Мавретания*
начало http://proza.ru/2015/06/08/906
Исламский мир познакомил Каллас с законами шариата еще до прибытия в мусульманскую страну. На стене каюты Айно прочла ”Внимание пассажирок! В тропических водах просим вас уважать чувства верующих и соблюдать правило: разрешается ходить по палубе в неглиже с 24 часов до 8, за исключением стоянок в портах и прохождения по Суэцкому каналу”. Мадам усмехнулась: ”Вот он какой, арабский мир, в нем дома без окон, а женщины на улицах без лиц!”
Острая на язык писательница, будучи женой дипломата, конечно, и виду не покажет марокканским знакомым, что на самом деле думает о хиджабах, гаремах и султанах. Зато в путевых заметках смелое перо будет выводить рисунок, такой же причудливый, как менди, с той лишь разницей, что черная хна на руке сойдет, а слово писателя останется.
Единственный по широте охвата исследователь творчества Айно Каллас, Кай Лайтинен, обойдет эти путевые заметки, как пароход, следующий в Австралию, не задержится у острова Суматра. Внимание критика сосредоточено на крупных произведениях автора – романах и пьесах, новеллах и стихах, в исключительном случае на переписке.
Книжка о Марокко, изданная в 1931 году, не переведена на русский язык и оказалась как будто в забвении для современников Каллас. По иронии писательской судьбы читатели другого поколения и другой страны, на территории которой и родилась Айно Каллас - нашли и с благодарностью оценили этот шедевр очерковой литературы. Предчувствовала ли уроженка Выборгской губернии такую метаморфозу? Писательница, страдавшая от непонимания современниками и соотечественниками, могла ли предположить, что ее будут читать на русском через сто с лишним лет? Как было обидно, когда Айно Каллас, финскую до мозга костей, не включили в антологию финской литературы, сославшись на то, что писательница, по мнению критиков, работала больше с эстонскими первоисточниками?
Эта двойственность, а также длительное пребывание за пределами родного края вплоть до эмиграции, наложили отпечаток на характер творчества. Знала ли она, талантливая Айно Каллас, что поездка в Марокко станет рубежом, после которого наступит перелом в творческом процессе? Никогда уже Айно не будет писать с такой степенью накала, как раньше, в двадцатые годы. 1930 станет годом отсчета на убыль.
А пока Айно смотрит на волны, омывающие берега Португалии. Писательница очарована скалами бухты Св. Винсента. Невозможно отвести взгляд от полной луны, свет которой проникает в пустые глаза сидящих рядом малайцев. Глаза пустые от того, что они, как незаполненные чаши, открыли себя сиянию, небесной влаге, проникающей в душу, сердце, ум этих маленьких людей. Так смотрят на луну дети и животные, умеющие слиться с природой. Судно повернуло в сторону Африки. Завтра оно причалит в порту древней Мавретании, народ которой римляне стали прозывать ”mauri”. На русском это звучит как ”мавры”, то есть арабы и берберы, принявшие ислам.
* не путать с Мавританией
продолжение
http://www.proza.ru/2015/06/09/1303