Интервью с Олегом Хановым

Опубликовано в журнале «Бельские просторы» (2014. – № 11. – С. 140–147) к 95-летию Башкирского государственног академического театра драмы им. Мажита Гафури



Традиции высокого искусства
Интервью с Олегом Хановым – художественным руководителем
БГАТД им. Мажита Гафури На фото Олег Ханов и Константин Райкин



– Олег Закирович, не скрою, что у наших читателей огромный интерес к Вашему театру, не скрою также, что в театр мы ходим редко, поскольку он требует к себе много внимания; не всегда удаётся выкроить время и освободить целый вечер на посещение спектакля, но, тем не менее, нам удаётся отслеживать премьерные показы, нас радует новый культурно-образовательный проект «Театр+», предоставляющий зрителям возможность обменяться мнениями, обсудить театральное действо с актёрами и постановщиками непосредственно после спектакля и позволяющий ещё долго хранить в душе тепло и уют Вашего театра. Я бы хотел от имени редакции и наших читателей поздравить Вас с замечательным юбилеем и для начала задать два «дежурных» вопроса. Какие планы у театра на юбилейный сезон и как прошли московские гастроли?

– На первый вопрос ответить легко, поскольку мероприятия, которые были запланированы на юбилейный сезон, практически реализованы. 19 декабря состоится торжественный вечер, посвящённый юбилейной дате, будут подведены итоги. Несмотря на то, что сезон ещё продолжается, мои заместители уже начали подготовку к грядущему вековому юбилею. Таким образом, мы рассматриваем нынешнюю дату как своеобразный старт к празднованию столетия. А планы были таковы: начиная с марта мы весь сезон посвятили гастролям в городах и сёлах республики и России – Сибай, Баймак, Мелеуз, Кугарчинский район, Кумертау, Салават, Ишимбай, Стерлитамак, Самара, Тольятти, Оренбург – и завершили праздничное гастрольное шествие показом пяти спектаклей в московском театре «Сатирикон». Следует отметить, что мы давно не выезжали в Москву с таким широким репертуаром и на столь длительный срок. Республиканские гастроли были завершены в Стерлитамаке – городе, где 4 декабря 1919 года в кинотеатре «Мираж» состоялось первое представление театра. Эта дата и считается официальной датой рождения театра. 

Надо отдать должное комиссии по проведению конкурса на соискание грантов Президента Республики Башкортостан на поддержку наиболее значимых творческих проектов в области театрального, музыкального, хореографического, изобразительного искусства и кинематографии. Комиссия внимательно и отзывчиво рассмотрела нашу заявку на осуществление проекта «Башкирский академический театр драмы им. М. Гафури в спектаклях и лицах». Кроме гастрольной деятельности, наш проект включал в себя и выпуск юбилейной книги. Кстати, книга замечательная; Вы, как человек, близкий к издательскому делу, можете оценить её качество. Можно гордиться этим изданием, состоящим из трёх томов: первый представляет читателю историю театра, второй посвящён персоналиям, третий – фотоальбом – рассказывает о спектаклях, которые сегодня в репертуаре театра.

– А какой спектакль больше всего понравился москвичам?

Знаете, трудно выделить что-либо: все спектакли московский зритель принял восторженно – что «Шауракэй», которая несколько лет подряд идёт на сцене нашего театра, что премьерный показ спектакля «Черноликие» , что «Белый пароход», что «Мактымсылу, Абляй и Кара юрга», что «Царь Эдип»… Кстати, «Царь Эдип» был принят очень тепло. Несмотря на то, что это был дневной спектакль, – играли его в час дня для знатоков и театральных критиков, – мы сумели показать, что театр сегодня стоит на таком исполнительском уровне, что может достойно представлять мировую классику.

– Волнение было?

– У актёров-то да, конечно, а лично у меня нет. Мне было некогда волноваться из-за многочисленных организационных моментов – приглашения, обустройство, люди, гостиницы, общение с сатириконовцами. Мы в хороших, дружеских отношениях с руководителем «Сатирикона» Константином Аркадьевичем Райкиным. Он приветствовал нас и во время открытия гастролей, и во время закрытия. С его театром был подписан договор о пятилетнем перспективном сотрудничестве.

– Вы же там работали долгое время… Вы не как к себе домой туда приехали?

– Не долго, три с половиной года. Хотя, конечно, и это не малый срок. Но не скажу, что как домой, ведь прошло время и многое изменилось, пришли новые люди… Тем не менее, я почувствовал тепло театра «Сатирикон».

