АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ВТОРАЯ
Апартаменты короля.
(Входят герцог Норфолк, герцог Суффолк, граф Суррей и Чемберлен.)
НОРФОЛК:
Коль соберёте жалобы в кулак,
То кардинал вам – не опасный враг.
А если не отважитесь на это,
Позора ждите от двора и света.
СУРРЕЙ:
О тесте - герцоге сказать не упущу,
Ну и, конечно же, за тестя отомщу.
СУФФОЛК:
Я заявляю, лорды, без прикрас:
Дворяне им унижены не раз.
Как будто Бог двором и светом правит,
Он пэров ни во что уже не ставит.
ЧЕМБЕРЛЕН:
Милорды, это просто разговоры,
Назвали вы, но не поймали вора.
Схватить мерзавца будет нелегко:
Он ближе к трону, вы же – далеко.
Враг языком монарха саблю точит,
Его руками заколоть вас хочет.
НОРФОЛК:
Не бойтесь! Это время миновало.
Не мёдом речь – полынью ныне стала.
Испорчен кардиналом аппетит,
Монарха от сластей его тошнит.
СУРРЕЙ:
Как хочется такое слышать чаще!
Жить веселей от этого и слаще.
НОРФОЛК:
Поверьте мне, всё так оно и есть.
Поп покусился на монарха честь.
Такие обнаружены детали,
Что волосы монарха дыбом встали.
СУРРЕЙ:
И как же обнаружились проделки?
СУФФОЛК:
Всё оказалось подленько и мелко.
СУРРЕЙ:
Не интригуй же душу так!
Но как же, расскажи нам, как?
СУФФОЛК:
В письме, что кардинал писал,
И Папе в Рим адресовал,
Поп рассказал об Анне Баллен,
Которой увлечен и болен
Наш уважаемый монарх,
И мотивировал в словах,
Что если будет дан развод,
Король в разврате пропадёт.
Как объяснить, не знаю я,
Но то письмо у короля.
СУРРЕЙ:
Не повезло ему с письмом.
СУФФОЛК:
Хоть и задумано с умом.
СУРРЕЙ:
Да, это веская причина.
СУФФОЛК:
Она изменит всю картину.
СУРРЕЙ:
Надежды свет на рампах сцены,
Грядут большие перемены.
ЧЕМБЕРЛЕН:
В письме означен почерк беса:
Вредит он царским интересам.
Диагноз есть, но нет успеха:
Лекарство – смерти не помеха.
Больной давно уже скончался,
С прекрасной леди обвенчался.
СУРРЕЙ:
Когда бы так, прекрасно было!
СУФФОЛК:
Судьба сей акт уже свершила.
СУРРЕЙ:
Да будут славить неба музы
Чертоги этого союза!
СУФФОЛК:
Пусть весть благая разнесётся!
НОРФОЛК:
И равнодушных не найдётся.
СУФФОЛК:
Готовят коронацию по плану,
Но уши забивать ей, лорды, рано.
Король теперь на должной высоте:
В оправе при уме и красоте.
Надеюсь, для страны сия оправа –
Залог благополучия и славы.
СУРРЕЙ:
А вдруг король поймёт письмо иначе!
НОРФОЛК:
То будет, прямо скажем, незадача.
СУФФОЛК:
Нет! Нет!
Такое, лорды, невозможно!
Оса жужжит, забыв про осторожность.
Кэмпейус в Рим уехал, не простился,
Король, узнав об этом, рассердился,
Не на агента Рима, - на Уолси,
Возненавидев кардинала вовсе.
ЧЕМБЕРЛЕН:
Чем ненависть монарха круче будет,
Тем горше кардинала станут будни.
НОРФОЛК:
Когда же Крэнмер возвратится?
СУФФОЛК:
Он не преминул в срок явиться.
Устоев церкви не менял
И на разводе настоял.
Сказал, что всё по-христиански,
И по закону, и по-царски.
