Когда взойдёт солнце

                1.
     Он напал на неё в парке. Было ещё не слишком темно, в мягких сумерках октябрьского вечера, окутавших город, молча толпились вокруг облетающие деревья, моря опавшей золотой листвы расстилались кругом, и ничто не нарушало прохладного осеннего спокойствия, в которое был погружён парк.
     Сухие пожелтевшие листья лежали везде, они засыпали тропинку, по которой не спеша шла Лика, и девушке нравилось их шуршание, когда она наступала на них. Торопиться ей было некуда. Она возвращалась из института домой привычной дорогой – этот парк был знаком ей с самого детства, двенадцать из восемнадцати прожитых ею лет она постоянно гуляла здесь, ходила через него в школу, теперь – в институт… И она не заметила ничего подозрительного вокруг, когда свернула с асфальтированной аллеи на тропинку среди деревьев, по которой всегда ходила, чтобы сократить путь. Здесь было безлюдно, стволы клёнов, кривоватых яблонь и высоких тополей темнели со всех сторон. Слетали с ветвей, кружась в последнем танце, и ложились на землю мёртвые листья. Лика шла в одиночестве в сгущающихся сумерках, погружённая в свои мысли, и даже смутной тревоги не зародилось в её душе, ничто не предупредило её о близкой опасности. Она не услышала ничьих шагов по шуршащей листве, кроме своих собственных, не успела заметить поблизости никакого движения даже краем глаза. Она лишь ощутила волну жутковатого холода, заставившего её сердце встрепенуться от неожиданности, и попыталась обернуться, но было слишком поздно.
     Его объятия были ледяными и невероятно сильными, как мёртвая хватка нашедшего воплощение в реальности ночного кошмара. Лика успела только вскрикнуть, когда его страшные руки сомкнулись вокруг неё. Она почувствовала его дыхание – мёртвенное, кладбищенское, смертоносное, пробудившее в ней мгновенный панический ужас. И тотчас – резкая боль в шее, заставившая девушку содрогнуться, и она поняла, что это были вонзившиеся в её плоть зубы, не человеческие, а острые звериные, проникшие глубоко под кожу. Однако, несмотря на смятение и отчаяние, сил сопротивляться у неё вдруг не осталось. Какая-то необъяснимая тяжесть навалилась на неё, лишив возможности двигаться, отбиваться, просто шевелиться. Силы куда-то исчезали с неумолимой быстротой. Она, безуспешно цепляясь за реальность и свой впивающийся в уходящее сознание страх, проваливалась в тревожную темноту, наполненную неясными обрывками странных и жутких видений…
     …Шея болела очень сильно. Это было первым, что почувствовала Лика, медленно приходя в себя. Она открыла глаза – вокруг было темно. Девушка попробовала приподняться и ощутила, что всё её тело словно окоченело. Неприятная боль пробежала по всем мышцам, когда она, с трудом приняв сидячее положение, привалилась к чему-то твёрдому, вероятно, к какой-то стене.
     Ощущая сильные, сбивчивые удары собственного сердца, Лика стала медленно подниматься на ноги, опираясь о холодную стену. Она почти не чувствовала пальцев, и впечатление было такое, словно она пролежала здесь в одном положении не меньше суток.
     Она находилась в большой тёмной комнате, слабо освещённой луной, свет которой проникал в наполовину завешанное глухой чёрной шторой окно. Нетвёрдой походкой девушка направилась к темневшему напротив дверному проёму. Вокруг громоздились в полумраке какие-то ящики и коробки. Гробовая тишина, наполнявшая комнату, давила на Лику, усиливая её страх. Она не понимала, где находится, не знала, как попала сюда, и что с ней случилось.
     Кто напал на неё в парке? Что это было за ужасное существо? Яркие и страшные, вызывающие неудержимую дрожь воспоминания о том, что произошло с ней перед тем, как она очутилась в этом странном месте, казались Лике невозможным, диким бредом. Но она всё-таки отчётливо осознавала, что это было на самом деле, и от невозможности признать случившееся в парке чем-то нереальным, от непонимания того, где она находится и что ей делать дальше, Лику снова охватила паника. Спасительная мысль о том, что можно позвонить домой, не принесла никаких результатов: мобильный телефон девушка оставила в сумке, которую, поискав вокруг, среди ящиков, к своему горю не обнаружила.
     Выйдя из комнаты, Лика увидела широкий коридор и ведущую вниз лестницу с мраморными перилами, освещённую из окон призрачным светом луны. Тишина, царившая в этом незнакомом доме, наводила на мысли об отсутствии в нём каких-либо обитателей. Всё вокруг точно застыло в неживом лунном свете, покрытое пылью, окутанное зловещим безмолвием забытого древнего склепа.
     Желание как можно скорее покинуть заброшенное строение настойчиво погнало Лику к лестнице, вниз по пыльным каменным ступеням, к высокой двери, которая без затруднений распахнулась наружу, выпуская девушку из покинутого людьми молчащего тёмного дома.
     На пороге она замерла.
     Холодный ночной ветер подул в лицо, закачал кроны наполовину облетевших деревьев, тревожно зашелестел в сухой листве. Незримый равнодушный странник в пустынном месте, не ищущий приюта. Лика осмотрелась по сторонам. Везде были деревья, столпившиеся в темноте, она находилась здесь в полном одиночестве и как выбраться отсюда, не знала. Позади, в доме, неожиданно раздался вкрадчивый шорох. Сердце у девушки подпрыгнуло. Она в страхе быстро оглянулась на дом – это был двухэтажный особняк, давно оставленный людьми, старинного вида, с бездонными провалами чёрных окон, слепо глядящими на незваную гостью.
     У девушки возникло нехорошее впечатление, будто что-то враждебное, потустороннее сосредоточенно наблюдает за ней из дома, и от мысли, что она только что находилась там, внутри, ей стало не по себе. Она всегда побаивалась старых домов. В детстве Лика с подружкой любили играть возле обугленного остова сгоревшего деревянного дома, и однажды обе девочки были до полусмерти напуганы неожиданно вышедшим из этого дома бродягой. С тех пор все заброшенные строения невольно ассоциировались у Лики со скрытой угрозой, которую её богатое воображение зачастую связывало не только с живыми людьми. И сейчас, у странного особняка, впечатление присутствия поблизости неких незримых сущностей повергло её в настоящий трепет.
     Девушка вновь обратила внимание на не проходящую, ноющую боль в шее, справа, как раз там, куда впились те острые ужасные зубы. И сильный страх пережитого кошмара снова вгрызся в сознание, смешиваясь с отчаянием, которое испытывала Лика, не зная, куда ей теперь идти.
     Она пошла наугад, чувствуя слабость и разбитость, но, едва она приблизилась к деревьям, как топот множества ног, звук продирающихся через цепкие кусты тел и пугающее грозное ворчание заставили её застыть на месте, затаив дыхание. Она не знала, чего ей ожидать, что предпринять, и просто ждала. Звуки, издаваемые приближающимися созданиями, становились всё громче, по их характеру можно было предполагать появление каких-либо зверей, что не на шутку обеспокоило девушку.
     Спустя пару десятков секунд из темноты, притаившейся между деревьями, на открытое пространство перед особняком с низким рычанием выскочили три большие серые фигуры. При виде их Лика обомлела. В свете пятнистой белой луны, безразлично взиравшей с ночного неба, она разглядела огромных коренастых зверей, покрытых густой тёмной шерстью, с длинными широкими мордами и острыми торчащими ушами. Их глаза светились в полутьме жутким мистическим огнём.
     Это не были волки, не походили они и на медведей. Лика вообще не узнала в них ни одно известное ей животное. Страшные твари глухо заворчали, вскинув головы и насторожив уши. Но тут же повернулись к окаменевшей от ужаса Лике хвостами, продемонстрировав пышные «штаны» на задних лапах, и одна из тварей издала странный рявкающий звук.
     Следом за косматыми огромными существами из-за деревьев появились ещё штук девять подобных тварей, и двое из них тащили человека. Безвольное тело в изорванной одежде было перекинуто через спину самого крупного монстра, руки и голова болтались, как у куклы.
     Лика, лишившаяся дара речи, в оцепенении наблюдала за происходящим на её глазах кошмаром, она боялась даже шевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимание плотоядных чудовищ. Те пока не проявляли к ней никакого интереса.
     Самый крупный монстр сбросил свою ношу в пожухлую траву, и хищные существа с радостным повизгиванием голодных гиен энергично запрыгали вокруг своей жертвы, алчно разевая пасти. Они собирались начать своё ужасное пиршество прямо на глазах у Лики, в этом не было сомнений!
     Страх захлестнул девушку волной дрожи, она боялась отступить даже на шаг от того места, где стояла, оцепенев. Но наблюдать отвратительную трапезу чудовищных тварей было выше её сил. Один из монстров припал на передние лапы и с хрустом сомкнул сильные челюсти на руке пойманной добычи, оставив на месте кисти и предплечья окровавленную культю. Лика не выдержала. Ей показалось, что если она задержится здесь ещё хоть на пару секунд, то сойдёт с ума, и она бросилась прочь, не разбирая дороги, к деревьям, в темноту…
     Она бежала, моля о том, чтобы эти жуткие демоны не последовали за ней, решив дополнить ею свою ночную трапезу. Но звери остались там, у давно покинутого людьми особняка. Никто не гнался за Ликой, и когда до неё дошло это, она замедлила бег и почувствовала, что сил бежать дальше нет.
     Слабость вновь накрыла её, как подкатившая к берегу волна, голова закружилась. Она прошла ещё немного вперёд, её качнуло вправо, и она оперлась руками о ствол высокого дерева, в кроне которого шумел ветер. Боль в шее усилилась, необычный жар в месте укуса стал быстро распространяться по телу. Лика опустилась в траву. Страх звал её идти дальше, прочь от этого заброшенного, гиблого места, но заставить себя подняться она уже не смогла. Красная пелена застилала глаза, жар заполнял собою весь мир, она погрузилась в него и больше ничего не помнила…

                2.
     ...Стволы сосен окружали её. Коричневые, стройные стволы, обступающие со всех сторон. Она бессмысленно огляделась кругом и опустила глаза на свежевырытую яму, около которой сидела на земле. Красочный образ того, недавно пережитого, стоял перед глазами: туман, белый, холодный, плотный… И золотистые капли, висящие в воздухе, и красный шёлк. И чёрное покрывало мрака, окутывающего целиком, с ног до головы, входящего в дыхание, проникающего в сердце, наполняющего сладковато-горьким до краёв, терпким забвением, в котором…
     А потом она внезапно осознала, что всё это было наоборот – сначала пришёл мрак, заполнил её всю, войдя сладко-терпким ядом, и она стала им. И в красном шёлке рассыпалась тысячей звёздных капель. И был туман, собравший её воедино из холода и темноты, покоя вечности и зова багряных волн, ужаса перед жгучим сиянием и быстроты невесомого бесчувственного ветра…
     Она вспомнила последовательность и тут же все образы исчезли, ушли из её сознания.
     Лика сидела возле свежевырытой ямы. Вокруг был лес. Она взглянула на свои руки и увидела, что они все в земле. Земля забилась под ногти, земля на её куртке, джинсах, в распущенных длинных волосах… Но страха не было. Он ушёл ещё раньше. Раньше, когда она… Смутные видения пронеслись перед взором – тёмные окна, лисьи хвосты… Но она не стала цепляться за них, позволив им мелькнуть и пропасть. Она встала на ноги и принялась неспешно отряхивать от земли свою одежду, пальцами вычёсывать землю из волос.
     Потом она вновь посмотрела на свои руки, на этот раз с тенью лёгкого удивления: раньше они не были такими. Такими тонкими, словно она за короткое время похудела килограммов на пятнадцать, при том, что весила шестьдесят три, и такими бледными, как будто неживыми.
     Воспоминание о том, какими её руки были совсем недавно, пробудили и все остальные воспоминания, в особенности последние часы её жизни. Именно жизни, потому что теперь она была мертва. Лика осознала это с необыкновенным спокойствием, приняв как нечто вроде того, что сегодня забыла надеть на палец подаренное на семнадцатилетие золотое кольцо.
     Она провела рукой по своей шее, помня ноющую боль от укуса, но сейчас боли не было. И теперь она знала, кто укусил её в парке. Так же хорошо она знала и понимала, кем стала, но это не вызвало у неё никаких эмоций. Она помнила, что ей было страшно – и там, в парке, в смертоносных объятиях вампира, и возле заброшенного особняка, рядом со стаей устроивших ночной пир зверей, однако как страшно, насколько, она уже не могла вспомнить. Всё это теперь не казалось ей чем-то жутким и сверхъестественным. Это были вполне нормальные вещи нового, но хорошо понятного ей, погружённого в темноту мира, частью которого она стала. И она не жалела о потерянном прошлом. Человеческом прошлом.
     Отныне Лика ощущала себя по-другому. Её тело за то недолгое время, проведённое под землёй (интересно, кто её туда закопал?.. ну да ладно, это неважно…) словно иссохло, стало лёгким и по-змеиному гибким, невероятно быстрым. Все её чувства обострились, она видела и слышала совсем по-иному, не так, как раньше.
     Сердцебиение летящей где-то в вышине ночной птицы она улавливала так чётко, словно между ней и совой существовала сильнейшая связь, и пульс птицы проходил через неё. Но он не интересовал её, и она с лёгкостью отбросила его, настраиваясь на волны теплоты, исходящей от окружающих её живых существ. Однако мелкие грызуны и птицы её не притягивали. Ей необходимо было что-то другое, похожее – тёплое, дышащее, но всё-таки другое, неясно манящее, впрочем, пока она не могла точно определить, что конкретно.
     Лика пошла вперёд, ведомая неясной до поры до времени, но важной целью, и лишь сейчас сообразила, что вокруг – ночь. Она видела в темноте так, словно это был всего лишь серый ненастный день – каждую ветку, каждую шишку в траве различала очень чётко.
     Звёздный свет был необычайно ярким, и она видела теперь гораздо больше звёзд и планет, чем позволяло ей при жизни увидеть обычное человеческое зрение. Тем не менее, это её не удивляло, она не концентрировала внимание на подобных мелочах. Факт того, что она получила новое, пусть и мёртвое, существование, в данный момент мало заботил её. Смутный отголосок недавних тревог и переживаний остался где-то на краю сознания, как ненужный осадок, и в настоящее время ей куда важнее было приспособиться к своему новому образу жизни… То есть не-жизни, хотя слова ничего не меняли.