Юбилейные мероприятия ещё продолжаются. В конце октября мы выезжаем со спектаклем «Руди – never off…» на V Международный театральный фестиваль стран Центральной Азии, который будет проходить в городе Актау в Казахстане. В ноябре запланирована премьера комедии «Бабуська@собака.ру» – спектакль о том, как разрешаются проблемы между стариками и детьми «эпохи цифровых технологий»; о том, что старшее поколение в современном обществе тоже способно запрограммировать себя на удачу и счастье.

– Среди зрителей распространено мнение, что лучше ходить не на премьеру, а на последующие представления, раз так на третий или четвёртый… А что порекомендуете Вы? Спешить ли на премьеру или стоит подождать, пока спектакль прочно укрепится в репертуаре?

– Я думаю, если есть любопытство и нетерпение увидеть новый спектакль, к примеру, тех же «Черноликих», – а это четвёртый вариант постановки на нашей сцене, – то добро пожаловать на премьеру. Тем, кто знаком с сюжетом и идеей повести, наверное, интересно посмотреть, как освещаются проблемы, которые в ней подняты, современными молодыми ребятами. Это первый момент. Второй,  конечно же, заключается в том, что многим зрителям хочется в числе первых увидеть, как представлено на сцене любимое произведение. Знатоки театра, или, скажем, искушённые люди, понимают, что роли и сам спектакль созревают к пятому или шестому показу. Ведь в процессе репетиции третьего действующего лица в театре нет. Есть драматург, есть труппа, но нет зрителя. И вот спектакль готовится, выпускается, а теплового зрительского отражения ещё не имеет. А когда оно возникает, то может быть и разным – аплодисменты, и смех, и слёзы… И всё это надо как-то соразмерять со своими действиями на сцене. Если не получаешь ожидаемой зрительской реакции, значит, ты «потерял» текст, зритель не услышал то, что ты сказал, и какое-то время должно обязательно пройти, чтобы достичь взаимодействия со зрителем, чтобы создать на сцене театральное действие. Ну а опытные актёры уже на премьерах чутко улавливают зрительскую волну, зрительское сопереживание, и постепенно спектакль балансируется.

– Вы очень удачно заметили – «созревает»… А как долго спектакль живёт? Бывает ли так, что сезонные постановки, оказавшиеся неудачными, приходится снимать?

– Предугадать жизнь невозможно. Кому-то Господь Бог даёт жизнь короткую, но он успевает сделать многое; кому-то – долгую, но никчёмную… Гарантировать успех спектакля невозможно. Работая, конечно, ожидаешь хороших результатов, но бывает, что и в семье не без урода: чувствуется не тот уровень, не та зрительская отдача, которую ты ожидаешь. Начинаешь думать, что, значит, что-то упустил, недоделал, поэтому, как вода уходит из прохудившейся ёмкости, вытекает впустую, так и материал может уйти из-под твоего контроля. А случается, что в работе всё складывается гармонично: и актёрские успехи, и актёрская отдача, и режиссёрский замысел, и сценография, и точное музыкальное выражение материала – и тогда рождается спектакль, который радует зрителя незабываемым аккордовым звучанием. Бывают и спектакли, от которых совершенно не ожидаешь, что они будут жить долго. Вот, например, спектакль «Ох, невеста-невестушка!» Хакимьяна Зарипова прожил на сцене два десятка лет. И зритель идёт! Спектакль уже и морально, и физически  устарел, но, тем не менее, зритель просит его и даже требует. Другой пример: в 1978 году был поставлен большой, массовый спектакль «Долгое-долгое детство» по Мустаю Кариму, и последний раз я в нём сыграл аж в 1990 году. То есть двенадцать с лишним лет спектакль жил и являлся визитной карточкой нашего театра на гастролях, им мы открывали театральные сезоны.

– Вот Вы заговорили о Мустае Кариме... Планируете ли Вы и в дальнейшей своей деятельности обращаться к его творчеству?