И коронация есть в плане:
Быть королевой леди Анне.
А после этого процесса
Стать Кэтрин вдовою принцессой.
Она теперь кандидатура
Во вдовы мёртвого Артура.
НОРФОЛК:
Сей Крэнмер подвиг совершил,
Проблему цезаря решил.
СУФФОЛК:
Коль помогать не престанет,
Архиепископом он станет.
НОРФОЛК:
На месте слухи не стоят:
Уже об том говорят.
СУФФОЛК:
Похоже, кончен наш аврал:
Сюда дрейфует кардинал!
(Входят кардинал Уолси и Кромвель.)
НОРФОЛК:
Вид кардинала мрачен.
Он чем-то озадачен.
УОЛСИ:
Ты сделал всё, как я сказал,
Пакет монарху передал?
КРОМВЕЛЬ:
Отдал монарху в руки прямо в спальне.
УОЛСИ:
Пакет не отложил он в угол дальний?
КРОМВЕЛЬ:
Немедля распечатал и прочёл.
Читая, внешне очень изменился,
И приказал, чтоб кардинал с утра явился.
УОЛСИ:
Надеюсь, что появится сейчас.
КРОМВЕЛЬ:
Уже идёт. Я уверяю вас.
УОЛСИ:
Прошу меня оставить одного.
(Кромвель уходит.)
(В сторону):
Моё решенье ныне таково:
Сестра французского монарха
Спасёт Британию от краха,
Нам Аленкон на трон желанна,
А не богиня Баллен Анна.
Маркизе Пемброк Рим откажет,
На трон красотку не помажет.
НОРФОЛК:
Он чем-то очень недоволен.
СУФФОЛК:
Король от пакостей уж болен.
СУРРЕЙ:
О, Небо, меч свой наточи,
И проходимца проучи!
УОЛСИ (в сторону):
Не может поменять господь
Царицы и служанки плоть.
Не может рыцарская дочь
Стать королевою за ночь,
А бывшую царицу,
Сместив, убрать в темницу.
Коптит свеча такая скверно.
Я загашу её, наверно.
Хоть и умна сия княжна,
Нам лютеранка не нужна,
Освободимся от оков
Опасных нам еретиков.
Король в тисках девицы
С ним трудно сговориться.
Однако Крэнмер преуспел,
Он с королём дуэтом спел.
НОРФОЛК:
Чернее тучи он, как мне сдаётся.
СУРРЕЙ:
Пусть сердце от напряга разорвётся.
(Входит король, что-то читая и Ловель.)
СУФФОЛК:
Король, король!
КОРОЛЬ:
Отвёл себе стяжателя он роль!
И ежечасно тратится не в меру!
Ужели люди платят столь за веру?
Похоже, вера трудится немало.
Не видели вы, лорды, кардинала?
НОРФОЛК:
Мы давеча его здесь наблюдали,
Но кардинала в нём не узнавали:
Кусал он губы, что-то бормотал,
В грудь колотил, и головой мотал.
То замирал, то начинал бежать,
То плакал, то пытался громко ржать,
То в небо пялился, беседуя с луной,
То, помолившись, прыгал сатаной.
КОРОЛЬ:
Он, в самом деле, тронулся умом,
И это, вам скажу, не мудрено.
В бумагах, что прислал ко мне на подпись,
Не документы, а сокровищ опись:
Недвижимость, одежды, побрякушки,
Обвесить ими можно до макушки.
И, оценив, я, лорды, заявляю:
Таких богатых подданных не знаю.
НОРФОЛК:
Без воли божьей здесь не обошлось,
Коль вам прозреть в бумагах удалось.
КОРОЛЬ
Когда бы думы уносились к Богу,
Молился бы, как все, в убранстве строгом.
Но этот плод не божьего посева,
В карман кладёт и набивает чрево.