     Лика шла очень тихо, раньше она не обладала способностью так ходить – едва слышно, как осторожный зверь, крадущийся к затаившейся жертве. Она знала, что может идти ещё более тихо, даже совершенно неслышно, но сейчас в этом не было необходимости. У неё не имелось чётких представлений о том, куда она направляется, но какое-то безошибочное внутреннее чутьё исподволь вело её к туманной пока цели. Полагаясь на него, она продвигалась по ночному лесу, среди высоких сосен с всегда зелёными кронами, под ярким светом горящих в небе звёзд, теряющихся в таинственной бесконечности.
     Какие-то существа находились рядом. Они не представляли угрозы, поэтому Лика не особенно обратила на них внимание. Впрочем, когда она приблизилась к ним настолько, что увидела их, то внешний вид только что прочувствованных ею созданий вызвал у неё удивление. Новое, нечеловеческое чутьё ясно говорило, что эти существа для неё значат не больше, чем шишки, валяющиеся повсюду на земле. Но она столкнулась с ними впервые, так как будучи человеком она не имела возможности их видеть и знать о них, поэтому они заинтересовали её.
     Движимая целью изучения так внезапно открывшегося для неё нового и неизведанного, Лика приблизилась к ним. Эти создания, чем бы они ни были, лежали на земле под старой высохшей сосной, словно грибы, в беспорядке. Они представляли собой нечто, поразительно похожее на человеческие лица, но вместо глаз у них были лишь чёрные провалы, рты кривились и подёргивались, не издавая ни звука. Цвет этих отталкивающих странных лиц, лежащих на земле, был ярко-красным, с тёмными пятнами, будто от какой-то болезни.
     Лика пошла дальше и через некоторое время увидела впереди зыбкий мираж: призрачная женщина с распущенными волосами в свободном длинном белом платье стояла у маленького мраморного фонтана спиной к Лике. Когда Лика подошла к ней поближе, испытывая не больше эмоций, чем при встрече с обыкновенным пешеходом на пустынной улице, женщина медленно повернулась, показав своё лицо. Вернее, его отсутствие – голый череп с пустыми провалами глазниц и хищным оскалом зубов уставился на Лику. Громкое загробное рыдание, полное отчаяния и безграничной муки пронеслось над миражом, как птица метнувшись вверх и затихнув где-то над кронами деревьев.
     Лика остановилась, не чувствуя ни страха, ни растерянности. Так она смотрела бы на подъёмный кран, переносящий по воздуху какой-нибудь груз на строительной площадке.
     Отныне она принадлежала к этому мёртвому, холодному, просыпающемуся во мраке миру призраков и неприкаянных теней, и населяющие его существа не могли напугать её, потому что она знала, что они не причинят ей вреда.
     Лика спокойно наблюдала, как призрачная женщина и фонтан начинают расплываться, как меняются их очертания, превращаясь в клочья белого тумана. Он ещё не растаял до конца, когда Лика пошла дальше. Усилившийся ветер раскачивал верхние ветви сосен, и она лишь сейчас обратила внимание, что не чувствует холода этой октябрьской ночи – температура воздуха полностью устраивала её, являя собой в представлении Лики нечто среднее, ни слишком холодное, ни по-летнему тёплое.
    Спустя некоторое время звёзды в небе начали бледнеть. Приближалось утро. Лика ощутила безотчётную тревогу, постепенно заполняющую её всё усиливающимся желанием как можно скорее найти какое-нибудь укрытие. Она зашагала быстрее, чувствуя явную опасность в неумолимо меняющемся вокруг мире. Ночь уходила, блаженная оживляющая темнота уступала место колкому яркому свету, уползая в укромные уголки, где царила до самого вечера.
     Деревья вокруг поредели, и Лика вышла на открытое пространство. Впереди был город. Мысль о доме мелькнула только на мгновение – она знала, что не успеет. Да и пути туда ей теперь не было… Однако в настоящее время не до сожалений, и анализировать положение, в котором она так неожиданно оказалась, некогда. Ей необходимо было спрятаться.
     Лика без колебаний направилась к спящим домам частного сектора на окраине города. При её приближении в одном из дворов залаяла собака. Она чувствовала присутствие пугающего неживого существа, но Лику это не волновало. Бесшумно она прошла мимо домов и выбрала один – там не было собак, а в доме находились двое людей. Лика определила это, ощутив исходящее от них тепло, уловив спокойное биение их сердец. Но пока ей было не до них: нарастающее беспокойство сжигало её, воздух вдруг начал казаться вязким и горячим. Рассвет подобно невыносимой жаркой волне подступал всё ближе.
     Не теряя ни секунды, Лика метнулась к железной калитке, но та оказалась заперта. Тогда, безо всяких раздумий, повинуясь никогда не ошибающемуся инстинкту, родившемуся, когда прежняя Лика рассталась со своей жизнью, с теплом, со светом, окунувшись в бездонное озеро вечной тьмы, она просто скользнула вверх, почувствовав, как её тело внезапно становится необычайно лёгким, в секунду теряет вес. И опустилась уже по другую сторону калитки, словно клубы дыма осев на землю.
     Обретя прежнюю плотность своего тела, она сразу же устремилась к построенному возле дома сараю. Деревянная дверь его тоже оказалась закрыта на ключ, но Лику это не остановило. Отныне она знала, как владеть своим удивительно изменившимся телом. Она припала к замочной скважине и призрачной струйкой  чёрного дыма просочилась внутрь сарая. Это удалось ей настолько легко, что даже вызвало у неё восхищение перед своими новыми, доселе представлявшимися совершенно нереальными возможностями. И она владеет этими способностями, ставшими для неё такими естественными, этим потрясающим нежданным подарком, открывшим ей вход в недосягаемое для людей царство упоительной ночной свободы. О своём прошлом она не думала, не хотела. Оно казалось ей странно далёким, полным таких проблем и забот, какие теперь для неё не значат ровным счётом ничего. Она поразмыслит обо всём позже, а пока лучше довериться мягким волнам сонливости, подхватившим её. 
     Облаком мрака Лика проплыла в самый тёмный, с точки зрения людей, а для неё самый уютный угол сарая. Она должна скрыться от света, который обязательно будет проникать в щели днём, а также от людей, которые могут заглянуть в сарай. Прижавшись к потолку, она вновь уплотнила своё легко подчиняющееся всем её желаниям тело, и повисла, зацепившись коготками за неровности деревянных досок. Кожистые крылья плотно обвернули её, закрыв от мира, готового встретить нестерпимое обжигающее сияние, и она быстро погрузилась в чуткую дремоту, ощущая, как волнение уходит, уступая место каменному покою оцепенения…

                3.
     Вечер опустился на город призрачной пеленой мягких сумерек. Лика очнулась мгновенно, освободившись от оков сна, превратившего её в безжизненный окостеневший комок. Она раскрыла крылья и устремилась по воздуху к замочной скважине, из которой выплыла неприметной струйкой дыма, и, невесомой тенью перелетев через ограду, плавно опустилась к земле. Она быстро и без каких-либо затруднений собрала себя из этой рассеянной субстанции, приняв людской облик. И опять не без гордости отметила, с какой лёгкостью использует свой восхитительный дар, насколько верно направляет её в сторону нужных действий нечеловеческое чутьё. Вечерний воздух бодрил, она купалась в сумерках, и до испепеляющей страшной зари было очень, очень далеко…
     Из соседнего двора снова раздался громкий лай собаки. Лика ощущала дыхание зверя, его тепло и его страх. Пёс боялся, и боялся он её. К страху примешивалась пробуждающаяся ярость, вызванная защитой своей территории от враждебного загробного создания, которое пёс воспринимал рядом так же отчётливо, как Лика чувствовала его. Она довольно ухмыльнулась, обретая уверенность в себе за счёт слабых волн страха, исходящих от живого существа, посаженного на цепь, затем неспешной походкой направилась в город. Идя, она принялась размышлять о своём нынешнем положении.
     Теперь, имея в запасе достаточно времени, она более трезво взглянула на сложившуюся ситуацию. Мысль о том, что она стала настоящим вампиром, стремительным и почти неуязвимым порождением ночи, в которых никогда не верила, вызывала у неё сложные чувства. С одной стороны, её восхищали открывающиеся отныне перед ней возможности, но с другой – её начинало заботить то, что родители уже без сомнений бьют тревогу по поводу её бесследного исчезновения. Да и Артём... Желание вернуться домой пока было приоритетным, поэтому Лика стала двигаться именно к этой цели, несмотря на возникшие осложнения.
     Насчёт объяснений своего исчезновения у неё не было никаких идей, и при том она догадывалась, что её внешность претерпела порядочные изменения.
     Как выглядят настоящие вампиры? Те, на которых она насмотрелась в фильмах ужасов, имели такую наружность, что Лика, при воспоминаниях о красных глазах, бледной коже и внушительных клыках опасалась вызвать у родителей шок. Правда, клыков у неё в данное время не имелось, и это обнадёживало, так что Лика решила действовать спонтанно, по ситуации.   
     Вскоре совсем стемнело. Подсвеченные вывески магазинов, рекламные щиты, ярко освещённые витрины – всё сияло в темноте, и этот свет не особенно мешал Лике, он даже не раздражал её, не представляя для неё реальной угрозы. Мимо проходили люди, не обращая на неё внимания, по дорогам неслась лавина автомобилей с горящими фарами. Машины замирали по велению светофора, предоставляя пешеходам возможность перейти на другую сторону.
     Город жил своей жизнью, такой привычной для Лики, и в то же время она видела и ощущала всё абсолютно по-иному. Все звуки были для неё намного громче, чем воспринимали их люди, вместо темноты осеннего вечера для неё был практически день, в котором свет фонарей и прочих осветительных приборов являлся совершенно лишним.
     Вокруг бились сотни сердец – человеческих, птичьих, звериных, сливаясь в сбивчивые ритмы, и Лика старалась не настраиваться ни на один, пропуская их все мимо, но пока ещё не научилась закрываться от ненужных.
     Запах духов вызывал у неё раздражение, в нём терялись такие аппетитные и притягательные естественные запахи человеческой кожи, под которой бежала быстрая кровь. Осмысливая это, Лика внезапно сделала вывод, что голодна. Ещё не сильно, но уже в достаточной мере для того, чтобы озаботиться поиском пищи. Причём при мыслях о еде образы привычной пищи, которую она употребляла всегда, не вызывали у неё никакого аппетита. Этот суп – он безвкусен, как бумага! Ожидать от него чувства насыщения глупее, чем пытаться заставить щуку научиться жить без воды! И чем явственнее давал знать о себе разыгрывающийся постепенно аппетит, тем чётче Лика начинала понимать, что в качестве пищи интересует её в действительности. Вернее, кто.
      У неё появился большой интерес к идущим навстречу людям. Испытывая странное томление, она свернула во дворы и направилась к пятиэтажному дому, в котором жила. Фонари здесь не горели, но Лика прекрасно видела всё вокруг. Вот и дом. Она уловила дыхание приближающихся людей и, когда они вышли из-за угла дома – компания подвыпивших парней – остановилась, разглядывая их. В первые секунды они не обратили на неё внимания, о чём-то разговаривая, над чем-то смеясь, но затем один из них пригляделся к ней в темноте, и окликнул:
     – Эй, красавица, куда идёшь?
     Лика молча смотрела на него. В полумраке неосвещённого двора он видел лишь её стройный силуэт, струящиеся по плечам распущенные волосы, а она даже не представляла, как теперь выглядит. Она так сильно похудела за ту ночь (или несколько ночей?), что провела под землёй, она была болезненно бледной, и не знала, стали ли её глаза такими же красными, как изображается во всяких ужастиках.
     Лика продолжала спокойно рассматривать незнакомца. Раньше она испугалась бы этой компании, однако теперь это она – ночная хищница, молниеносная неуловимая охотница, которую следует бояться. Бояться до дрожи, до туманящего рассудок суеверного ужаса, как это было в древние времена…  Необъяснимая сила влекла Лику к стоящему в нескольких метрах от неё человеку. Она чувствовала, как челюсти начинает сводить, и зубы сами собой удлиняются… Сладкий запах живого создания опьянял, она напряглась, словно барс перед броском, желая шагнуть к этому человеку, коснуться его, насладиться пьянящей истомой от ощущения его тепла, приникнуть к его шее… Но вместо этого Лика шагнула назад.
     Парни что-то говорили ей, наступая на неё, а она пятилась от них, не смея позволить неукротимому зверю голода вырваться наружу, обнажив клыки. Она осознавала, что здесь, сейчас, это слишком опасно, и если она потеряет голову, забудет осторожность… Она быстро шагнула за угол дома, одним лёгким кошачьим прыжком беззвучно взвилась вверх, легла на воздух, распласталась на нём, восхищаясь приятным чувством невесомости, и полетела вверх на невидимых крыльях.
     Ей повезло – окно её комнаты на четвёртом этаже оказалось приоткрыто. Чёрным призраком летучей мыши она влетела в свою квартиру, сгустилась в очертания человека и через секунду, уже став собой, выглянула на улицу. Она увидела, как внизу парни осматриваются по сторонам, не понимая, куда она делась.
     – Поищите получше! – с усмешкой тихо посоветовала Лика.
     Она отошла от окна и оглядела свою комнату. Здесь ничего не изменилось – все вещи лежали на своих местах. Неслышно подойдя к двери, Лика мельком глянула на своё отражение в большом овальном зеркале, висевшем на стене. И вздрогнула. Она не увидела себя. Её не было в зеркале. Просто не было. Какие-то секунды Лика с недоумением изучала отражение своей комнаты, где не было её, и только потом до неё стало доходить, в чём дело. Вампиры не отражаются в зеркалах – как она могла забыть? И тени она не отбрасывала, но до сих пор как-то не замечала этого.
     Новое обстоятельство внесло в её планы определённые коррективы. Лика прислушалась, приложив ухо к двери. В соседней комнате находились её младший брат, мать и отец. И они разговаривали о ней – обострённым слухом Лика уловила фразы о том, что прошло уже два дня с момента её исчезновения, никаких следов не найдено, но нужно надеяться на лучшее…
     Что даст им эта надежда? Горе мрачной тучей висело над ними. Лика опустилась в своё любимое кресло с синей обивкой и глубоко задумалась, подперев подбородок рукой. Изначально, возвращаясь сюда, она хотела показаться на глаза своим родным, однако теперь поняла, что делать этого, как бы ей ни хотелось, ни в коем случае нельзя. Они увидят, как она изменилась, отпечатки смерти выдадут её. Разумеется, худобу, неестественную бледность, в конце концов, клыки во рту они сразу же заметят. Заметят и всё поймут. И придут в ужас, осознав, кто стоит перед ними. А этого Лика не хотела.