– Безусловно. И прежде всего в связи с юбилеем; в этом году ему, как и нашему театру, исполняется 95 лет. Сам Мустафа Сафич говорил: «Мы с театром родились под счастливой звездой и идём по жизни вместе». И он прав, потому что творчество его в биографии театра просто неоценимо. Мустай Карим и театр – это естественное сочетание, как две руки у человека, это цельный организм: Мустай Карим давал пищу литературную, драматургическую, а театр оживлял его материал. В итоге возникла галерея персонажей, образов, которые вошли в жизнь, в народ, в наше искусство. Скажем, Ягафар из спектакля «Страна Айгуль» в исполнениии Арслана Мубарякова, или Зайтуна Бикбулатова в образе Танкабике из спектакля «В ночь лунного затмения», или Гюлли Арслановна Мубарякова в спектакле «Пеший Махмут», или – для меня самого – Пупок в «Долгом-долгом детстве». Целый ряд актёров разных поколений может сказать о своих больших творческих удачах в спектаклях по пьесам Мустая Карима.

Мустафа Сафич подарил творческую радость и режиссёрам, и актёрам, и композиторам. Пьеса «В ночь лунного затмения» одной из первых в нашей республике получила государственную премию имени Станиславского – награда увенчала работу театра над художественным произведением. Именно этим материалом Мустафа Сафич вывел башкирский народ, башкирское искусство на мировой уровень. Не надо бояться громких слов, потому что постановка «В ночь лунного затмения» с успехом прошла не только в Советском Союзе, но и в Европе и в Азии. На мой взгляд, благодаря этому произведению Мустаю Кариму удалось показать всему миру наши обычаи, быт, взаимоотношения; он мыслил на общечеловеческом уровне и ставил в своих книгах общечеловеческие вопросы, такие как свобода духа. Если бы у него была только одна эта пьеса, мы бы уже гордились им, а ведь у него их несколько – «Салават», «Не бросай огонь, Прометей!», «Страна Айгуль»… Мустай Карим – это величина, это глыба; мы ещё долго будем радоваться тому, что нам посчастливилось общаться и работать с ним.

С уходом Мустафы Сафича изменилась и оценка его стихов. Возьмём, к примеру, такие строчки:

Всё завершил. Покончил с мелочами,
И суета осталась позади…
И вот сейчас с рассветными лучами
Птиц выпускаю из своей груди.

При его жизни я слышал мнение, что подобными стихами поэт себя превозносит. Но сейчас-то мы понимаем, насколько искренна и мудра его поэзия. И это действительно так: если Александр Сергеевич Пушкин не побоялся воздвигнуть себе нерукотворный памятник, то Мустафа Сафич «птиц выпускал из своей груди». Несомненно, он такая величина, которую мы будем оценивать и осмысливать ещё долгие годы, а театр и Мустафа Сафич – это счастливое сочетание, причём, я бы сказал, планетарного масштаба.

– Олег Закирович, раз уж речь пошла о драматургии и драматургах, то пьесы каких современных драматургов Вы бы хотели видеть на Вашей сцене?

– Хотелось бы видеть такого драматурга, как Ярослава Пулинович. Она из Екатеринбурга, ученица Николая Коляды, и на сегодняшний день, я думаю, одна из самых ярких представительниц драматургического цеха. Она меня поражает своим взглядом на мир через какие-то вещи, на которые обычно не обращаешь внимания. Последняя пьеса, которую я прочитал, называется «Сомнамбулизм». Название, казалось бы, не очень привлекательное, даже с неким медицинским уклоном, с констатацией факта болезни. Естественно, это метафора. По её утверждению, мы, современные люди, впадаем в спячку, в некий лунатизм, отключаемся от протекающей мимо нас действительности. Драматург одним словом поставила диагноз сегодняшнему внутреннему состоянию человека, его многочисленным порокам, таким как инфантилизм, подчинённость или нетрадиционная ориентация, которая всегда у меня вызывала неприятие, но она входит в нашу жизнь, причём агрессивно, навязывается обществу. Или, скажем, педофилия, которая вдруг начинает расцветать пышным цветом, и почему-то много случаев, когда правоохранительные органы просто проходят мимо, отпускают преступника, а он потом опять совершает преступление, и становится жутко от патологических изменений в человеческой психике. Пулинович медицинским термином ставит диагноз обществу: сомнамбулизм означает, что душа человека спит, спит его разум. У Франсиско Гойя есть замечательный офорт «Сон разума рождает чудовищ», а в наше время словно происходит короткое замыкание в сети. Сомнамбулизм – это такое короткое замыкание, когда человек выключается из течения жизни. Он будто бы существует, и в то же время его нет. Наш театр поставил спектакль «Жанна. Дальше будет новый день» по пьесе Я. Пулинович. Материал этот мне очень нравится. Через судьбу женщины драматург показывает целый пласт людей потерянного поколения периода развала СССР – эпохи перехода к рыночным отношениям, господства неразберихи и безвременья. Мы люди, в которых изначально заложено, что в нашей стране бесплатное образование, бесплатное обеспечение квартирами, бесплатное медицинское обслуживание, и нам кажется нелепым и диким оплачивать, например, рецепт очков. Мы привыкли к бесплатному, и вдруг за всё надо платить. И нет таких социальных организаций, которые протянули бы руку помощи. И на переломе эпохи ломаются судьбы целого поколения, мы только сейчас, спустя двадцать с лишним лет, начинаем понимать, что такое рыночные отношения и что такое цивилизованные рыночные отношения. Вы же помните, сколько было организованных преступных группировок, что в Казани, что в Питере, что в Москве. Мы пережили страшное время, когда, для того чтобы утвердиться в жизни, надо было убить человека. Складывалась такая философия. И обыкновенный аферизм развился достаточно бурно: здесь купил веники, там продал автомобиль. Автомобиль ты не видишь, а уже его продал и приобрёл сырьё для водородной бомбы – такие сумасшедшие происходили вещи. И вот человек, рождённый в совершенно другом измерении, попавший в водоворот социальных потрясений, перемалывается и оказывается в совершенно другом времени – всё это прослеживается в ходе спектакля. Женщина, созданная для женского счастья, ради того чтобы выжить, превращается в бизнес-вуман, в женщину-вамп, но она живёт любовью к молодому человеку, хочет успеть согреться человеческим чувством, хотя время её уже ушло, новые отношения выбрасывают её за борт жизни, отторгают от человеческого счастья. Я. Пулинович отличается тем, что через обыденные вещи поднимает вопросы времени, общества и государства. Она указывает на болевые точки, а это прямое предназначение театра.