(Садится. Нашёптывает что-то Ловелю. Тот направляется к Уолси.)
УОЛСИ:
О, небо, милость мне свою яви!
Его Величество, Господь, благослови!
КОРОЛЬ:
Так озадачены вы божьими делами,
Что ваше сердце там – за облаками.
Вернётся ли оно сюда опять,
Чтоб все счета земные посчитать?
Хозяин вы, похоже, недалёкий,
И, славу богу, я – не одинокий.
УОЛСИ:
Есть время для молитв и для занятий,
И государевых, конечно, предприятий.
Вниманий неких требует природа,
Ей плата по счетам иного рода.
Я, бренный сын, особо ей плачу:
Состариться до срока не хочу.
КОРОЛЬ:
Красиво, кардинал, ты излагаешь.
И говоришь, и делом подтверждаешь.
УОЛСИ:
За словом дело следует всегда.
Без дела слово – чушь и ерунда.
КОРОЛЬ:
Слова, как рыбу удочкой таскаешь.
И всё же – слог на хлеб не обменяешь.
Мой батюшка вас очень обожал,
И сказанное делом подтверждал.
Я, следуя отцовскому наказу,
Не отказал вам в милости ни разу,
Вам прибыли в ущерб своим дарил,
И никогда за службу не корил.
УОЛСИ (в сторону):
Красивый слог,
Но чувствую подвох.
СУРРЕЙ (в сторону):
Я вижу сети:
Бог шельму метит!
КОРОЛЬ:
Не я ли вас поставил с троном рядом?
Ужели сомневаться в этом надо?
Ужели вы сего не подтвердите?
Говорите!
УОЛСИ:
Да, государь! Как в этом сомневаться!
От этой правды некуда деваться.
Не заслужил я даже сотой доли
От тех щедрот, что дать король изволил.
Желанья оказались выше сил,
За что себя корю я и корил.
А цель всегда святая и одна:
Чтоб королём гордилась вся страна.
Я послушанием, молитвами плачу,
И до могилы верным быть хочу.
КОРОЛЬ:
То подданного истинный мотив,
Кто, государю долг свой посвятив,
Достоин уважения, награды,
Предатель же – не может ждать пощады.
Делился я и щедростью, и властью
И в праздники, и в будни, и в ненастье.
Я, полагаю, мне теперь на это
Взаимностью обязаны ответить.
УОЛСИ:
Могу поклясться, что всегда я буду,
Боготворить вас как святого Будду.
И даже если б проклял вас весь свет,
Что, в общем-то, по сути, сущий бред,
И то бы на защиту вашу встал
Скалою непреступною вассал.
КОРОЛЬ:
Как речи пафосны, бесценны!
Какая публика и сцена!
(Подавая ему бумаги.)
До завтрака возьми-ка, прочитай,
При этом аппетит не потеряй.
(Король уходит, бросив на кардинала Уолси презрительный взгляд. Свита, посмеиваясь и перешёптываясь, следует за королём.)
УОЛСИ:
Как это можно объяснить?
Чем смел монарха прогневить?
Как разъярён король и строг!
И взглядом, уходя, прожёг.
Так лев взирает на овцу,
Приговорив её к концу.
Бумаги надо мне прочесть,
Похоже, в них разгадка есть.
Хотел я Рим за деньги взять,
Чтоб все конфликты разрешать.
Огромных это денег стоит,
Вот опись так и беспокоит.
Какая глупая досада!
Хитрее наперёд быть надо.
Кто сунул опись в тот пакет?
Досадно. Но ответа нет.
Какую хитрость применить,
Чтоб короля угомонить?
Способен я на многое,
Возьму его растрогаю …
А это что там в шляпе?
Моё посланье Папе!
Теперь с высот я кану в ад,
Как с неба ниспадает град.
И даже если помолюсь,
Я в луже грязной окажусь.
(Снова появляются Норфолк, Суррей и Чемберлен.)