     Она провела языком по своим передним зубам. Клыки никуда не делись. Длинные и острые, волчьи, они словно вынутый из ножен меч ждали свою жертву. И сейчас, здесь, в минуты раздумий она поняла, что ей придётся покинуть свой дом навсегда. Потому что, даже если спрятать клыки, она всё равно не вынесет света взошедшего солнца, потому что ей всё равно придётся бежать прочь, потому что теперь она стала другой. И существование у неё отныне другое. Она подчиняется иным законам, для неё нет места в прежней жизни. Жизни, которую она покинула. И она ещё собиралась прийти к родителям, даже не придумав никакой легенды насчёт того, что с ней случилось! Ведь не могла же она рассказать им всю правду…
     А Артём… Мысли об однокурснике, с которым она встречалась около полугода, и с которым три недели назад рассталась, предложив ему остаться друзьями, опечалили Лику ещё больше. Он слишком много требовал от неё в отношениях, как она считала, постоянно заводя разговоры о возможности совместного проживания, поиска подработок для этого, о будущих детях, и его частые звонки с требованием подробного отчёта о том, где и с кем Лика находится, утомляли девушку. Несмотря на то, что разгульный образ жизни Лика никогда не вела и хранила своему молодому человеку верность, ей хотелось более лёгких отношений, ведь она была ещё студенткой и мечтала пожить для себя. Артём нравился ей как внешне, так и по общению, однако чувства к нему она бы не назвала большой любовью. Поэтому, устав от бесконечного контроля и слишком серьёзного настроя Артёма, она рассталась с ним, сохранив дружеские отношения. Впрочем, сам Артём расходиться не хотел, и каждый день писал ей в соцсетях о своей любви и желании всё вернуть, о том, что он осознал свои ошибки и что больше такого не повторится. Лика оставалась непреклонна, хотя спустя пару недель поймала себя на том, что скучает по Артёму. У неё даже стали появляться мысли попробовать выстроить с ним что-то вновь, если он действительно не будет так давить на неё, но нападение вампира перечеркнуло всё. Стоит ли Артёму знать, кем она стала? Примет ли он её такой? Нет, ей лучше сохранить свою тайну. Больше они никогда не увидятся, и она переборет свою тягу к нему. В конце концов, расставшись с ним, она первоначально не планировала возвращаться. Так будет лучше для всех. 
      Некоторое уныние от одиночества, от новой одинокой свободы коснулось Лики и удобно устроилось на её плече, не пожелав уходить. Больше её ничто не держало здесь. И этот факт рождал странные чувства. Первоначально она лишь наслаждалась своими новыми способностями, подарившими ей возможность познать эту дикую, безграничную, дурманящую свободу. Но эта же свобода ночного существа невидимой стеной отделила её от того, что было дорого ей в прежней жизни.
     Лика ощущала потерянность. Она должна уйти отсюда. Должна расстаться с прошлым – таков закон для подобных ей. И родители никогда не узнают, что произошло с ней на самом деле.
     Лика могла себе представить, что они будут чувствовать, когда надежда на то, что её всё-таки найдут, станет хрупкой, как первый тонкий лёд на воде. Она могла себе представить, потому что подобное уже было. И она знала, что это такое. Но изменить ничего не удастся. А свобода ждёт её, лукаво подмигивая в окно, настойчиво зовя с собой.
     Лика резко поднялась из кресла и шагнула к окну. Оглянувшись, в последний раз обвела глазами свою комнату – такую знакомую, привычную. В этом кресле она любила сидеть по утрам в выходные дни, болтая с подругами по телефону… Та яркая картина на стене в коричневой рамке – подарок тёти Ани из Алейска… А в платяном шкафу она как-то раз в детстве спряталась, чтобы, неожиданно выскочив оттуда, в шутку напугать подружку Женьку… За рабочим столом, на котором все предметы так аккуратно разложены, она в праздники вырезала подарочные открытки родственникам, когда училась в шестом и седьмом классах… И всегда проводила достаточно времени у зеркала, наводя марафет…   
     Быстро отвернувшись, словно отсекая прошлое и всё, что с ним связано, от себя, Лика взобралась на широкий подоконник. Она распахнула окно настежь, ветер отбросил назад её длинные волосы. Без малейших колебаний Лика прыгнула вниз, к стремительно приближающейся земле, решительно задушив в себе отчаянное нежелание уходить из своего дома, и легла на ветер, поймав восходящий поток…
     Остаток ночи она кружила по спящему городу, и больше к ней никто не привязался. Она старательно избегала людей, обходила их стороной, прячась в темноту, но это кружение только поначалу являлось бесцельным. Настойчивый голод начинал мучить её всё сильнее. Ещё не настолько, чтобы, махнув на всё рукой, броситься в омут рискованной погони за такой влекущей добычей, но Лика уже не могла отделаться от него, он разгорался всё сильнее. Опять же ей мешала назойливая мысль, что с этого дня, а вернее, с этой ночи ей придётся поневоле расценивать всех окружающих людей главным образом как источник пищи. Тем не менее, она не смогла противиться своей новой природе. Железные обручи сомнений лопнули, когда рассвет был близок.
     Инстинкт подсказывал ей, что в данный момент гораздо полезнее будет озаботиться активным поиском укромного места для дневного сна, но голод уже не просто не давал покоя, он как опустошающее пламя горел внутри Лики, требуя насыщения. И хотя она знала, что это ещё не самый сильный голод, какой возможен, и что спохватилась слишком поздно, потратив ночь совсем не на то, на что требовалось, она поддалась зову голода.
     …Она долго следовала за ним, не решаясь приблизиться. А человек не замечал её. Он шёл себе по каким-то ему лишь ведомым делам в такую рань, не предполагая, что из предрассветных сумерек за ним наблюдают внимательные немигающие глаза. Лика безмолвной тенью скользила в отдалении, и не отрывала взгляда от фигуры в чёрной куртке.
     Он шёл не очень быстро, пустыми в этот ранний час дворами, что давало надежду. Но Лика медлила. Во-первых, возродившаяся уже знакомая тревога перед приближающейся смертоносной зарёй сбивала её с толку. А во-вторых, она, даже доверившись своему никогда не подводящему инстинкту, всё-таки пока не имела чётких представлений о том, что и как нужно делать.
     Дважды она приближалась к выбранной жертве со спины настолько близко, что ей казалось, будто его пульс бьётся в ней самой, а бег крови по венам кружил голову. И дважды человек, видимо, почуяв тот неестественный, жутковатый кладбищенский холод, что исходил от неё, в смутном беспокойстве оборачивался назад. Но никого не видел – Лика успевала увильнуть в сторону с молниеносной быстротой.
     Вновь затерявшись в сумраке уходящей ночи, она продолжала своё незаметное преследование, влекомая желанием вгрызться в притягательную плоть добычи, и одновременно колеблясь, не решаясь этого сделать. Инстинкт велел одно, разум, ещё не успевший до конца перестроиться, протестовал, но лишь в этот, в первый раз.
     Жгучее, пока ещё невидимое пламя рассвета надвигалось, начиная опасно колоть кожу, страх перед восходящим солнцем сдавливал Лике горло. Но она всё ещё надеялась, что успеет. Она способна передвигаться очень быстро, она может летать по воздуху и успеет скрыться в недоступном для убийственного света месте. Ей осталось лишь напасть на этого человека, и она утащит его с собой туда, где он встретит в съёжившемся полумраке свой последний рассвет, а она…
     На востоке возникла полоска непереносимого жестокого сияния, щиплющего кожу, колющего, как сотни раскалённых игл, сжигающего до тла… Времени не оставалось. Но Лика не желала бросить начатое. Пока она ещё могла терпеть суровую пытку безжалостного солнца и не собиралась отказываться от твёрдого намерения достичь цели. Она успеет, успеет, успеет…
     Наконец она решилась. Вон там, у того дома с ухоженной клумбой пёстрых осенних цветов под окнами… Она заскользила вперёд, стараясь игнорировать боль, но неумолимый рассвет жёг её всё сильнее. Цветные пятна, возникшие перед глазами, стали застилать всё кругом. Она ещё видела спину идущего впереди человека и из последних сил рванулась к нему. Но жар сделался настолько нестерпимым, что не обращать на него внимания было уже невозможно.
     В следующий миг Лику словно окатили с ног до головы кипятком. Обожжённая кожа горела так, что она зашипела от боли, в ушах зазвенело, разноцветные круги перед взором слились воедино и превратились в ослепительную белую пелену.
     Лика круто поменяла направление и, абсолютно ничего не видя в этом ярком белом пламени, полагаясь лишь на свою усилившуюся в эти минуты интуицию, стремительно бросилась к спасительной прохладе, которую ощущала где-то поблизости, совсем рядом…
     Когда она почти достигла так кстати подвернувшегося укрытия, чем бы оно ни было, перед её левым глазом возникла абсолютная темнота. Правым она по-прежнему видела слепящий белый свет.
     Ничего не чувствуя, кроме всепоглощающей боли в каждой клетке своего тела, будто её разрывали на части, она нырнула в вожделенную живительную темноту, где замерла, забившись в угол. Некоторое время она не шевелилась, не думая ни о чём кроме этого страшного, беспощадного, чудовищно горячего солнца, этой ужасающей пытки, которую она едва вынесла…
     Боль постепенно уходила, таял, рассеиваясь, страх. Все звуки возвращались в мир, и голод вновь дал о себе знать, правда, теперь он уже не казался настолько мучительным. Когда возможность здраво мыслить вернулась к Лике, она осмотрелась по сторонам.
     Левым глазом Лика всё так же ничего не видела – должно быть, он получил слишком сильный ожог. Правым же она оглядела небольшое помещение с рядом запертых дверей у одной стены. Здесь царила блаженная тьма, возвращающая покой и силы. Помещение походило на подвал жилого дома, и Лика искренне порадовалась, что всё-таки успела уйти от несущего гибель света зари. Она поступила невероятно глупо, понадеявшись на свою быстроту и неторопливость наступающего рассвета. Первые лучи солнца нанесли ей серьёзные раны даже сквозь одежду, все её руки были покрыты язвами и волдырями, кожа почернела. Но боли она почти не ощущала. Беспокойство и опасения по поводу своего внешнего вида маячили в сознании, но сонливость быстро перекрыла их. Наслаждаясь приятной темнотой и сыростью, Лика сжалась в своём углу в комок и моментально провалилась в бездонный колодец сна…

                4. 
     …Она открыла глаза и сразу же выпрямилась, в мгновение ока расставшись с неподвижностью окостенения. Её тело вновь стало гибким и упругим. И оба глаза её видели одинаково хорошо. Слегка удивлённая (но не настолько, чтобы до глубины души поразиться случившемуся), Лика глянула на свои руки. Кожа была, как и прежде, гладкой и бледной, без единого ожога, словно утренний кошмар всего лишь приснился ей. Потом она провела ладонями по своему лицу. Левый глаз успел полностью восстановиться, все её раны зажили с неимоверной скоростью. Лика сделала вывод, что теперь ей ни к чему бояться каких-либо повреждений. Просто с этих пор ей необходимо стать осторожнее.
     Голод проснулся вместе с ней, разжигая нетерпеливое желание насытиться. Только больше она не будет такой наивной. Она обеспокоится поиском пищи немедленно, в самом начале ночи, и к утру обязательно найдёт потаённый уголок, куда спрячется ещё до наступления зари. Она получила драгоценный опыт и стала умнее. Пора выходить на охоту.
     Дверь подвала оказалась незапертой, и причину этого Лика поняла, выйдя из тёмного, сырого помещения – утром, спасаясь от ослепляющей зари, она с неизвестно откуда взявшимися силами легко сорвала замок, и за день ещё никто не успел повесить новый.
     Лика шла по улицам, приглядываясь к проходящим мимо людям. Любой из них мог интересовать её в качестве источника пищи, но она предпочла бы молодую кровь. Ей был странен, необычен подобный ход собственных мыслей, впрочем, она очень быстро привыкала к таким вещам и существенным переменам в своём взгляде на мир. Но выбирать добычу на открытом пространстве больших улиц не имело смысла. Поэтому Лика свернула с них, миновала пару-тройку малолюдных дворов, и сразу же, без колебаний остановила свой выбор на девушке немного старше её, высокой крашеной шатенке с хорошей фигурой.
     Она шла окунувшимися в вечерний полумрак дворами, одетая в короткую светлую куртку, и каблуки её сапожек громко цокали по асфальту. Пол будущей жертвы был для Лики непринципиален, и она устремилась за девушкой, обострив все свои ощущения.
     Она старалась настроиться на частоту ударов сердца шатенки, поймать её эмоциональное состояние в данный промежуток времени. Её обдало спокойствием, словно запахом духов. Да и сами духи она почувствовала, когда приблизилась к своей потенциальной добыче. Знакомый такой запах, «Black Tea», кажется. У одной её знакомой были такие духи…
     Да, её жертва находилась сейчас в хорошем расположении духа. Лика отпрянула от чужих эмоций, быстро отстранилась от них и сосредоточилась на сердцебиении идущей впереди девушки, отметая все другие. Она как ищейка шла по следу, оставаясь незамеченной. Человеческое тепло притягивало её, словно магнит, и она решила на этот раз не медлить – всё равно рядом никого нет. Момент подходящий. Ускорив неслышные шаги, она стала быстро приближаться к незнакомке, и вдруг краем глаза заметила движущуюся справа бесплотную тень.
     Лика сразу определила, кто перед ней, потому что не узнать своего собрата она не могла. Он летел по воздуху бесформенным облаком чёрного дыма, и сомневаться в том, что его целью является ни о чём не подозревающая шатенка, не приходилось.
     Однако Лика не горела желанием уступить добычу незваному гостю. Неизвестно, кто из них первым выбрал эту девушку из десятков других людей, ничуть не меньше подходящих на роль жертвы, но Лика была слишком голодна, чтобы проявить уважение к собрату.
     Они ринулись к шатенке одновременно, стремительно, как атакующие змеи, и биение её сердца сразу участилось, она явно почувствовала, что что-то неладно. Вероятно, ощутила тот вызывающий дрожь могильный холод, который почувствовала Лика, когда вампир напал на неё в парке.
     «Вот так же, наверное, следил за мной и он, а я не успела даже оглянуться…», – подумала она, прежде чем её собрат-незнакомец опередил её всего на какую-то долю секунды. В один миг обретя плоть, он схватил шатенку так крепко, что она никогда не смогла бы освободиться из этой хватки, а Лике пришлось в самое последнее мгновение вильнуть в сторону, мрачно признав, что опоздала.
     Теперь придётся начинать всё с начала. С самого. Но она не спешила уходить, наблюдая, как вампир вонзает острые зубы в шею забившейся в его объятиях девушки. Она почти сразу обмякла, перестав сопротивляться, теряя силы.
