Лето вступало в свои права как-то неровно, с резкими перепадами погоды. Впрочем, таким выдалось всё начало года. Это влияло на настроение. Даже голуби — эти символы мира, взбудораженные природной или рукотворной угрозой, сбивались в стаи, совершали невероятные манёвры то взмывая вверх, то пикируя вниз. И так по нескольку раз. Вряд ли от голубей можно было ожидать агрессии, но запутавшаяся в мишуре надуманных условностей общественная ткань, постоянно процеживающая сквозь себя человека и поглощающая оставшийся осадок, вполне могла интерпретировать такое поведение птиц как агрессию. Мир ведь война...
Навстречу мне шёл бомж. Удивительно, но руки его были свободны от каких-либо пожитков, обычно сопровождающих представителей этого сословия культурной столицы. Расстояние между нами сокращалось и вдруг из-за моей спины, рассекая воздух, шумно спикировала стая голубей, будто нацелившись на середину пути, отделявшего меня от бомжа. Неужели они врежутся в землю!? Но нет. Достигнув цели, голуби также шумно взмыли вверх прямо перед бомжом, а он вскинул навстречу обезумевшей птичьей стае свои руки, потянувшись за ними, громко прочитал какие-то стихи. Буквально одно четверостишие. Это был такой неожиданный жест, что слова не запомнились... Когда же мы почти поравнялись с ним и встретились взглядами, бомж спросил: «Это были чайки или орлы?» Он, видимо, не узнал в голубях голубей, воспринял птичий манёвр как агрессию хищников и мгновенно безошибочным жестом и поэтическим словом продемонстрировал свои добрые намерения, которые словно молитва отвратили от него зло. Общественная ткань остекленевшим взором уставилась на бомжа. Ещё один шаг навстречу и мы с ним будто прошли друг сквозь друга..