– Вот это я и хотел услышать. Тем не менее, Олег Закирович, как сочетается социальная направленность постановок и зрелищность? Ведь театр – это всё-таки зрелище, и зритель, по крайней мере современный зритель, обычно идёт в театр отдохнуть, провести вечер. Представьте, мы приходим отдохнуть, а нам предлагают решать социальные проблемы. Совместимо ли такое?

– Господь Бог дал человеку право выбора, поэтому зритель имеет возможность выбирать. Он может прочитать анонс или сориентироваться по жанру или названию. Сейчас нас ещё вынуждают писать «плюсы» – 12+ и тому подобное. Поэтому человек легко находит то, что ему нужно. Если ему хочется просто отдохнуть, то выбирает, к примеру, музыкальную мелодраму «Цена счастья» или комедию «Бабуська@собака.ру». Случайного зрителя практически не бывает.

– То есть у каждого спектакля есть свой зритель?

– Разумеется.

– За 95 лет изменился не только театр, но и зритель. Видимо, изменилось его мироощущение, изменились эстетические потребности, видимо, он предъявляет к спектаклю иные требования, нежели, скажем, тридцать лет назад. Ваше поколение ощущает разницу между зрителем 80-х годов и зрителем современным?

– Всё состояние общества и государства отражается на зрительском интересе. Если в так называемые застойные годы мы думали одно, говорили второе, читали третье, то и зритель искал в театре какую-то отдушину, откровение, правду. Хотя бы между строк. И многие научились читать между строк, а режиссёры – ставить между строк. Ярчайшим примером тому служит Театр на Таганке. Зритель за этим шёл. Представьте, вокруг серая жизнь,  очереди за кефиром и пресловутой колбасой, пустые полки, но при всём при этом разносятся привычные рапорты: «Дорогой, уважаемый Леонид Ильич…» На людях мы были одни, а в душе – совершенно другие. Но тогда в каждом представлении хотелось видеть радостную ноту, какое-то положительное начало. И мне посчастливилось работать именно в тот период, когда у зрителей был необычайно живой интерес к театру, когда все спектакли воспринимались «на ура» – любой спектакль, даже такой философский и не совсем, может быть, жанрово понятный спектакль по Мустаю Кариму, как «Коня диктатору!», хорошо воспринимался. Или, скажем, его же пьеса «Пеший Махмут», где поднимаются высочайшие нравственные проблемы, тоже вызывала неподдельный интерес, а уж спектакли «Неотосланные письма» А. Кутуя, «Галиябану» М. Файзи, «Судьбы, избранные нами» Т. Миннулина, «Красный паша – Карим Хакимов» Н. Асанбаева и целый ряд других полюбились зрителю на долгие-долгие годы. И сегодня мы встречаемся с теми поклонниками театра, которые говорят: «Какой был театр тогда! Как вы играли!» Но ведь если смотреть по современным меркам, не все спектакли обладали той высотой, которая необходима для театрального искусства. Но они воспринимались, потому что зрители этого хотели. Сейчас же, после дефолтов, голодовок и демонстраций, после распада империи, иной взгляд. Есть зритель, который ещё тоскует по спектаклям советского времени, и есть зритель, которого не удовлетворяет простота сюжетных течений, он хочет получить ответы на вопросы общественного и государственного звучания. Потому в репертуаре театра такие спектакли, как «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи и «Бесприданница» А. Островского. Последний наш спектакль «Черноликие» – о человеческом невежестве, религиозные мотивы и нравственные подходы к человеческой судьбе в нём идут лишь фоном, а суть спектакля, его сердцевина – это обличение невежества, которое сегодня захлёстывает наше общество. Мы очень слабо интересуемся окружающим миром. Всё сложнее нам становится уживаться с интернетом и электронными письмами… Мы пытаемся угнаться за техническим прогрессом, а кто-то уже и не хочет, плывёт по течению и отстаёт от жизни. Так что мы живём в непростое время, в сложнейшей для нашего государства политической ситуации.