     Когда она безвольно повисла в его руках, вампир обернулся к по-прежнему стоявшей поодаль Лике. Та хмуро разглядывала незнакомца. Это был высокий мужчина лет тридцати, с очень бледной кожей, как у самой Лики, заострёнными чертами лица и с глазами, сверкающими холодным, диким блеском горящих зрачков гиены. Впрочем, он смотрел на Лику без особой агрессии. Скорее, это была настороженность разгорячённого охотой хищника, повстречавшего на своём пути самку. Лика молча ждала.
     – Ты кто? – поинтересовался незнакомец, держа на руках потерявшую сознание жертву.
     – Я тоже преследовала эту девушку, – произнесла Лика холодно. Бояться ей было нечего, она знала это.
     – Я это видел, – кивнул мужчина. – Но здесь моя территория.
     Лика пожала плечами:
     – Не знала. Я первый раз охочусь.
     – Так тебя приобщили недавно? Кто это сделал?
     – Приобщили? Как это? А, наверное… Я, вообще-то, понятия не имею, кто это был.
     – Странно, – проговорил незнакомец задумчиво. – Обычно у нас не принято впускать в свои ряды кого попало… Хотя неважно. Ты всё-таки не успела оглушить её первой, – он кивком указал на шатенку, находящуюся без сознания, – и по правилам она должна принадлежать мне.
     Лика не собиралась спорить. Ей уже хотелось поскорее закончить этот разговор, чтобы приступить к поискам новой добычи. Но незнакомец неожиданно предложил:
     – Знаешь, я могу пригласить тебя к нам, если хочешь.
     – К вам? Это куда? – полюбопытствовала Лика.
     – Здесь недалеко. Просто раз ты новенькая и ещё никого не знаешь здесь в городе – я имею в виду, никого из нас – то тебе так или иначе стоит со всеми познакомиться, чтобы иметь представление, где чья территория. Мы не любим, когда у нас забирают нашу добычу.
     – Кто же это любит!
     – Так ты согласна? Тогда летим. Кстати, там можно будет всё обсудить и принять решение, кому достанется вот эта барышня, – он слегка встряхнул лежащую на его руках шатенку. Завитые каштановые волосы девушки рассыпались по плечам. – Ведь если она – твоя первая добыча, я, так и быть, могу уступить её тебе.
     Он подмигнул Лике. Та, стоя рядом, жадно впитывала исходящее от девушки тепло, чувствуя, что терпеть грызущий изнутри голод больше нет сил. Это тягучее, болезненное ощущение… Она не знала в своей прежней жизни, что такое голод вампира. И это был ещё не самый сильный!
     – Первая, – выдавила она, борясь с желанием отнять пойманную жертву прямо здесь, сейчас…
     Незнакомец пристально на неё посмотрел, затем понимающе усмехнулся чему-то неизвестному и представился:
     – Меня зовут Александр.
     – Меня – Лика.
     – Если ты не отказываешься лететь, то не будем терять времени.
     С этими словами он легко перебросил шатенку через плечо, и Лика вслед за ним взвилась к просторным ночным небесам. Они быстро летели над шумным вечерним городом, купаясь в свете загадочных звёзд. Скоро огни, дома и дороги остались позади, внизу промелькнула река, затем тёмные верхушки деревьев сгрудись в лесной массив. Лика старалась не отставать от Александра, и вместе они снизились и опустились на землю.
     Глазам Лики предстали оскалившиеся неровностями полуразрушенных стен развалины каких-то строений. У них не было крыш, от некоторых остались лишь две стены, и среди этих забытых остовов давно брошенных домов на широкой лесной поляне виднелись фигуры людей. Александр, неся шатенку, направился к развалинам, и Лика двинулась за ним, оставаясь начеку. Когда они достигли разрушенных домов, вампиры вышли им навстречу, изучающе разглядывая незнакомку. Их было около сорока, и под этими пристальными мерцающими взглядами, в которых вспыхивали хищные красные огоньки, Лика почувствовала себя неуютно. Уверенность не покинула её, но именно ощущение того, что она здесь, среди них, совершенно чужая, пусть даже пока, причиняло определённый психологический дискомфорт.
     Опустив добычу на землю, Александр представил окружающим свою новую знакомую. Когда он вкратце обрисовал им суть дела, четверо вампиров подошли к Лике и по очереди представились ей. Двое молодых людей – светловолосые близнецы Антон и Николай – приветливо улыбались по-прежнему настороженной, немногословной Лике, показывая острые белые клыки. Невысокая брюнетка средних лет, назвавшаяся Ларисой, держала за руку бледную двенадцатилетнюю девочку, не по-детски сурово смотрящую большими глазами с тёмно-красной радужкой. Глаза у всех, кто окружал Лику здесь, были этого завораживающего цвета – тёмно-красные, бездонные, и можно было утонуть в этом чарующем багрянце… Но Лика являлась одной из них, и зов этих мерцающих глаз, околдовывающих человека, не действовал на неё.
     Несмотря на довольно приветливый приём, Лика всё же остро ощущала себя посторонней, и понимала, что далеко не сразу впишется в их компанию. Если вообще когда-нибудь впишется. Потому что кроме той четвёрки, что подошла к ней познакомиться, никто больше не удостоил её своим вниманием. Лика тоже не собиралась навязывать им своё общество – по своему характеру она была сдержанная и осторожная, не спешила заводить новые знакомства, предпочитая общение с проверенными людьми, которых знает достаточное время. Вот и к Артёму она присматривалась четыре месяца, прежде, чем ответить на его ухаживания.
     Вампиры столпились вокруг принявшегося что-то им рассказывать Александра. Некоторые разошлись, исчезнув за полуразрушенными стенами построенных здесь некогда кирпичных домов. Лика стояла поодаль и терпеливо ждала. Новый тонкий слух позволял ей превосходно слышать всё, о чём говорили вампиры, только это мало интересовало её. Она то и дело поглядывала на девушку, лежащую на земле. Та, как и прежде, была без сознания. И голод настойчиво требовал приблизиться к ней, не обращая внимания на взгляды вампиров, которые те бросали в сторону Лики, забыть про все правила и запреты – чужие правила, чужие запреты… Или её?.. Ведь она среди себе подобных… Лика не понимала, зачем так долго решать, кому достанется добыча, когда всё так просто и предельно ясно: тот, кто первым оглушил жертву, обладает правом забрать её себе. А если Александр хочет уступить добычу ей, Лике, так чего тянуть волынку? Уходит драгоценное время, ехидно посмеиваясь, и в смехе этом – убийственный жар рассвета…
     Чтобы отвлечься от тревожных дум и пылающего внутри тёмным огнём голода, Лика вслушалась в разговор вампиров. Ну, конечно, только сейчас об этом говорить-то и надо! – рассердилась она, обнаружив, что Александр обсуждает с товарищами уже совершенно иную тему, никак не касающуюся проблемы, связанной с Ликой и добычей, неподвижно лежащей на земле. Взгляд возмущённой Лики наткнулся на взгляд симпатичного парня, внешне примерно её возраста, с интересом смотревшего на незнакомку. Алые искорки полыхнули в глазах вампира. Повернувшись к Александру, он взялся с достойной похвалы настойчивостью убеждать того, что отдать пойманную шатенку Лике просто необходимо. Александр спорить не стал и, наконец, принял решение поступить именно так.
     И вот долгожданный момент наступил. Как раз к этому времени жертва стала приходить в себя. Когда она села, болезненно поморщившись, дотронулась пальцами до своей шеи и обвела сонно-удивлёнными глазами столпившихся над ней незнакомцев, Лике вспомнилась та ноющая боль, которую она сама испытывала в месте укуса. Но она ни в какое сравнение не шла со жгучей, ослепляющей болью от ожогов, что причиняют золотые иглы лучей раскалённого солнца.
     Двое подхватили шатенку под руки и подняли её с земли. Девушка не пыталась вырваться, она не произнесла ни звука, словно в полусне покорно идя туда, куда её вели. Лике показалось, что она не вполне понимает, что с ней происходит и где она находится, приняв, быть может, всё, что творится вокруг, за кошмарный сон. Всего лишь.
     Шатенку подвели к стене, где отпустили и отошли в сторону, а девушка осталась стоять, прижавшись к кирпичной стене спиной, опустив руки, склонив голову. Каштановые волосы завесили её лицо. Она находилась как будто в полуобморочном состоянии. Лика, неторопливо направившись к ней, чувствовала, как медленно бьётся её сердце, ощущала, как тяжело ей дышать, словно стальной обруч сжал её горло. Остальные вампиры стояли в отдалении, наблюдая за действиями Лики. Поскольку той ещё не довелось ни на ком опробовать свои длинные, легко входящие в чужую плоть клыки, она в нерешительности остановилась перед шатенкой. Но инстинкт знал всё гораздо лучше, и он повёл её, дразня притягательным теплом, и бархатистостью кожи жертвы, и пьянящим бегом крови по её венам…
     Мгновения растянулись в сладкую пурпурную бесконечность…
     …Что-то опасное, побуждающее к немедленным действиям волной беспокойства перед надвигающейся угрозой выбросило Лику из бесконечной эйфории насыщения. Она отпрянула от шатенки, в шею которой только что впивались её зубы. Бледная девушка бессильно сползла по стене. Глаза её были закрыты, а на шее сочились кровью глубокие следы, оставленные клыками Лики. Этот вид подстегнул ставший утихать голод, но что-то было не так. Опасное присутствие врага заставило Лику быстро обернуться.
     Она увидела их и моментально узнала – в памяти на секунду всплыли тёмные окна мрачного особняка, большие косматые силуэты, грозное рычание… Теперь она могла видеть в темноте и имела возможность разглядеть огромных четвероногих тварей во всей красе. Их появилось много, и считать нежданных гостей не было смысла.
     У этих крупных коренастых зверей, покрытых густой ярко-рыжей шерстью с тёмными отметинами, были длинные широкие морды, торчащие острые уши и короткие лапы с загнутыми чёрными когтями. Скалясь и рыча, мохнатые монстры обступили развалины со всех сторон, и кое-кто из вампиров поспешил убраться восвояси, тенями летучих мышей взметнувшись вверх. Остальные, и их было большинство, собрались в толпу, заняв оборонительную позицию. Лика не желала отходить от своей жертвы, и осталась на месте, следя за подступающими всё ближе и отнюдь не дружелюбно настроенными тварями. Свирепые оскалы и угрожающее утробное ворчание пробуждали в ней медленно закипающий гнев. Что-то древнее, некий призрак многовекового противоборства вставал между нею и клыкастыми зверьми. Она могла бы улететь прочь, но её заинтересовало дальнейшее развитие событий, опьяняющий вкус крови наполнил её силами, и она готова была померяться ими с агрессивными пришлецами.
     – Это оборотни, – раздался рядом голос того вампира, что заставил Александра вернуться к теме о дележе добычи, – они пришли на запах жертвы. «Повезло» же нам сегодня!..
     Лика взглянула на него – он улыбнулся ей, но его хищное обаяние ничего в ней не тронуло.
     – Как тебя зовут? – спросила Лика.
     – Денис. Ты хочешь остаться? Здесь сейчас будет бой.
     Лика вновь окинула взглядом ворчащих, но пока не нападающих оборотней.
     – Пожалуй, останусь, – ответила она.
     И едва лишь она сказала это, как оборотни с угрожающим рыком ринулись в атаку. Вампиры молчаливыми тенями метнулись им навстречу, даря шерстистым врагам меткие молниеносные удары и получая страшные укусы кинжалоподобных зубов в ответ, не причиняющие, впрочем, им особого вреда – все раны ночных кровопийц заживали в мгновение ока.
     Лика продолжала оставаться на месте, охраняя свою добычу, но трое зверей одновременно прыгнули к ней, и она отпрянула назад, не спеша вступать в бой.
     Мохнатые твари зарычали, в холодном свете круглой луны заблестели белые ряды их огромных зубов. Тот тёмно-рыжий зверь, что был справа – более мелкий и стройный – щёлкнул челюстями и двинулся вперёд, смотря на Лику искрящимися золотистыми озёрами своих глаз. Лика застыла в напряжённом ожидании, готовая в любой миг вступить в борьбу, уверенная в своих силах. Однако зверь внезапно завилял пушистым хвостом и сел на землю, не сводя с Лики своего приветливого и странно тоскливого взгляда. Удивлённая смесью сожаления и дружелюбия, светившихся в глазах остроухого оборотня, Лика даже не обратила внимание на то, что второй зверь по-хозяйски подошёл к лежащей у стены шатенке и ткнулся носом в её руку.
     В эту минуту лёгкое тёмное облачко наплыло на одинокую луну, и зверь, сидящий перед Ликой, начал неуловимо и стремительно меняться. Спустя каких-то пять секунд напротив приведённой в замешательство Лики уже стояла невысокая девушка лет семнадцати с собранными в хвост длинными волосами, одетая в джинсы и футболку – слишком легко для такой холодной осенней ночи. Лика вгляделась в её лицо и совершенно опешила. Она знала этот внимательный взгляд, этот чуть вздёрнутый носик, эту лёгкую улыбку, слишком хорошо знала…
     Перед ней стояла её сестра. Её младшая сестра, пропавшая два с половиной года назад.
     Однажды зимой Инна не вернулась из школы, и её искали, искали и не нашли… Это было ужасное горе для всей семьи, и Лика очень хорошо представляла, как переживают сейчас её родители, когда бесследно исчезла и она, но ничего не могла поделать. Её врагом отныне было солнце, обжигающим пламенем отрезавшее возврат к прежней жизни. Или просто – к жизни…
     Обескураженная таким поворотом событий Лика сделала шаг к сестре и, всё ещё боясь поверить, спросила:
     – Инна, это ты?
     Девушка молча кивнула. Затем она отступила назад, не позволяя Лике подойти к ней поближе, развернулась и быстрым твёрдым шагом направилась прочь от разрушенных построек – к деревьям с покачивающимися на ветру ветвями. Не раздумывая, Лика двинулась следом, и вскоре нагнала сестру. Только теперь это вновь был большой косматый зверь с длинной мордой, широкой грудью, короткими когтистыми лапами. Он трусцой бежал через ночной лес, лавируя между спящими деревьями, а Лика следовала за ним по пятам, не боясь отстать – она ориентировалась на чёткий пульс оборотня, а также на звук его шагов, и уверенно шла за Инной.
     Она испытывала радость, осознавая, что младшая сестра жива, и неважно, кем она стала. Все эти три года она надеялась на то, что Инна всё-таки не погибла. Как жаль, что нельзя рассказать родителям, что с ней всё в порядке. В порядке… Хорош «порядок»! Да, вот уж семейка получилась – одна оборотень, вторая – вампир! На Лику нашло странное веселье. Ей впервые стало так весело с той поры, как она пришла в себя в лесу, возле вырытой в земле могилы. Утолённый голод пока не мучил её, и это ещё больше поднимало настроение. 
