...Солдатский шёл поток,
Лик у войны жесток,
Обеспеченье сзади было:
Тут кашевары с кухнями,
Врачи, попы с кадилами,
Штабной народ с гроссбухами.
С конями коновалы шли,
И утварь кузнецы несли…
Нас били, мы громили.
В бою треск пушек громовой,
Я расскажу, что поразило
Меня на 1-й мировой.
Нам подпустили газ в лицо
В сражении под ОсковцОм.
Трава вся сразу пожелтела,
Зелёный на металле слой,
Деревья сразу облетели,
Народ лежал полуживой.
В атаку унтер всех поднял,
Солдатам громко прокричал:
- Ребята! Хлор! Мы все погибнем!
Вперёд! Германца нам стереть!
Его из укрепленья выбьем,
А там уж можно умереть!
В бой шли с обожженным лицом,
Потом «атакой мертвецов»
Тот подвиг обозвали.
Тогда остался я живой,
Мне мокрую тряпицу дали,
В порожней кухни полевой
В котле я «газы» переждал.
И с «мертвецами» наступал.
Германцев мы свалили
Атакой зверской штыковой.
За это после наградили
Меня Георгевским крестом.
Потом мы знали наперёд,
Как кошка дико заорёт,
То быть атаке газовой.
И был приказ, чтоб в каждом взводе
По кошке быть. Показывать
Её на утреннем разводе.
Мы жили все одной артелью.
Названье наших артиллерий:
Есть конная и полевая,
Одна находится с пехотой,
И вместе с нею ковыляла,
Другая делает налёты,
Сквозные рейды по тылам,
Сегодня здесь, а завтра там.
Залп пушки был оранжевый,
От пороха был чёрный дым –
Цвета Российской гвардии,
Они на ленточках видны.
В войсках имелись пластуны,
Быстрее гвардии они,
В тылу врага перемещались,
Тишком и под прикрытьем кошм,
Они всегда предпочитали
Бой рукопашный и свой нож.
Однажды вместе с ними был,
Когда на лошадях тащил
Отбитые мортиры.
Как резать, надо бы понять –
Испортят новые мундиры,
И цену их теперь не взять.
У них одежда № 8, -
«То что отняли, то и носим».
Они сыны любой войны,
В ней удаль, смерть и радость.
Тогда за действия свои
Я получил медаль «За храбрость».
В расположении стоял
«Запорожский» их кагал.
Вояки всё им разрешали –
Их «вольный дух», помятый вид.
Из ставки свита возвращалась,
Царь обещал, что наградит
Он самолично пластунов.
Помост к наградам был готов.
День церемонии назначен.
Хозяйский взвод подмёл листву,
И батька штабом озадачен,
Дать кандидатов к торжеству.
На «Круге» пластунов – совет.
Кто поприличнее одет,
Того к царю и выбирают.
Что все достойны – нет вопросов.
- Давай дадим царю Герая! –
- Так вин же босый! –
- Тогда давай дадим Мамая! –
- А у него штанов чёрт мая!
И «Круг» решил – быть всё по правде,
Сложить, что поновее в кучке,
Чтоб кандидат был при параде,
А кто пойдёт – тащить по спичке.
У пластунов манёвр был прост,
Тут «волчья пасть и лисий хвост».
Приказ: - К полёту боевому
Готов отряд машин чужих? –
- На полосе аэродрома
Все самолёты – муляжи! –
Доклад после разведки был,
Тогда их батька пошутил:
- Нас держат как за истуканов! –
И пластуны в своей манере
Ту полосу с аэроплана
Бомбили бомбой из фанеры.
Вели позиционный бой,
И так случилось, что с собой
Привёл к хирургу я в палатку
Бойца с оторванной рукой.
Баюкал руку словно куклу,
Свою на жилке голубой -
Вся связь её с плечом.
Кровь оросила горячо
Меня, хирурга, его столик.
В руках сестрички шприц возник,
Чтоб страданья облегчить,
Укол хотела в этот миг
Она солдату совершить.
Сестре успел он возразить:
- Укола делать мне не надо! –
В ушах последние слова.
После укола шла разгадка –
Поникла сразу голова,
Он ею ткнулся и затих…
И о событиях таких,
Потом мне не хотели верить.
Сомненья трудно перегрызть.
Я убедился на примере,
Как уязвима наша жизнь…
В войне заряжены в пистоль
Смех на привале, чья-то боль.
Здесь первый вылечит вторую,
И все невзгоды по плечу,
Заветную и фронтовую
В жизнь воплотят мечту.
Кто в жизни весело идёт,
Того кручина не берёт.
И на привале остроумы,
Нам были так необходимы.
На фронте главный козырь – юмор,
Их много – мы непобедимы.
И коллективный юмор был,
Он где-то даже нас сдружил
С германцем. Пасха – перемирье,
Обмен даров произошёл.
На поле состязались в тире,
Играли с немцами в футбол.
А как то раз аэроплан
Нам сбросил с неба чемодан,
На парашюте приземлился,
Все думали, что будет взрыв –
Народ весь испарился.
Сапёр тот кейс сам отворив,
Глазам своим не верил:
- 1 АПРЕЛЯ - НИКОМУ НЕ ВЕРИМ! –
Открытка с надписью была,
Презенты нам оставили.
Германцы нас с днём дурака
Так с юмором поздравили.
А каждый танк был назван так –
По виду боевых атак.
В названье целая наука,
Но главное, конечно, цель.
Коль только пулемёт, то «сука»,
А если пушка, то «кабель».
Трофейный танк на поле сдох,
Его движок в грязи заглох.
К нему немецкий танк причалил,
Стучали и сдаться в плен
Танкисту в щель кричали,
Но, видно этот инцидент
Решил танкист пересидеть,
Что будут делать – посмотреть.
И немцы так тогда решили:
Два лёгких танка прицепить
И в том уверенные были,
Что им удастся утащить
К себе тяжёлый этот груз,
Но впереди их ждал конфуз.
Вдруг от толчка «наш» танк завёлся,,
Германцы испытали шок.
Как он в движение привёлся,
То оба «немца» уволок.
Зима та памятна для всех,
То время не будило смех.
В округе волки нападали
На всех собак и лошадей,
И от клыков их погибало
Не мало и среди людей.
Установили снова мир,
А для волков кровавый пир.
Теперь пластун за волком рыщет,
Готовит серому патрон.
Их истребили больше тыщи,
И этим занимался фронт.
После войны, уже потом,
Запомнил я - в 22-м,
Читал в газете, где-то в мае
Про Осковецкие валы.
Их все взорвали, отступая,
И вот, что там сейчас нашли.
Тогда направленной волной
Всё было в них погребено.
Решили строить всё по новой
Разрыли не один пролёт.
И слышат окрик часового:
- А ну-ка, стой! Там кто идёт! –
Там был дивизионный склад,
Один оставшийся солдат,
Которого с часов не сняли,
Оставили в чужой земле.
И пост, который не меняли
Все долгие шесть лет.
Нёс службу в полной темноте,
Но был с едой и в теплоте,
Со зрением совёнка.
Немаловажная деталь –
Вода, сгущёнка и тушёнка,
И рядом шла теплоцентраль.
Услышал часовой в ответ,
Что той России больше нет.
Его поступок никудышен,
А долг его уже нелеп.
И он из подземелья вышел,
Взглянул на солнце и ослеп…