– Зритель стал капризней, раскованней? Стал высказываться, говорить о том, что ему не нравится?

– Он и раньше высказывался. Мне кажется, зритель стал более рациональным, прагматичным. Он идёт не на всякий спектакль и желает иметь выбор. В общем-то, немалые деньги надо выложить из собственного кармана, чтобы посетить премьерный спектакль. А с другой стороны, есть ещё престижность, просто элементарное внутреннее тщеславие человеческое – «Я был на этом спектакле». Плохо ли это? Я не скажу, что плохо. У человека должна быть такая мотивация, которая им движет, в том числе стимулирует к посещению театра.

– Я Вам скажу, почему я хожу на Ваши спектакли: в них всегда есть оптимизм. Когда после финальной сцены зал встаёт и благодарит актёров, возникает невыразимо радостное желание жить. Ведь такую красоту создали постановщики, актёры, оформители!.. После ещё долго живёшь этим спектаклем в некой эйфории, и хочется самому сделать что-то такое же прекрасное. Я думаю, из театра человек не пойдёт совершать дурные поступки – воровать и пакостничать. В любом случае, театр воспитывает. Теперь вопрос: раньше мы не позволили бы себе пойти в театр в джинсах, нам было бы стыдно, а сейчас это стало возможным. Существует ли какой-либо дресс-код для посещения храма искусства? Предъявляет ли театр особые требования к зрителю?

– Мне кажется, что особые требования не нужны, у человека должно быть какое-то внутреннее мерило, которое не допустит подобные вещи, он должен понимать, что есть атмосфера свадьбы, и есть атмосфера колхозного собрания… В таких случаях нельзя ссылаться на демократизацию театра, можно говорить лишь о каком-то недопонимании театральной атмосферы отдельными людьми.
– Олег Закирович, мы с Вами говорили о 95-летних традициях театра. Вы, как художественный руководитель, хотели бы изменить эти традиции, внести в жизнь театра новое течение, новую философию?

– Я человек ещё того времени, хотя и не думаю, что по восприятию мира отстал от современности. Когда я входил в профессию, то получил от своих учителей тот инструментарий, которому зрители верили, которому радовались, которым восхищались. В целом театр тогда находился на очень большой высоте, не зря же в 1996 году мы получили Государственную премию со спектаклем «Бибинур, ах, Бибинур». Ведущие театральные деятели – Олег Павлович Табаков, Олег Николаевич Ефремов, Марк Анатольевич Захаров, Михаил Александрович Ульянов, Вера Анатольевна Максимова – воспринимали наш театр на уровне театрального коллектива, который способен на многое. И я уверен, что этот инструментарий театра останется многофункциональным и убедительным на долгие годы. Сказать проще, если ты всегда играешь с душой, тратишься, искренне проживаешь роль – я имею в виду актёрскую профессию, – с первых минут убеждаешь зрителя в правдивости действия, вводишь его в атмосферу спектакля и вместе с ним проживаешь роль и при этом находишься в хорошей физической форме, в своей пластике, в тембре голоса – когда в тебе всё гармонично и ты сам знаешь, что можешь владеть вниманием и душой зрителя и вести его за собой, то можно говорить о профессионализме. Я видел, как играли великие артисты – Михаил Александрович Ульянов, Иннокентий Михайлович Смоктуновский, Олег Николаевич Ефремов, Евгений Александрович Евстигнеев. Я работал на сцене с Константином Аркадьевичем Райкиным – а это очень большой мастер, единственный актёр, который обладает четырьмя премиями «Золотой маски» за лучшую мужскую роль, каждая его работа – целый фейерверк в искусстве. Я уверовал в такой профессионализм и хочу передать опыт молодым актёрам, привести их на такой же высокий уровень исполнения, чтобы они не просто радовали зрителя, а чтобы зритель испытывал потрясение от их игры. Вносить новые тенденции – я об этом не думал, мне безумно хочется ребят молодых поднять на тот уровень исполнительского мастерства, которым владею сам. Пока я вижу свою задачу именно в этом.