     Через некоторое время деревья расступились, и они вышли к тому самому заброшенному особняку, у которого Лика впервые повстречалась с оборотнями, но сейчас это место абсолютно не казалось ей зловещим и гиблым. Дом был полон духов. Да, она чувствовала их, и сырую прохладу их покоя не стоило нарушать. Они обитали в пыльной мгле на своей территории, их мало волновало то, что происходит вокруг.
     Яркий диск полной луны хорошо освещал открытое пространство перед особняком, в котором царило безмолвие. Зверь становился здесь, повернулся к Лике мордой и посмотрел на неё, насторожив уши. Та пошла к нему по усыпанной мёртвыми листьями траве. Когда разделяющее их расстояние было равно метрам четырём, очертания существа стали плавно и быстро изменяться, пока вместо зверя на том месте не появилась девушка. Инна посмотрела в глаза старшей сестре, и взгляд этот был полон пронзительной, глубокой грусти. Лика остановилась перед Инной и решилась начать разговор:
     – Так неожиданно было тебя встретить. Я рада, что ты жива.
     Инна опустила глаза, её тонкие губы были плотно сжаты. Какое-то время она молчала, и Лика уж было решила, что она вообще не собирается ни о чём с ней разговаривать. Но Инна, наконец, соизволила ответить.
     – Я жива. А вот ты…
     Она многозначительно поглядела на Лику. И в эту секунду та остро почувствовала, какая бездонная пропасть лежит между ними, пропасть вечной борьбы, веками делавшей вампиров и оборотней злейшими, непримиримыми врагами друг друга.
     И Инна действительно, несмотря на то что превратилась в лютую клыкастую хищницу, была живой, тёплой, у неё билось сердце, а она, Лика… Свободная во тьме, ледяная, как гробницы в вечных снегах, с навсегда остановившимся сердцем и одной лишь жаждой – жаждой крови, поддерживающей её мёртвое существование… Она была мертва. Но до сих пор этот факт не вызывал у неё тех эмоций, какие она испытала теперь: ей почему-то вдруг сделалось как-то неуютно, тяжело, словно Инна уличила её в чём-то по-настоящему плохом. И в данный момент она почувствовала себя ещё более далёкой от мира живых, потому что Инна не умирала, она осталась там, с ними, и легко переступала черту восхода, запретную для Лики. Её младшая сестра любила ночь, но не боялась солнца, а она… Она стала совсем другой. Не по своей вине.
     – Это не моя вина, – твёрдо сказала она.
     – Это не вина, – быстро согласилась Инна, подняв на неё глаза – янтарно-золотистые глаза зверя, бывшие некогда голубыми. – Я тоже стала такой, какой ты меня видишь, не потому, что безумно этого захотела.
     – А как это с тобой случилось?
     Инна вздохнула и стала рассказывать, не глядя на старшую сестру:
     – Я в тот год после уроков пошла к подружке и засиделась у неё допоздна, а когда возвращалась домой, кто-то прыгнул на меня из темноты. Сбил с ног, зубы впились мне в руку. Я пыталась отбиваться, но это был огромный зверь. Обычному человеку от таких, как мы, и с оружием-то не отбиться, а уж так… И вдруг кто-то ещё появился, у них завязалась борьба, я вскочила и убежала. Но меня очень сильно искусали, я вся в крови была и упала в каком-то переулке. Там никого не было. И вдруг появился какой-то человек, молодой парень. Я думала, что он мне поможет, но он оказался очень странным – лохматый весь, глаза сверкают… И понёс какой-то бред про то, что он поступает неправильно, но сейчас он меня хорошо разглядел и понял, что не сможет отдать меня им… Кому «им» я не поняла, но он повёл меня куда-то, и я сначала решила, что в больницу, потому что меня сильно изранили. Но выяснилось, что мы идём в лес, и, пока шли, успели познакомиться. Его зовут Антон, ему тогда было восемнадцать лет. Оказалось, что он устроил охоту со своим другом, с Егором – я потом с ним даже подружилась, – и когда тот на меня напал, Антону стало меня жалко. Он отвлёк Егора, чтобы я убежала, а потом привёл меня в свою стаю. Тут, в лесу, на поляне, было много странных людей, и Антон мне рассказал, что это – оборотни. И что ядовитая слюна оборотня попала мне в кровь и теперь я стану такой же, как они. Я осталась с ними, потому что домой они меня не пустили. Что мне было делать? Все Егоровы укусы очень быстро зажили, а на следующее полнолуние я первый раз превратилась в зверя. К вам я не стала возвращаться. Таким, как я, больше нет места среди обычных людей. Мы с Антоном с той поры вместе, я привыкла к такой жизни, и теперь у меня есть своя стая, вроде как большая семья. Но я хочу спросить, – глаза Инны впервые за весь её рассказ встретились с глазами Лики, – как там наши родители? Как вы всё это время жили?
     – Жили себе, – пожала плечами Лика, обдумывая услышанное, – надеялись, что тебя найдут. В принципе, ничего такого особенного с той поры больше не случилось. А теперь, как видишь, и я…
     Она не стала заканчивать фразу, потому что очевидность того, в каком состоянии находится теперь их семья, которую они обе покинули, ложилась на плечи тяжёлым покрывалом горькой печали.
     – А я три дня назад вышла на охоту с Антоном  – мы в тот раз выбрали парковую зону, – снова заговорила Инна, – и случайно увидела, как один из этих мёртвых кровопийц преследует тебя. Я не собиралась отдавать тебя на съедение тому красноглазому упырю, я бы вообще тебя не тронула, но мы не успели: вампир подарил тебе укус. И хорошо хоть, что мы с Антоном были вдвоём – вампир не выстоял против двух оборотней и смотался, бросив тебя. Знаешь, мне ужасно не хотелось, чтобы ты превратилась в такое существо, в моего врага, но… Но другого варианта уже не было. Либо убить тебя, что и хотел сделать вампир, либо позволить тебе опять же умереть, но возродиться такой, какой ты стала, и всё-таки остаться в этом мире. Мы отнесли тебя сюда, а потом, когда ты выбралась из дома и опять отключилась, зарыли тебя в землю – это их обряд, что-то вроде обряда, чтобы на следующую ночь ты могла подняться из могилы.
     Лика смотрела на сестру широко раскрытыми глазами. Она начала понимать кое-что, и это понимание принесло ей отнюдь не радость.    
     – Получается, что я стала вампиром благодаря тебе? И если бы ты не оказалась рядом в тот злополучный вечер, то я бы… погибла. Хотя я и так мертва. – Она помолчала, размышляя. Как же всё интересно переплелось! Если бы не сестра, оборотень, вековой враг её, она давно бы повторила участь той шатенки, кровь которой пила этой ночью… Но разве хотела она подобного поворота в своей судьбе?..
     – Ты вроде как спасла меня, и я должна, наверное, сказать тебе «спасибо», но, честно говоря, добровольно я не стала бы выбирать такое спасение, – проговорила Лика, совершенно чётко сейчас осознав, что путь, внезапно подаренный ей непредсказуемым случаем, не является для неё спасительным путём.
     Ей подарили вечность, полную невероятных возможностей. И всё-таки теперь, зная правду, она не могла, как прежде, восхищаться этим мёртвым существованием, пусть даже она обладает способностью видеть в темноте, летать, не бояться никаких ран и… пить человеческую кровь. Эта дорога не была для неё счастливой, хотя она вряд ли в скором времени задумалась бы об этом, не повстречай свою сестру. «Обычно у нас не принято впускать в свои ряды кого попало…», – вспомнились ей слова Александра.
     «Кого они пускают к себе? Тех, кого любят? Тех, кто по своей воле идёт с ними? А я, значит, чужачка. Явилась неизвестно откуда. И вломилась без спросу на чужую территорию…».
     – А ты предпочла бы умереть? По-настоящему? – Инна недоверчиво смотрела на неё. – Я не могла этого допустить. Ты же всё-таки моя сестра.
     Лика впилась в её зрачки своим мерцающим хищным взглядом.
     – Сестра и враг теперь, – чётко выговорила она.
     Инна прищурилась, напряглась, стараясь определить намерения старшей сестры и успеть вовремя отреагировать в случае чего. Но Лика улыбнулась, продолжая спокойно стоять на месте, и была в этой улыбке тень чего-то заговорщического, невысказанное заключение о перемирии. 
     – Иногда мы не выбираем путей – они сами выбирают нас, – сказала она. – Но из-за тебя я стала одиночкой. Я чужая среди них – среди остальных. Они пускают к себе исключительно тех, с кем хотят быть, а меня там никто не ждал. Я была добычей, но стала одной из них. Ты как считаешь – это судьба?
     – Се ля ви, – отозвалась Инна.
     – Я бы сказала: «Такова смерть», ведь это ты – жива, тем более что…
     В этот миг её острый слух уловил быстрые тяжёлые скачки по траве, и она, замолчав, обернулась, ловя дыхание зверей, их тепло и ритмы их сердец. Через полминуты оборотни выскочили из-за деревьев – все семеро одновременно, и практически так же одновременно сменили обличие, представ перед сёстрами людьми. Лика как волну сухого горячего ветра почувствовала враждебность, исходящую от них. Агрессия была направлена конкретно на неё. Она поняла, что пора покинуть обитель этой стаи.
     – Тебе пора уходить, – быстро произнесла Инна, настороженным взглядом золотистых глаз следя за медленно приближающимися людьми. Среди них были две женщины, одетые в похожего фасона плащи – блондинка была в чёрном, темноволосая в красном.
     – Да уж вижу, – Лика усмехнулась, взглянув на сестру. Поведение оборотней вызвало у неё какое-то весёлое злорадство. Во всей этой ситуации сквозила какая-то ирония, ирония рока, по милости которого её друг – сестра – являлась для неё одновременно и врагом, что мешало Лике оценивать оборотней исключительно как своих недругов. Она не боялась их, зная, что в любом случае всегда сможет улететь прочь, да и раны от их зубов заживают быстро – глазом не успеешь моргнуть. Она сегодня в этом убедилась, насмотревшись на побоище у развалин. – А может, останусь? Гусь свинье не товарищ и вампир оборотню тоже, но ведь исключения бывают, так? Вот мы с тобой – замечательнейшее исключение…
     Инна одарила её возмущённо-удивлённым взглядом. Её лицо в эти секунды странно заострилось, в выражении появилось что-то плотоядное, словно спрятавшийся зверь выглянул из укрытия, уже готовый выпрыгнуть наружу, выставив когти.   
     – Да ладно тебе, я же пошутить хотела! – успокоила Лика сестру.
     – Не смешно, – отрезала Инна.
     – А шутки бывают не только смешными. Шутки и грустными бывают.
     – Слушай, Лика, хоть ты и менее уязвима, чем мы, тебе всё-таки тоже надо соблюдать осторожность. Недавно ставшие вампирами вперёд батьки в пекло не лезут…
     – Да ладно, у меня тоже нет никакого желания лезть в пекло вперёд батьки, – оборвала торопливые поучения сестры Лика, на которую вдруг некстати нашло игривое настроение, что удивляло её саму –  раньше в ней не было подобной раскованности, бесстрашия, агрессивности. – Пусть уж батька вперёд, а я после, за ним…
     Оборотни подошли уже почти вплотную, их молчание было зловещим.
     – Ну что ж, счастливо оставаться!
     Лика наградила сестру на прощание улыбкой, похожей на оскал оттого, что она показала клыки, и взметнулась к небу невесомой тенью…
     …Один из полуразрушенных домов имел крышу. Лика проскользнула в окно с выбитым стеклом, обнаружив, что под потолком чёрными гроздьями висят крупные летучие мыши. Их было очень много, они заняли почти всё место. Лика услышала десятки голосов, звучащие наперебой. Вслед за ней в окно влетел ещё один призрак. Он занял место среди крылатых зверьков, обретя плоть и став одним из них. Это всё те же вампиры, поняла Лика, вот где они нашли себе убежище. Что ж, не плохо. Только окно бы чем-то прикрыть, а то… Она взлетела к потолку и зацепилась коготками за неровности поверхности, но тут же чей-то знакомый голос рядом предупредил:
     – Это место Лилии. Она сейчас будет здесь.
     Денис, поняла Лика.
     – Тут у вас что, каждый строго на своём месте? – мысленно поинтересовалась она.
     Завернувшаяся в свои перепончатые крылья летучая мышь рядом с ней отозвалась голосом Дениса:
     – Конечно. Никто не думал, что ты вернёшься.
     – Но скоро рассвет, я боюсь, что не успею найти подходящее… – растерявшаяся Лика не додумала фразу, потому что в этот момент её ударили крыльями, и в её голове зазвучал нетерпеливый женский голос:
     – Я извиняюсь, но это моё место, какое вы имеете право занимать его без моего разрешения?
     Летучая мышь рядом с Ликой приоткрыла крылья, показав мордочку, и, продолжая висеть на потолке, перебралась в самый угол, освобождая место.
     – Я подвинусь, но это только на сегодня, – сообщил Денис.
     Поблагодарив его, Лика заняла освобождённое место и с тоской подумала, что ей вряд ли светит стать здесь своей. Да, она одиночка, которую если и примут в это общество, так только при достаточном рвении с её стороны. Здесь, как выяснилось, особые правила, и ещё неизвестно, придутся ли ей по вкусу некоторые законы, о которых она пока не знает. С другой стороны, ведь она не стремилась сюда, она и не знала, что существует такое общество, поэтому завтра вечером, после захода солнца она отсюда уйдёт. Навсегда.
     Влетевший в окно последним вампир принял очертания человека и поднял с пола большую фанерную доску, которую вставил в оконный проём, создав помеху для гибельных лучей солнца. Остальные окна были заколочены. Восход светила близился, и ночь нехотя пятилась в тёмные углы, уступая место дню.

                5.
     …Она снова была в городе. Утолённый вчера голод ещё не давал явно о себе знать, и Лика в эту ночь не собиралась охотиться. О поиске жертвы она подумает через несколько дней. А сегодня ей хотелось просто побродить по затопленным блаженной темнотой улицам, где свет фонарей, витрин, вывесок и фар был совершенно лишним, но не сильно мешающим. Лика радовалась тому, что осенью дни становятся короче, благодаря чему она может покидать своё укрытие уже вечером.
     Нырнув под арку, она вышла на площадь, в дальнем конце которой маячила вереница ярко раскрашенных киосков. Лика направилась туда. Окружающие люди не обращали на неё никакого внимания, и она позаботилась о том, чтобы так было: спрятала клыки (овладение этим умением не потребовало от неё никаких особых усилий), вернула свой прежний цвет глаз.
     Две женщины, склонившись к окошечку, покупали еженедельную газету, у другого ларька внимательно рассматривал что-то в витрине пожилой мужчина в очках…
     – Лика!