НОРФОЛК
Внимайте воле короля,
Что он изустно изваял:
Велел у вас изъять печать,
И нам немедленно отдать.
Пока проблема не решится,
Вам в Ашер Хаус удалиться.
УОЛСИ:
Слова не властны надо мною,
Один Господь – над головою.
Да и указы-то, признаться,
Не могут устно отдаваться.
СУФФОЛК:
Монарха волю отрицаешь?
Его слова опровергаешь?
УОЛСИ:
Пока я слышу только злобу,
Она в чести у вас особой.
Нет смысла подчиняться ей,
Лишаясь должности своей.
Вы из фальшивого металла,
Вас зависть из него ваяла.
Моё падение с вершины
Для ваших праздников причина.
Святая истина проста:
Меня сдаёте, как Христа.
Но только помните о том,
Что вы обрящете потом.
Когда король печать вручал,
Он сроки действия назвал:
«От торжества и до могилы
Печать сия имеет силу!»
О том вам заявить я смею,
Свободны, лорды. Честь имею!
СУРРЕЙ:
Дитя и тот законы знает:
Король даёт и изымает.
УОЛСИ:
Без толку в ухо мне кричать.
Пусть сам король возьмёт печать.
СУРРЕЙ:
Простит меня, Господь-создатель,
Ты, поп, действительно, предатель.
УОЛСИ:
Какой же подлый ты, Суррей,
Назад всего лишь пару дней
Ты вырвал бы себе язык,
Но никогда бы не возник.
СУРРЕЙ:
Не ты ль угробил Бакингема?
Греха пурпурного богема,
Где во главе стояли воры,
Свои вершила приговоры.
Они седин не стоят тестя
И по отдельности, и вместе.
Ты короля лишил опоры,
Меня, сослав к ирландцам в горы.
Ты был палач с тех самых пор,
А королю вручил топор,
И отпускал грехи ему,
Ведя политику-чуму.
УОЛСИ:
Болтливый лорд всё сочиняет,
Он правду ложью оскорбляет.
Я в казни той не виноват.
Мне сам Господь здесь – адвокат.
Отправлен герцог был на плаху
По совести, а не по страху.
Не трудно будет доказать,
И к вашей чети привязать
Огрехи царского двора,
За что казнить вас всех пора.
СУРРЕЙ:
Лишь длиннополая одежда
Тебе даёт на жизнь надежду,
Иначе б проколол насквозь,
Мечом, кромсая плоть и кость.
Как только терпите, милорды,
Такие дерзости урода?
Под этим красным колпаком
Уолси, ставший пауком.
Так не позволим этой шляпой
Ловить ему нас с римским Папой!
УОЛСИ:
Ведёшь себя, как супостат.
Святая доброта вам – яд.
СУРРЕЙ:
Добро творите из добра,
Страну до нитки обобрав.
На короля донос строчите,
И в Рим послать его спешите,
Чтоб Папа словом и перстом
Монарха пожурил потом.
Вы спровоцировали нас,
Настал теперь расплаты час.
И не поможет святость,
Она уже – предвзятость.
Вы, лорд Норфолк, муж благородный,
Дворянством чтимый и народом,
Для вынесения решений
Составьте список прегрешений.
Бумаг не хватит и чернил,
Переписать, что натворил.
Я прокричу сильней набата,
И дорогою будет плата,
Гораздо горше, чем потешки
В твоей распутной головешке,
Когда в объятиях душила
Тебя распутная горилла.
УОЛСИ:
Ах, как тебя бы сильно презирал,
Когда бы к ближнему любви я не питал.
НОРФОЛК:
Король тем списком обладает.
А список мерзостью пугает.
УОЛСИ:
Король в бумагах разберётся,
Его любовь ко мне вернётся.
СУРРЕЙ:
Нет, не позволит людям память
Зло без возмездия оставить!
Красней и уповай на милость,
Коль есть в тебе ещё стыдливость.
