземка, которая буквально накануне приходила к ней, чтобы узнать, куда пропал ее дедушка. Да, это была она! Пелагея склонилась над девушкой и посветила фонариком ей в лицо, с облегчением увидев, что она дышит. Значит, жива! Но что она делает здесь? Хотя, это было не удивительно, ведь она приехала сюда, чтобы найти своего деда. Глупая девчонка, неужели она не понимает, во что влипла, и какие последствия могут ожидать ее, если она не уберется с Рыбачьего подобру-поздорову!
Нет уж, Пелагея, конечно, не намерена была раскрыть ей всю тайну происходящего здесь, но вот так бросить девушку замерзать в лесу – это было бы верхом бесчеловечия! Что же делать?
- Вот… Девочка… Дядя тук-тук девочку… - Сергей стукнул ладонью себе по голове. С его лица не сходила блуждающая полуулыбка. Этот мужчина с интеллектом ребенка впервые почувствовал что-то необъяснимое, не ведомое доселе ощущение. Ему захотелось дотронуться до этой девушки, но мать строго глянула на него.
- Пойдем! – Она решительно потащила сына прочь от этой полянки.
- Нет… Забери девочку. – Серёнька снова расплакался.
- Я вернусь за ней, сынок, возьму сани и вернусь. – Поспешила утешить его Пелагея, - Но сначала я отведу тебя домой, тебе пора спать.
Они осторожно вошли в дом. Захмелевший Василий уже давно спал беспробудным сном, свесив голову набок. Уснув прямо в кресле, перед включенным телевизором, он громко храпел, а из приоткрытого рта стекала небольшая струйка слюны. Пелагея брезгливо поморщилась, и, выключив "ящик", который не издавал ничего, кроме шипения помех, унесла со стола грязное блюдо, наполненное обглоданными костями от рыбы.
- Папочка! – Радостно воскликнул Серенька, моментально забыв о девочке в лесу.
- Тсс, не буди папу, а то он будет ругаться. – Не хватало еще, чтобы Василий проснулся. Как она объяснит ему, что собирается спасать чужеземку? - Пойдем, я уложу тебя спать. – Пелагея помогла сыну снять заскорузлую от мороза дубленку.
- Хочу сказку! – Скомандовал Сергей, притопнув ногой, точь-в-точь как маленький капризный ребенок. Хотя, этот сорокалетний детина по сути таковым и являлся. Пелагея практически каждый вечер убаюкивала сына, читая ему уже затертую до дыр детскую книгу сказок о рыцарях и богатырях.
- Нет, дорогой, сегодня обойдемся без сказочки. – Ласково произнесла женщина, потрепав сына по вихрастой макушке. – Мама сейчас сходит по делам, а ты поскорее засыпай. – Она накрыла его до ушей теплым пуховым одеялом и поцеловала в лоб. Мужчина обиженно надул губы, но Пелагея быстро выключила свет. Это подействовало и Серёнька затих.
Метнувшись в сарай, Пелагея извлекла оттуда грубо сколоченные дубовые сани и снова направилась в сторону леса. Снег прекратился и теперь на улице было так тихо, что от этой тишины звенело в ушах. Хоть бы чужеземка не окочурилась там от холода, или, что еще хуже, голодная стая волков не напала бы на несчастную девушку. Впрочем, она ни в чем не виновата, она лишь приехала сюда, чтобы найти деда, но Пелагея-то знала, что эта затея была провальной! Серёнька утверждал, что ее стукнул по голове какой-то «дядя», а это означало, что «они» уже в курсе того, что она прибыла на полуостров. Но каким макаром ей удалось сюда пробраться? Транспорт на Вайда-губу в последнее время совсем не ходил, все дороги были перекрыты… Что ж, в принципе, это не столь важно, главное, что эта девушка совершила большую ошибку!
Выйдя на уже знакомую полянку, женщина подошла вплотную к Саше и, подхватив ее бесчувственное тело под мышки, осторожно погрузила на сани. К счастью, она не очнулась. Дабы избежать лишних вопросов, Пелагея не намеревалась приводить ее в чувство.
Поднатужившись, женщина схватилась за канат и, кряхтя, потащила сани вперед. Ее натруженные руки крепко держали веревку, а ноги, утопая в снегу, медленно, но упорно продвигались в сторону, противоположную от злополучного леса.