     Она быстро оглянулась через плечо. Компания молодых людей, среди которых были две девушки, и одна из них являлась её подругой – соседка с третьего этажа, Легошина Алёна. Рядом с ней стоял её парень Влад, а остальных – четырёх парней и девушку – Лика видела впервые.
     – Привет! Слушай, а ты куда пропала? Тебя родители уже четыре дня ищут, и в институте тебя потеряли, – застрекотала Алёна. – Анна Владимировна мне звонила, сказала, что ты домой не вернулась… Ой, ты бледная такая! И похудела, что ли?.. Я тут…
     – Привет, – спокойно сказала Лика, прервав поток речи подружки. – Я тебе не могу сейчас рассказать, но со мной кое-что произошло, и домой я не вернусь.
     – Так ты из дома сбежала? – Алёна оторопело уставилась на неё, удивлённо подняв брови. – Ни фига себе… А что случилось-то? И ты в институт теперь ходить не будешь? Вообще, как так? И что твоим родителям сказать?
     Обилие вопросов, которые высыпала на неё болтливая подружка, заставило Лику на секунду задуматься, после чего она дала ответы на все вопросы в порядке строгой очереди:
     – Да, считай, что сбежала, это раз. Я не могу тебе рассказать, что случилось, это два. В институт я не вернусь, это три, «как так» – а вот так, это пункт четыре, и родителям скажи, что со мной всё в порядке, жива-здорова… – тут она споткнулась – со «здорова» ещё ладно, но вот что «жива» – совсем уж в наглую солгать… – Короче, передай, чтобы не волновались за меня.
     Алёна помолчала, то ли запоминая, что нужно передать родителям Лики, то ли недоумевая, по какой причине Лика совершила такой поступок, и в итоге решила предпринять последнюю попытку, поставив вопрос несколько иначе:
     – А почему ты не хочешь говорить, что с тобой случилось?
     Лике не осталось ничего, кроме как вздохнуть и своим ответом лишить подругу последнего шанса выведать причину её странного поведения:
     – Не могу. Я тебе потом, может быть, расскажу, но не сейчас. Сейчас – не могу.
     Убедившись, что разузнать ничего не удастся, Алёна предложила:
     – Может, ты с нами погуляешь? Ты никуда не торопишься?
     – В принципе, нет… – задумчиво отозвалась Лика и обвела взглядом компанию Алёниных друзей.         
     Сегодня ей некуда было спешить, и она могла позволить себе прогуляться по вечернему городу не в одиночку. Ей надоело быть одной.
     – Давайте я вас познакомлю, – защебетала Алёна. – Это Марина, она со мной в одной группе учится, это Костя, это Андрей, это Серёжа, а это Дима. Ну, Влада ты знаешь.
     Лика взглянула на каждого, кого представила ей Алёна, и вдруг заметила, что одного из парней – того, что звали Димой – окружает слабое, едва заметное белёсое сияние, которое она изначально не заметила. Она пригляделась к нему получше, и вдруг поняла, какая могучая сила защищает его. Он был словно окружён невидимой крепкой стеной, которую она могла бы преодолеть, но лишь с большим трудом. И у неё не возникало даже тени желания попытаться пробиться сквозь эту сияющую, горячую стену.
     На шее парня висел серебряный крестик. Лика чувствовала его, и слабое свечение, которое могла видеть только она, неприятно пощипывало глаза – не сильно, но очень раздражающе, и чем дольше она смотрела, тем неприятнее ей становилось.
     Поспешно отведя глаза от защищённого распятием человека, Лика поторопила Алёну:
     – Ну, так мы идём?
     Ей, несмотря ни на что, не хотелось отказываться от возможности провести время в весёлой компании, и они пошли по освещённым фонарями улицам, рассказывая друг другу анекдоты и всяческие шутки. Однако вскоре Лика заметила, что Марина и остальные парни поглядывают на неё с некоторой… не то чтобы опаской, но… лёгкой настороженностью, что ли… Конечно, это можно было бы списать на то, что они знают её плохо, только что с ней познакомились, и всё-таки… Их взгляды не понравились Лике. Очень не понравились. Словно они интуитивно чувствовали угрозу, которую она представляла для них, хотя сами толком не понимали, что же в ней их отталкивает.
     Лика примолкла и стала целенаправленно ловить взгляды этих людей, постепенно начиная ощущать себя и здесь, среди них, абсолютно чужой. Само собой, теперь, по ту сторону жизни, она являлась для них исключительно врагом, врагом, для которого готовят осиновый кол и серебряную пулю. Лике было неприятно думать об этом.
     Сегодня она не охотилась и, будучи пока более-менее сытой, не собиралась даже расценивать никого из этой компании как свою потенциальную добычу. Но при всём том её не покидала назойливая мысль, что эти люди больше не могут быть ей друзьями. Они исключительно добыча, добыча для неё и для остальных таких, как она, и друзей среди людей у неё не может быть. Просто не может. Не потому, что она то ночное кровожадное существо, которое они, конечно же, считают жутковатой выдумкой, и видит в них прежде всего своих жертв. Нет, она могла, хотела бы с ними подружиться, но…
     Это они вбили бы кол в её сердце, это они не желали, чтобы она приближалась к ним, это такие, как они, в далёкие времена придавливали камнями тело убитого вампира или человека, которого считали вампиром, камнями ко дну гроба и клали его отрубленную голову в ноги, чтобы он не мог дотянуться до неё, а в зубы зажимали булыжник для того, чтобы челюсти не начали жевать, когда вампир будет возрождаться… Лика раньше где-то читала об этом, а сейчас с горечью понимала, что люди стали её смертельными врагами, и нет ей места рядом с ними и не будет никогда.   
     Алёна весело рассказывала какую-то забавную историю, произошедшую с ней в клубе, но Лика слушала её вполуха, озабоченная своими думами. Ничего приятного в её размышлениях в те минуты не было.
     Зайдя в хорошо освещённый двор, компания заняла две лавочки у подъезда многоэтажки, и Лика с досадой отметила, что ей повезло так повезло – этот самый Дима с нательным крестиком на шее сел как раз напротив неё и, мало того, стал пристально её изучать.
     «Ну, ещё бы молитву читать начал, – раздражённо подумала Лика, косясь на парня. – Пора отсюда сматываться».
     Она уже успела пожалеть о том, что решила отправиться гулять по городу с этой компанией. Ей было неуютно с ними, да ещё этот Дима… При жизни Лика не была крещёной, и её вдруг посетила мысль, что, если бы на ней в тот роковой вечер был такой же крестик, то вампир, скорее всего, не напал бы на неё… Впрочем, кто знает?..
     Решив деликатно дождаться конца Алёниного рассказа и затем уйти, Лика стала смотреть на другого своего нового знакомого – Сергея. Тот поглядывал то на Алёну, то на сидящую рядом с ней напротив него Марину, то и дело добавляющую в рассказ одногруппницы свои комментарии и, наконец, бросил взгляд на Лику. Так, мельком глянул, но потом посмотрел опять, и на этот раз не смог отвести взгляда от её глаз. Лика уже знала, что обладает умением гипнотизировать своих жертв, как и все её живущие во мраке острозубые сородичи, но не успела ещё опробовать этот дар на практике. Да и не хотела она сейчас тренироваться в этом. Не хотела, и всё же продолжала смотреть в глаза Сергею, будто ныряя в его зрачки, проникая всё глубже, к самой душе, и…
     Она словно увидела зеркало. Там, в глубине чужих глаз она видела себя. Она как бы глядела на своё отражение, она видела то, что видел сидящий напротив неё парень.
     С той поры, как Лика пришла в себя возле собственной разрытой могилы, ей ни разу не довелось увидеть со стороны, как она выглядит теперь – зеркала больше не дарили ей отражения, и ей было очень любопытно оценить свою внешность. В общем-то, она не слишком изменилась, однако кожа её была чересчур бледной, хотя в допустимых пределах, а длинные волосы, которые она не мыла и не расчёсывала вот уже как четыре ночи подряд, выглядели так ухоженно, словно она только что вышла из салона красоты. Из-за худобы скулы её стали видны чётче, но, к счастью, под курткой было не так заметно, насколько она отощала всего за один день, проведённый под землёй. Она чувствовала, что вес постепенно вернётся, только для этого нужно хорошо питаться. Не той пищей, к которой она привыкла. Новой.
    Макияжа на Лике не было, но губы казались очень яркими, и лицо её было симпатичным, а глаза… У неё были красивые глаза – ей всегда это говорили, и она силой желания вернула им прежний цвет, они стали серо-зелёными, как обычно. Только, вглядываясь в своё отражение в чужом сознании, Лика словно проваливалась в какую-то бездонную пропасть, озарённую миражами алых сполохов, и чем глубже она проникала в отражение собственного взгляда, тем больше терялась в этой бесконечности. Там не за что было уцепиться, там не было дна, там вместо души зияла затягивающая, будто трясина, ледяная пустота…
     Кто-то тронул её за руку, и она отпрянула от зеркала чужой души. В тот же миг и Сергей вздрогнул и завертел головой, словно пытаясь понять, где он, что он здесь делает и что он успел пропустить, прочно задумавшись. Да, он, естественно, не поймёт, что это было, и, ясное дело, решит, что просто о чём-то задумался. Только о чём… Вспомнить бы… Эх, забыл…
     Убедившись, что всё в порядке, Лика отпустила нить его эмоций, сосредоточившись на том, что происходит вокруг. Это Алёна дотронулась до её руки со словами: «А ты чего такая грустная сидишь? Мы же тут не про похороны рассказываем!». И тут же отдёрнула руку, с удивлением глядя на Лику:
     – Ой, ты холодная такая! Слушай, что у тебя всё-таки случилось?
     – Я стала вампиром. И домой мне нет дороги. И солнце поднимется утром, как не знающий жалости палач, чтобы оборвать мою вечность, но я успею исчезнуть раньше, чем стрелы его лучей найдут меня…
     Лика говорила отрешённо и спокойно, певуче, как будто пересказывая чьи-то слова, и Марина, вначале опешившая, опомнилась и рассмеялась:
     – Чего-нибудь поумнее придумать не могла! Какая может быть причина, чтобы сбежать из дома? Я вот думаю…
     Лика метнула на неё быстрый взгляд – как укол шпаги, и Марина замолчала, будто властная рука остановила её. Выражение бледного лица Алёниной подруги в это мгновение внезапно вызвало у Марины странную, нехорошую ассоциацию с покойницей, что тлела в земле и неожиданно поднялась, с ехидной усмешкой впившись в неё бездонными провалами своих глаз. И чем-то страшным, кладбищенским веяло от неё…
     – Я, пожалуй, пойду, – ровно произнесла Лика, поднимаясь со скамейки и больше ни на кого не глядя. – Пусть на вашем пути всегда будет свет, потому что в темноте буду ждать я. Хорошего вечера.
     Ошеломлённые сказанным, все молчали. Она чувствовала их взгляды, прикованные к себе, когда уходила. Она больше никогда не появится среди них, равно как и среди вампиров, что ясно дали ей знать – она не имеет права быть с ними. Те четверо всего-навсего проявили свою вежливость, подойдя к ней поздороваться.
     «У одиночки свой путь», – с горькой усмешкой подумала Лика.
     Освещённое фонарями пространство осталось позади, и мгла осенней ночи обняла её силуэт, скрыв от глаз оставшихся на скамейках у дома людей, молча, с удивлением глядевших ей вслед. И зловещая тень смутного страха висела над ними…

                *  *  *
     ...Мумия выбралась из своего угла поближе к середине комнаты, но не решалась ползти дальше. Она вновь заскреблась и захныкала, однако Лика не обращала на неё внимания. К чему?..
     Она сидела на старой продавленной кровати, поджав под себя ноги, и думала. Рассвет уже наступал, гоня ночь, как суровый блистающий воин преследует многоголового чёрного змея с огромными крыльями – лоскутами мрака.
     Впрочем, Лику это нисколько не беспокоило. Она нашла надёжное убежище, где могла переждать день, ещё задолго до утренней зари, и провела пару часов в мрачных размышлениях под тоскливое хныканье и копошение скрюченной мумии на полу.
     Этот маленький деревянный дом – заброшенную лесную избушку с заколоченными окнами – Лика обнаружила случайно и решила провести обещающий быть пасмурным холодный октябрьский день в ней. Но вскоре выяснилось, что избушка уже занята. Из-под пола донёсся тихий зловещий скрежет когтей по дереву, и из тёмной дыры в углу домика, из-под прогнивших досок выбралась небольшая скорчившаяся мумия с длинными тонкими пальцами. Она скребла острыми чёрными когтями по полу, слепо тычась во все стороны и скрипуче похныкивая.
     Мумия долго оставалась в углу у дыры, не собираясь продвигаться вперёд, и Лика перестала замечать её, заняв место на старой кровати, оставшейся от хозяев избушки. Она относилась к мумии как к маленькой безвредной собачонке – этот иссохший скелет был лишён как рассудка, так и способности видеть и слышать, и, скорее всего, даже не подозревал о нахождении вампира в его «угодьях». А если и ощущал рядом с собой чужака, то не собирался предпринимать каких-либо действий.
     Лика обдумывала своё нынешнее положение, которое нравилось ей всё меньше и меньше. Обречённая на одиночество, она должна была теперь постоянно охотиться на людей, навеки изгнанная из их общества и не принятая другими вампирами. Она понимала, по какой причине они отнеслись к ней так холодно и, по сути, красноречиво дали ей понять, что здесь её никто не ждал. Естественно, что пускай они к себе каждого так же случайно ставшего вампиром, как и Лика, то вскоре их численность увеличилась бы до невероятных размеров, им стало бы не хватать пищи, да и людям было бы намного проще обнаружить их. В подобном случае началась бы война. Война, в которой оружием были бы серебряные пули, святая вода, распятия, осиновые колы… И кто знает, какая сторона одержала бы победу? Лика представила целые города, охваченные смятением и отчаянием, и полчища таких, как она, словно в фильме ужасов остервенело осаждающих людские поселения…
     «Смахивает на какой-то бред, дешёвый ужастик, – с толикой презрения к собственным фантазиям подумала Лика. – Если такое возможно, то это будет выглядеть как-то иначе… Наверное. Но вампирам не нужна война. Они существуют за счёт людей и не хотят повального превращения своих жертв в себе подобных созданий. Кто тогда станет для них добычей? Они строго поделили между собой территорию, они принимают в свои ряды, скорее всего, лишь тех, кто был им дорог в их прежней жизни и сам добровольно уходит к ним. К тому же наверняка они согласовывают своё решение с главарём. И вот появляюсь я. Я-то, собственно, к ним и не рвалась, я понятия не имела, что у них всё так устроено, поделено, оговорено… Нет, пытаться прижиться среди них бессмысленно. Постоянно подстраиваться, уступать, лишь бы меня приняли. Я так не могу. И у меня даже желания не возникает пробовать».