УОЛСИ:
Мне обвиненья не страшны,
Укоры глупые смешны.
А мой румянец – не убранство,
А стыдоба за всё дворянство.
СУРРЕЙ:
Вы без согласия монарха
Забрали под свою рубаху
Судебный корпус духовенства,
Осуществив над ним главенство.
НОРФОЛК:
А в переписке с Папой
Ты выступал сатрапом,
Свою, выпячивая роль,
Когда писал: «Я и король».
СУФФОЛК:
Вы, помахав стране веслом,
Умчась во Фландрию послом,
Украли в Лондоне печать,
Чтоб власть монарха подменять.
СУРРЕЙ:
Не вами ль свита свита
Без короля и бриттов
Меж Грегори – Феррарой,
Недружественной парой?
СУФФОЛК:
Чтоб выше всех себя поставить,
Монеты начали чеканить.
Чеканка по свету гуляла,
Махая шляпой кардинала.
СУРРЕЙ:
Ты в Риме выкупал посты,
За злато, а не за кресты.
Быть может, совесть Бог разбудит
И греховодника осудит.
Историй много знает память,
Но рот не хочется поганить.
ЧЕМБЕРЛЕН:
Он пал.
Пинать его нет смысла.
Есть у Фемиды коромысло,
Она законом верховодит:
Меж злом-добром черту проводит.
Вот и посмотрим, где святой
В раю ль?
За адовой чертой?
Пусть он другим примером служит:
Чем выше сан, тем пропасть глубже.
Ах, как я лорда понимаю!
СУРРЕЙ:
Ну, коли так, его прощаю.
СУФФОЛК:
Король прилюдно объявляет,
Что власть легата с вас снимает.
Известный всем монархам в мире
К вам применён praemunire.
А вся недвижимость и хлам
Принадлежат казне, – не вам.
Вы покровителя лишились.
Таков итог. Торги свершились.
Я поручение исполнил.
То был удар небесных молний.
НОРФОЛК:
Мы вас оставим поразмыслить,
Как жизнь теперь свою осмыслить,
Как вы вернёте госпечать,
Чтоб короля не раздражать.
Прощай, побитый кардинал!
Был ты велик, теперь ты мал.
(Все уходят, кроме Уолси.)
УОЛСИ:
От вас я видел пользы мало,
Да и того теперь не стало.
Прощай, величие, прощай,
Других отныне навещай.
Устроен человек хитро:
Надежда, заразив нутро,
Нам дарит почестей букет,
А тут – мороз! И жухнет цвет.
Косой я недовольства скошен,
И на помойку жизни брошен.
Я, как мальчишка, в Море славы
На пузыре гордыни плавал.
Однако лопнула гордыня!
В аду я пребываю ныне.
Теперь иному сердце внемлет,
Отныне славу не приемлет.
Как долгу ты не отдаешься,
Наград от принца не дождёшься.
Настроя грань монарха зыбка:
Сегодня – гнев, вчера – улыбка,
Как грань меж миром и войной.
Я – за дворцовою стеной,
И в сточную качусь канаву,
Там Люцифер толкует право.
(Входит озадаченный Кромвель.)
Ты что-то, хмур, как погляжу.
КРОМВЕЛЬ:
Сил говорить не нахожу.
УОЛСИ:
Я понимаю настроенье:
Ты огорчён моим паденьем?
И, судя по слезам горючим,
Паденья не знавал ты круче.
КРОМВЕЛЬ:
Я горю вашему участлив.
УОЛСИ:
Ты не поверишь, но я счастлив.
Сегодня, к худшему готовясь,
Я обнаружил в недрах совесть,
Ей нет цены на этом свете!
Вновь безмятежен я, как дети.
Она надежды воскресила
И новой жизнью наделила.
Лишив меня тщеславья груза,
Король с плечей убрал обузу.