– А молодые режиссёры, они понимают Вас или ищут свой путь?

– Есть и те и эти. Если относиться философски, это хорошо, нормально, пусть ищут, значит, придёт какое-то другое время, придут молодые ребята со своим пониманием искусства, но, если говорить в целом, мне кажется, сейчас идёт процесс становления молодых, у них нет ещё таких произведений, о которых можно сказать, что они останутся во времени, как остались во времени спектакли Рифката Вакиловича Исрафилова. Последняя наша работа – «Черноликие» – мне кажется, из разряда тех спектаклей, которые войдут в течение времени и станут вехой в развитии театра.

– Вы ощущаете себя государственным человеком, чувствуете ответственность, когда ездите с гастролями?

– Да, прежде всего ответственность за то, что государство нас содержит и вкладывает в нас деньги, причём немалые. Для чего? Прежде всего для сохранения языка в его чистом виде. Язык – это живая организация, чтобы его сохранить, и нужен  театр. Народный язык постоянно в движении, подвергается влиянию разговорной речи, но театр не должен поддаваться течению времени, он должен продолжать работать на литературном языке. Через язык выражаются культура народа, его философия, быт и с помощью театра входят в сообщество других народов на том уровне мышления, который соответствует мировому уровню. Рустэм Закиевич Хамитов поставил перед нашим искусством задачу выйти на европейский и мировой уровень. Только выходя на Азию и Европу, можно говорить о существовании своего народа и о существовании самой республики. Чтобы не потеряться в современном мире, надо создавать достойную шкалу ценностей, а для этого нужно мыслить на том уровне, на котором мыслит сегодня весь мир. Это очень сложный процесс, энерго- и финансовозатратный. Но мы должны идти этим путём, другого просто нет. И на этом пути столько потерь, связанных с человеческой нелюбознательностью, пьянством, наркоманией, сексуальной распущенностью, засилием американских ширпотребных фильмов, размывающих искусство. В любой стране прописаны законы, по которым, если на сознание ребёнка влияет низкая продукция, специальная комиссия моментально запрещает её и привлекает к правовой ответственности авторов. У нас же сплошь и рядом совершенная бесконтрольность телеэкрана, интернета. Поэтому есть очень многие вещи, которые мешают служению высоким целям. Был я на приёме у Рустэма Закиевича по случаю признания меня человеком года по версии газеты «Республика Башкортостан». И первое, о чём он начал говорить, так это о том, сколько несчастных случаев происходит от пьянства. И с такой болью он это сказал, что я теперь его понимаю. Увы, но, наверное, всю историю, начиная с Иисуса Христа, человечество сталкивалось с подобным конфликтным состоянием общества.

– И в заключение нашего интервью: Олег Закирович, на какой бы вопрос, который я не задал, Вы бы хотели ответить?

– Вы не спросили у меня о семье, вы не спросили о моём увлечении…

– А разве театр – это не увлечение?

– Театр – это не увлечение, это моя жизнь, увлечение – рыбалка…

– Я внимательно ознакомился с Вашей биографией и заметил, что Вы вели кочевой образ жизни, и поэтому остерегался задать вопрос о семье. Какая женщина потерпит такого мужа, который всегда думает о работе, да потом ещё пропадает на рыбалке? Есть такая женщина?

– Да, есть такая женщина, зовут её Анфиса Хафизова, заслуженная артистка Республики Башкортостан, мы с ней вместе учились; на третьем курсе у нас случилась любовь, потом родился сын, а сейчас есть внук, которому мы безмерно рады. Всё слава Богу!

– Спасибо, Олег Закирович, за интересное интервью. Больших творческих успехов Вам и руководимому Вами театру!