     Лика вспомнила историю Инны и немного позавидовала ей: оборотни приняли младшую сестру в свою стаю без лишних разговоров, они, наоборот, не дали ей возможности вернуться домой. И причин этому могло быть предостаточно. Самое главное, конечно, то, что каждое полнолуние Инна превращается в свирепого зверя, и, опять же, её укусы – случайные или нет – могли бы подарить точно такое же существование членам её семьи. А это уже четверо новых оборотней, которых тоже необходимо было бы принять в стаю. Вероятно, они контролируют своею численность так же, как и вампиры, сделала Лика вывод. А Инне просто повезло, что этот Антон заступился за неё. Но, так или иначе, она, Лика, осталась в гордом одиночестве, а вернее даже в печальном, тоскливом, беспросветном одиночестве, и эта правда угнетала её.
     О, как она была воодушевлена вначале открывшимся ей ночным миром, в котором она обрела удивительную свободу быть бессмертной, неуязвимой, сильной, невероятно быстрой и невесомой, хоть некоторые опасности для неё всё-таки существовали. А теперь, в одиночестве, стоя перед невидимой, наглухо запертой дверью, преграждающей ей дорогу к людям, к родственникам и друзьям, к парню, с которым она ещё несколько дней назад подумывала возобновить отношения, к прежней жизни, в которой солнце не несло такой угрозы, она спрашивала себя, для чего нужна была эта странная случайность. Для чего это изменившее её путь совпадение, этот момент, когда Инна увидела, что ей суждено стать жертвой вампира в полутьме вечернего парка, и решила этому помешать?
     Возможно, что, если бы вампиры оказали ей более радушный приём, она не думала бы сейчас об этом. Она, быть может, приняла бы эту данность. Как Инна забыла о прошлом и пошла бы этой дорогой наполненных багровым зовом ночей и притягательного тепла своих жертв, но… Этот её путь, являющийся следствием случайного стечения обстоятельств или же нет, подарил ей кроме вечности ещё и бескрайнее одиночество, как пустынную равнину, по которой она шла вдали от всех. Вдали от своих врагов оборотней, вдали от людей, которые больше не могли быть ей друзьями, навеки став лишь добычей, вдали от себе подобных, не планировавших её появления на давно распределённой между ними территории.
     Александр привёл Лику к развалинам не только для того, чтобы решить, кому достанется пойманная девушка, но ещё и для той цели, чтобы ей отвели собственные охотничьи угодья в городе. А она ушла, не дождавшись этого. Что ж, в случае чего она с этим разберётся. Она, разумеется, ещё не раз повстречает на улицах своих красноглазых сородичей, умело маскирующихся под обычных людей. Так же, как она сама, прячущих клыки, меняющих цвет радужки своих глаз, и всё же обычные смертные могут узнать их. Могут, но только вряд ли поймут, что за неясная тревога рождается в их душах, когда рядом с ними находится вампир…
     В памяти Лики вдруг пронеслись слова Артёма, которые он писал ей после расставания: «Я правда люблю тебя. Прости, если что-то было не так, я очень не хотел тебя потерять…». Но потерял. Она бросила его так спокойно, утомлённая его излишним вниманием, настойчивостью и контролем, даже не предполагая, что через некоторое время ей будет его так не хватать. Приятное лицо Артёма с тёмными внимательными глазами возникло перед взром Лики. Она вспомнила первое свидание с ним, на которое  согласилась спустя не один месяц ухаживаний, первый поцелуй… Да, порой он был слишком упрям и даже назойлив, но он действительно многое делал для неё, заботился о ней, им часто было весело и хорошо вдвоем, и его «люблю», вероятно, было искренним. А её? Сложно сказать. Чувства к Артёму у неё, разумеется, были, но можно ли назвать их громким словом любовь?
     И всё же, как ей не хватает сейчас его тёплых объятий…
     «Стоп! Ты ведь решила, что никогда не вернёшься к нему, - обхватив себя руками, мысленно сказала самой себе Лика. – Да и какой смысл теперь вспоминать обо всё этом – он ведь живой, а я... Может быть, если бы я осталась человеком, и он на самом деле исправился, я бы дала этим отношениям второй шанс. Но теперь назад пути нет. Мне нужно забыть о нём, нужно забыть…»
    …Мумия выбралась из своего угла поближе к середине комнаты, не решаясь ползти дальше. Она вновь заскреблась и захныкала, однако Лика не обращала на неё внимания.
     Ночь подходила к концу. Следующим вечером Лика опять собиралась отправиться в город, и на этот раз не для того, чтобы погулять по улицам и дворам с друзьями. Она шла на охоту. Туда, где не будет друзей.
     Бросив рассеянный взгляд на скребущуюся кривыми когтями по доскам пола скрюченную мумию, Лика тихо, задумчиво проговорила:
     – За какие грехи ты так наказан, что нет тебе покоя, и маешься ты столько лет каждую ночь до зари?..

                *  *  *
     С крыши старого двухэтажного дома открывался хороший обзор на маленький тёмный безлюдный дворик. Лика замерла, вслушиваясь в быстрые, приближающиеся шаги человека, который шёл в темноте поздним вечером. Шёл, должно быть, домой или куда-нибудь ещё, но на самом деле он шёл к ней, хотя не подозревал об этом. Она ждала его, притаившись на крыше двухэтажки со светящимися квадратами окон, ждала, и вот он появился в поле её зрения. Никого из своих сородичей Лика не чувствовала поблизости, и в этот раз это была её добыча, только её и ничья больше…
     Молодой человек, идя вдоль дома, поравнялся с тем участком крыши, на котором сидела Лика. Она готова была уже скользнуть вниз, бесшумно и быстро, как коршун или как рысь, прыгающая с ветвей дерева на свою жертву, и вдруг… Её словно сковали по рукам и ногам. Она осталась на месте, окаменев, следя глазами за удаляющимся молодым человеком… Она не могла броситься. В самый последний миг она неожиданно узнала его.
     Артём уходил. А Лика, пригвождённая к крыше чувством страха перед тем, что собиралась сейчас сделать, и изумлением от этой внезапной встречи, неотрывно глядела ему вслед, как будто её взгляд силой держали на этом человеке.
     Артём уходил, не догадываясь о том, что ему грозило всего несколько секунд назад.
        Тяжёлые скачки по земле заставили Лику опомниться. Она поймала быстрое биение сердца крупного создания и спустя мгновение увидела, что большой рыжий зверь с широкой мордой, острыми ушами, сильными лапами несётся вслед за ещё не успевшим далеко отойти Артёмом. Оборотень бежал легко, размашистыми скачками, и острый слух вампира улавливал шум от его бега гораздо чётче, чем человеческий слух. Зверь в считанные секунды мог догнать Артёма, и Лика точно ожила.
      Она ринулась вниз с молниеносностью атакующей гарпии, крылатой тенью пронёслась по воздуху вслед за бегущим зверем.
     Но всё равно опоздала. Артём успел обернуться на звук приближающихся скачков огромной твари, прежде чем зверь сбил его с ног и навис над парнем, замахнувшись могучей лапой с кошмарными загнутыми когтями-крючьями – оружием, моментально рвущим плоть жертвы… В эту секунду Лика с лёту обрушилась на зверя, приняв человеческий облик, вцепилась в его загривок и изо всех сил вонзила зубы в шею оборотня, прокусив его густую шерсть. Зверь коротко взвизгнул от боли и неожиданности, резко скакнул вправо и покатился кубарем по земле, шерстистым рыжим клубком, стремясь сбросить с себя напавшего врага. Лика успела прыгнуть в сторону и ловко приземлилась на ноги возле детской песочницы, выпрямившись в полный рост с неправдоподобной, змеиной, невозможной для обычного человека пластикой. Зверь тоже успел вскочить на лапы, и теперь замер, прижав уши, ощетинившись, оскалив жуткие клыки. Низкий, вызывающий дрожь страха рык клокотал в его горле.
      Лика, мрачно глядя в горящие хищным огнём глаза оборотня, сделала шаг вперёд. Её не пугали клыки и когти огромной злобной твари. Она должна была во что бы то ни стало защитить Артёма, с ужасом взирающего на мохнатого зверя, и Лика высоко оценивала свои шансы справиться с противником. «О да, мы враги, – подумала она в тот миг, вспомнив взгляд таких же золотистых звериных глаз Инны. – Это древняя война, и нам не избежать её».
     Приняв вызов, оборотень взвился в прыжке, оттолкнувшись от земли лапами. Лика легко, стремительно метнулась ему навстречу. Они столкнулись в воздухе, челюсти оборотня крепко сжались на плече вампирши. Лика ответила метким, чудовищно сильным ударом по голове врага, ощутив, что её кулак в этот миг как будто превратился в кувалду. Оба противника повалились на землю, откатившись в разные стороны.
     Удар Лики оказался действительно мощным, она сама поразилась, откуда в ней взялось столько сил, откуда появилась эта каменная твёрдость в её руке, позволившая ударить коренастого зверя настолько сильно, что он не сразу смог подняться, мотая головой. Громадные зубы оборотня прошили плечо Лики насквозь, но крови на месте ран она не увидела, и сами раны на глазах затягивались, зарастали, исчезали бесследно.
      Оборотень, наконец, поднялся на лапы и ощерил клыки, готовый к новому броску, но в это время Артём, успевший немного прийти в себя, вскочил с земли и побежал прочь со всех ног. Лика почувствовала его страх – страх человека перед неведомым, мистическим, жутким. Перед кошмаром зловещих сумерек, пробуждающим в сердце древний, забытый ужас и панику, заставляющую без оглядки мчаться прочь.
     Грозный, полный уверенности и ярости рёв наполнил двор. Он был адресован Лике, готовящейся отразить новую атаку зверя. Но вместо броска на вампира оборотень с внезапностью, потрясшей Лику, одним гигантским прыжком вдруг настиг убегающего Артёма, и тот рухнул под тяжестью кровожадной твари.
     – Нет!!!
     Она надеялась отвлекать зверя на себя, давая Артёму возможность скрыться, но когтистая тварь оказалась более непредсказуемой, чем она рассчитывала. Зная, что не успеет, проклиная эти ускользающие секунды, она рванулась вперёд, словно в страшном сне видя, как усаженные рядами кинжаловидных зубов челюсти смыкаются на шее Артёма…
     Она обладала быстротой бескрылого вихря. И не успела. Всего лишь две секунды, две ничтожные секунды в необъятной вечности решили всё. Не желая верить, не желая отступать, она налетела на вражеское создание и в бешеном гневе наотмашь ударила его по морде, почувствовав перед тем, как пальцы её сами собой удлиняются, отвердевают, превращаясь в роговые когти. Она даже не посмотрела на них, но поняла, что это когти – острые, как бритвы.
     И пять глубоких кровавых полос остались на морде зверя, попятившегося назад. Тогда Лика быстро глянула на свою руку. Её пальцы действительно превратились в загнутые чёрные когти, входящие в живую ткань как нож в масло. Но Лике было не до восхищения нежданно обретённым оружием. Видя замешательство зверя, по морде которого из пяти длинных красных борозд текла алая кровь, она злобно крикнула:
     – Не смей его трогать и убирайся отсюда!..
     Зверь помедлил, не решаясь нападать, потом контуры его тела стали расплываться, меняясь, и, пока оборотень превращался в человека, Лика бросила тревожный взгляд на окна дома, около которого произошёл их бой в темноте. К счастью, схватка не привлекла к себе ничьё внимание. Двор бы по-прежнему пуст, а соседний дом стоял к ним торцом, и из его окон уж точно никто ничего не увидел бы. Тем более что в таком полумраке люди не способны разглядеть, что происходит. Правда, они слышали впечатляющий рёв оборотня… Впрочем, это не означает, что все тут же повыскакивают на улицу, чтобы проверить, кто это издаёт такие жуткие звуки, заставляющие сердце замирать от испуга.
     Взгляд Лики переметнулся на оборотня и её глаза расширились от изумления.
     Вторая встреча за этот вечер, повергшая её в шок. Она утратила дар речи на какие-то мгновения.
     Инна. Это была она. И на её левой щеке красовались пять широких кровоточащих царапин от когтей старшей сестры. На шее из глубоких ран от укуса тоже текла тёмно-красная кровь. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза – красные глаза вампира и по-кошачьи жёлтые глаза оборотня. Непримиримая борьба, длившаяся веками, бешеное противостояние, столкнувшее эти взгляды, и между ними словно стояла несокрушимая твёрдая стена, разорвавшая их родственную связь. И то, что они сестры, не играло уже никакой роли. А потом напряжённому молчанию надоело висеть над ними.
     – Если ты хочешь отнять у меня мою добычу… – возмущённо начала Инна, с трудом сдерживая охвативший её гнев.
     – Я не хочу отнять твою добычу!.. Он был моим парнем, что ты наделала!..
     Безутешное отчаяние вырвалось из груди Лики, она опустилась на колени перед неподвижно лежащим на земле Артёмом. Она опоздала. Опоздала! Он был уже мёртв. Сильные челюсти оборотня одним укусом раздробили его шейные позвонки. Зверь, по сути, практически откусил ему голову, и при виде лужи крови, растёкшейся на земле, Лика со всхлипом отшатнулась назад. Опьяняющий запах её пищи одновременно манил и был невыносимым, отталкивающим, сладко-противным. От этой смеси у Лики закружилась голова, она не могла себе представить, как стала бы пить кровь Артёма. Это было невозможно! Лика прижала тыльную сторону ладони к губам и не сводила глаз с того, кого хотела спасти и не смогла. Не успела. Всего лишь пара секунд…
     – Твоим парнем? Он? Но… Лика, прости, я не могла знать этого!    
     Голос опешившей Инны не пробудил в ней никакой реакции. Она продолжала сидеть на земле и сквозь застилавшую глаза пелену слёз смотреть на мёртвого Артёма. Всего пара секунд… И он мог бы остаться живым. Всего лишь пара мгновений, которые она упустила…
     – Я думала, ты тоже выбрала его в качестве добычи и хочешь отнять у меня, – продолжала досадливо-извиняющимся тоном младшая сестра. – Откуда мне было знать, кто он?.. Ты напала так неожиданно! А он убегал – у меня и времени не было во всём разбираться… И кулаками своими ты отменно поработала: меня в жизни никто так больно не бил! Естественно, я пришла в ярость… Но теперь я понимаю, у тебя не оставалось выбора. Остановить меня словами было бы сложно. И я прощаю тебе все эти укусы и царапины. Если бы я знала, что этот человек…
     – Что мне твоё прощение? – со злобой и горечью прошипела Лика, подняв на стоящую над ней Инну ярко-красные глаза; слеза потекла по её щеке, но она не заметила этого. – Ты его убила! Убирайся!..