Я в море почестей тонул,
А он мне руку протянул.
Любые почести излишни,
Молитву только чтит Всевышний.
КРОМВЕЛЬ:
Вы, требу намоливши впрок,
Хороший обрели урок.
УОЛСИ:
Надеюсь, так оно и есть.
Готов уже и тяжбы снесть,
Что враг тщедушный прочит
Средь наступившей ночи.
Однако завершим беседу.
Теперь о новостях поведай.
КРОМВЕЛЬ:
Одной из худших объявилась
К вам королевская немилость.
УОЛСИ:
Велик Господь и правду видит:
На короля я не в обиде.
КРОМВЕЛЬ:
Заместо вас Сэр Томас Мор
Уже и канцлер с неких пор.
УОЛСИ:
Присутствует здесь явная поспешность,
Хотя учён и импозантна внешность.
Дай Бог ему всех почестей при жизни,
Служить во благо сира и отчизны.
Когда же в гроб последний гвоздь забьют,
Сироты пусть отходную споют.
Какие новости ещё нам свет означил?
КРОМВЕЛЬ:
В архиереи Крэнмер был назначен.
УОЛСИ:
Да. Это новость новостей!
Важнейшая из всех вестей.
КРОМВЕЛЬ:
И, наконец, о леди Энн.
Здесь зреет много перемен:
Тайком уже обручена,
И королевою она
Предстала ныне в храме.
Все говорят о даме,
Как об английской драме.
Растут в процентах акции
О скорой коронации.
УОЛСИ:
То глыба, за которой я
Не виден был для короля,
Всех почестей лишился,
И под ноги свалился.
Моё величие – в аду.
Я не к молящимся иду,
Кто ждёт моей улыбки,
А гибну в топи зыбкой.
Покинь же падшего, покинь.
Кто был акулой – ныне линь.
Товарищ мне теперь карась.
Кому нужна такая мразь?
К монарху на поклон иди,
У солнца – вечность впереди.
Ты полон благостных идей,
Он любит преданных людей.
На память обо мне опрись,
И в завтра светлое стремись.
КРОМВЕЛЬ:
Ужели должен вас оставить?
Такое трудно и представить.
Я побожиться не боюсь,
Что будто с жизнью расстаюсь.
Так муторно и мерзко,
Ведь сердце – не железка!
Я королю готов служить,
Но вам поклоны буду бить.
УОЛСИ:
Какую бы не снёс грозу,
Я не способен на слезу,
А вот сегодня – слабый
Обмяк с тобой, как баба.
Давай слезу осушим,
И сблизим наши души.
Когда меня забудет свет,
День недалёк – сомнений нет.
Мои напутствия, друг мой,
Что под могильною плитой,
Ты извлеки потомкам,
И разложи в котомки.
Пусть знают, что у славы есть,
Не только почести и честь,
А целый мир акулий,
Где зло сражает пулей.
От славы истинный пижон
Я был той пулею сражен.
Ты, Кромвель, это не забудь.
Гордыня ищет гиблый путь.
Ты честолюбию не верь,
И в ангеле бывает зверь.
Себя последним освящай,
А ненавистника прощай.
Где подкуп, там разврат и пир,
Где честность, там блаженный мир.
Коль справедлив, суда не бойся,
На службу Родине настройся,
А коли ты падёшь в бою,
Страна оценит жизнь твою.
Теперь король хозяин твой,
Меня же отведи домой.
Перепиши всё слово в слово,
Добро моё – теперь царёво.
Лишь сердце под пурпурной тогой
Принадлежит сегодня Богу.
Когда бы Господу служил,
Как королю, кому не мил,
Меня бы он врагам не сдал,
А нечестивцев покарал.
КРОМВЕЛЬ:
Терпеть вам только остаётся.
УОЛСИ:
Терплю.
Покинуть двор придётся.
Теперь, земных забот не зная,
На Бога только уповаю.
(Уходят.)