     – Я же объяснила тебе! Это случайность! Знай я, что он – твой парень, я бы и когтем его не тронула! Ты могла бы хоть предупредить меня, крикнуть мне, я, может, и остановилась бы, а то накинулась с маху, попробуй понять, что тебе на ум пришло… Я прошу у тебя прощения за то, что… за то, что так вышло, я очень сожалею, правда… Дёрнуло же меня прийти сегодня в этот район!.. Лика, ну прости меня, его уже не вернёшь…
     – Вот именно! – старшая вскочила на ноги, и в глазах её сверкнул дикий огонь, клыки в раз стали ещё длиннее, слабые признаки тления проступили на лице, убивая красоту молодости. – Его не вернуть, и твои слова ничего не значат! Уходи отсюда, немедленно, слышишь? Я не допущу, чтобы твои зубы коснулись его даже теперь! Убирайся вон!..
     Раскаяние, светившееся в жёлтых кошачьих глазах Инны, сменилось печальным укором. Она по-настоящему сожалела о содеянном, но в этом всё же не было до конца её вины, ведь Лика не предупредила её, и всё произошло слишком быстро… Впрочем, она знала, что Лика всё равно не простит её. И она понимала старшую сестру. Если бы по вине Лики что-то случилось бы с Антоном…
     Да, она понимала старшую сестру. Смысла оправдываться нет. Да и оправданий уже нет. Их пути расходятся – расходятся навсегда. Она спасла её в тот вечер, и она отлично знала, что таким образом сама создаёт себе врага вместо сестры. И вечная война оборотней с вампирами рано или поздно в любом случае столкнёт их, так что старательное сглаживание острых углов, в сущности, просто бессмысленно…
     Инна коснулась рукой своей расцарапанной щеки, взглянула на кровь, окрасившую пальцы, и произнесла тихо и твёрдо: 
     – Я не собираюсь отбирать его у тебя. И я постараюсь, чтобы наши пути больше не пересекались. Мне жаль, что так вышло. Что-то свыше, наверное, свело нас тогда, в парке, и сегодня – тоже. Но я надеюсь, что не зря спасла тебя, хотя не знаю, стало это для тебя спасением или наоборот наказанием. Прощай.
     Лика смотрела вслед быстро уходящей Инне, переполненная горечью и болью. Следы разложения на её коже медленно исчезали, лицо вновь становилось красивым и живым, огонь гнева в глазах померк, уступив место мрачной обречённости. Затмившая разум злость её уже угасала, таяла, и она даже немного жалела, что сказала Инне такие резкие слова. Но теперь это уже неважно. Она винила только себя. За то, что не успела. За то, что позволила зверю броситься на убегающего Артёма. За то, что не напала на оборотня первой перед мгновением его прыжка на беззащитного человека, чтобы дать парню возможность отбежать как можно дальше. Она выбрала неправильную позицию, совершила ужасную ошибку. Нужно было не обороняться, а нападать, и у зверя не появилось бы возможности настичь Артёма. А она? Она стояла столбом и ждала, когда враг сам кинется на неё! Она должна была атаковать, а не защищаться. В таком случае у Артёма появился бы шанс остаться в живых. Кричать же что-то зверю в те минуты было бесполезно – охваченный яростью и охотничьим азартом, он вряд ли остановился бы. Это только её вина – она не действовала, когда было необходимо, она выжидала, даря зверю секунды для выбора. И её ошибка стоила ей двух потерянных мгновений…
     Когда младшая сестра скрылась из виду, она опустила глаза на Артёма, лежащего у её ног.
     «…спасением или наоборот наказанием…».
     Горе стегнуло Лику жестокой плетью, придавило её своей тяжестью, и она не знала, что ей теперь делать. Ещё с полминуты она стояла над Артёмом, возле детских качелей, таких одиноких в этот поздний час, когда рядом нет ребятишек, по очереди качающихся на них. Таких же одиноких качелей в пустом, будто замершем дворе, как и она сама. И слёзы бежали по её щекам – холодные и обжигающие слёзы…
     Жёлтый свет фар вывернувшего из-за угла автомобиля метнулся по стене дома, и Лика опомнилась, поняв, что пора уходить.
     Склонившись над Артёмом, она шепнула:
     – Прости меня. За то, что не успела.
     И быстро отступила назад, избегая света фар, растворяясь в холодной ночной темноте, в которую за ней беззвучно прыгнуло её страдание, не отстававшее ни на шаг.

                *  *  *
     «…спасением или наоборот наказанием…» – эти слова звучали в её ушах вновь и вновь, каждый раз словно ударяя её молотом горького отчаяния…
     «Зачем? Зачем всё это было? – с безнадёжностью спрашивала себя Лика, глядя на ночное небо сквозь слёзы, стоявшие в её красных глазах. – У меня ничего, ничего не осталось! Всё потеряно, я совсем одна. Зачем? Зачем она спасла меня?.. ».
     Впервые с той ночи, когда выбралась из-под земли, став вампиром, Лика так явно и отчётливо вспомнила свою прежнюю жизнь.
     Яркие картины событий последних лет вставали перед её взором с такой ясностью, точно она вновь переживала всё то, что вспоминала, сидя на крыше большого универмага, находящегося у края освещённой огнями широкой площади.
     У неё всегда была достаточно спокойная жизнь без каких-либо серьёзных потрясений, и единственным по-настоящему трагическим событием за последние годы стало внезапное исчезновение Инны. А так всё шло более или менее гладко, и мелкие неприятности не лишали её позитивного взгляда на мир. Училась Лика всегда хорошо, с подругами ссорилась редко, а если конфликты и случались, то всё быстро налаживалось. С родителями и младшим братом она была в нормальных отношениях, и ничто не портило эту положительную картину неплохой жизни, в которой Лику очень многое устраивало.
     И вот в одночасье она потеряла всё. К родным и друзьям путь был закрыт навеки, человек, в которого была влюблена, расстался с жизнью. Такого удара судьбы она не ожидала, не могла ожидать. И то, что весь её мир рухнул, явилось для неё сильным потрясением, всю глубину которого она осознала только сейчас, когда последней каплей стала смерть того, кого она сама добровольно оставила, но со временем начала понимать, что он всё таки нужен ей.
     Первоначальные растерянность, восторг от себя новой и изменившееся сознание, переставшее быть человеческим, гасили это потрясение. Зато теперь Лика сама удивлялась, насколько равнодушно она сначала отнеслась к тому, что превратилась в ночное создание, к тому, что её существование станет совершенно другим. И поняла лишь спустя несколько дней, что её словно безжалостно вычеркнули из жизней близких ей людей, из их судеб, бросив в холод тьмы и подарив вечную молодость, но какой ценой! Ценой одиночества, ценой жизней тех, чьей кровью она будет питаться, чтобы сохранить эту молодость и продлевать своё одинокое существование.
     Конечно, ей не могло не нравиться то, что её тело теперь всегда останется молодым, и можно не бояться каких-либо повреждений и травм – все они заживут с поразительной быстротой. Но всё же страдание, вызванное трагической гибелью Артёма, которую она могла предотвратить и не успела, выбрав позицию защиты, а не нападения, рушило всё сказочное очарование дарованных ей фантастических возможностей. Что они значат, когда такая боль от утраты и собственной вины терзают её почти так же, как солнечные лучи? И одиночество сейчас ещё больше давило на неё.
     У Лики вдруг мелькнула сумасшедшая мысль, что она может увести своих родственников с собой, подарив им укус и впустив в царство ночных призраков, однако она сразу же отмела эту идею. Она ни в коем случае не хотела лишать их выбора, которого не дали ей самой. А если предоставить им этот выбор? Явиться к ним таким чудовищем и предложить превращение в существо, подобное ей… Лика представила эту сцену и поняла, что не хочет такой участи своим родным. Тем более, вся территория в этом городе – её родном городе – строго поделена. Снова начнётся делёжка добычи… Нет! В другие города? Но есть ли разница – быть здесь или где-то ещё? Ведь в других городах тоже вне всяких сомнений есть вампиры, ревностно охраняющие свои угодья!
     Как радовалась она своей новой свободе, радовалась вначале, отбросив сомнения и тревоги, не зная, что ждёт её впереди, в совсем недалёком будущем, но сейчас… Сейчас она чувствовала только бесконечное разочарование и пустоту внутри. Пустоту вместо души, потерянной, утонувшей в неизвестности, навеки проклятой и не ждущей спасения. Чего стоит её свобода в вечном мраке? Свобода в бескрайней пропасти, где властвуют молчание и безвременье, свобода, обрёкшая её на одиночество…
     Но люди – это ещё ладно. Она в любом случае не может без них, она крадётся к ним тропой охотницы и выходит им навстречу не для того, чтобы стать им другом. Иначе быть просто не может. Но как же те, что подобны ей? Она никогда бы не стала упрашивать их, чтобы они разрешили ей к ним примкнуть. Она не привыкла навязываться.
     Однако дело заключалось не только в одиночестве. Лика всё отдала бы сейчас за тот миг, когда могла защитить Артёма, когда он был ещё жив… Но вернуть прошлое нельзя. И её когтями, от которых невозможно избавиться, рвала на части боль от гибели Артёма. Никто не мог ей в этом помочь, она осталась один на один со своим горем, от которого ничто на земле не смогло бы отвлечь её.
     Именно сейчас, после его гибели, она поняла всю глубину своего чувства к Артёму, смогла осознать в полной мере, насколько сильно он был дорог ей. И она сама причинила ему боль расставанием, а теперь и вовсе лишила его жизни своей ошибкой. На ней лежала двойная вина.
     «…спасением или наоборот наказанием…»
     Осенняя ночь царила над городом, но восход солнца был уже не за горами. Лика неподвижно сидела у края крыши, обхватив колени руками, и не мигая смотрела в одну точку, похожая на древнюю статую, одинокую охранницу чьей-то обители, простоявшую здесь века.
     «Зачем она спасла меня? Я всё равно не успела… Нет, это не спасение, оно не может быть таким. Это моё наказание и, вероятно, возможность послужить благому делу. Только я упустила эту возможность. Души вампиров навеки прокляты – так в чём тут спасение? Мумия в лесном доме тоже наказана – навечно… Или нет. Но для меня это всё равно ничего не значит. Я бы не задумываясь рассталась со своей неуязвимостью, способностью летать, с быстротой, только бы снова стать прежней, быть живой, и чтобы Артём был жив!.. Мы с ним снова были бы вместе, и я бы ценила каждую секунду своей жизни, всё то, что у меня в ней было…
        Но всё решили за меня. Я думала, что мне предназначалась смерть, что лишь чудесный случай спас меня, однако я ошиблась. Инна права: что-то свыше свело нас с ней в парке. Может быть, меня оставили в этом мире для того, чтобы я спасла Артёма? Кто ещё кроме меня захотел бы спасти его? Только вампир может тягаться с оборотнем, и только я пожелала спасти Артёма. Но не успела. Всего лишь две секунды!.. Ну почему, почему?... Моя вечность теперь бессмысленна. Я никому здесь не нужна.  Дело проиграно и осталось одно наказание. И я не хочу этого наказания!».
     Её пальцы сжались в кулаки, блестящая слеза застыла на щеке. Она смотрела на площадь, и в её глазах читалась боль, затуманенная отчаянием.          
    «Не действовать, когда приходит время, значит себя погубить».
     Лика пыталась вспомнить, чьё это было изречение, но у неё никак не получалось, и, поняв, что это более чем бессмысленное занятие, она негромко произнесла фразу вслух:
     –  Не действовать, когда приходит время, значит себя погубить… Я погубила себя. Мне дали шанс – шанс спасти от смерти того, кто был мне дорог. И я допустила ошибку. Всё зависело от меня, но я этот шанс потеряла. И лишила Артёма шанса остаться в живых. Это моя вина. Я не выполнила того, зачем осталась здесь. Больше мне нечего делать в этом мире…
     На востоке небо начало постепенно светлеть и пугающе-знакомое неприятное покалывание на коже вывело Лику из оцепенения задумчивости. Медленно она повернула голову туда, где через некоторое время, совсем скоро, должно было показаться огненное светило. Раскалённый ослепительный круг, сыплющий убийственные копья своих лучей, мгновенно настигающих порождений ночи вроде неё. Пора было искать убежище, нужно было спешить. Но Лика не торопясь, двигаясь, будто во сне, поднялась и направилась к противоположному краю крыши, к опасной восточной стороне, и во взгляде её не было страха. С отрешённой обречённостью она спокойно смотрела на занимающуюся зарю, топя рождающийся внутри ужас перед близкой гибелью в непоколебимой убеждённости, что это правильно, так должно быть, и это – единственно верный для неё исход.
     Солнце покажется очень скоро, вот-вот…
     Пусть.
     Она увидит его ещё раз – самый последний раз. Иглы смятения впивались в неё, быстро нарастающая боль распространялась по телу, но она изо всех сил старалась терпеть эту пытку, борясь с желанием опрометью броситься прочь. Она знала, что хорошо выбрала место. Она не успеет скрыться. Рядом нет таких уголков, где она могла бы спастись. Только широкая площадь, которая вскоре будет залита солнцем, словно кипящей лавой, и до других домов далеко… Она будет держаться, пока есть силы. Но, даже безотчётно повинуясь инстинкту самосохранения, она не успеет спрятаться – солнце испепелит её прежде, чем она отыщет подходящее место, оставив от неё лишь горстку золы. Это было страшно и неизбежно.
     Лика пыталась хоть как-то успокоить себя тем, что всё будет быстро и эта мучительная боль не продлится слишком долго. Скоро всё закончится. Закончится навсегда. Она в последний раз видит этот мир – блистающий и скромный, в котором она так одинока. И она не жалела. Это будет её избавлением от одиночества, от вины, от пустоты и безнадёжности.
     Свет становился нестерпимым. Лике казалось, что воздух раскалился и обжигает её тело. Морщась, она стала тереть свои щёки, потом руки, что вовсе не избавляло от боли. Мир вокруг плавился и кипел, белёсая пелена стала застилать глаза, но Лика из последних сил удерживала себя на месте. Она всё решила. Тем вечером в парке она могла умереть. Да будет так.
     Она села на краю крыши. Со всхлипом отвернувшись от полыхающей полоски неба на горизонте, сжавшись в дрожащий, упорно цепляющийся ещё за свою мёртвую жизнь комок, она стала обречённо ждать. Ждать, когда взойдёт солнце…
 
               


                КОНЕЦ
            
               




                12. 10. 2011 г. – 28. 12. 2011г.