Петя Наумов недавно купил с рук старенький жигуль. Вобщем-то машина была
на ходу. Продавец не обманул, но для хорошей езды ремонтировать еще надо много.
Ну так ведь и досталась почти задаром. Сегодня Петруха хотел заняться рулевыми
тягами, да теще загорелось на дачу. И жена, Танюшка, на природу просится. А ей он
отказать не мог. Все бы ничего, да вот сподобило Петю попасть вчера вечером в яму
и теперь машина вела себя странно. Она, то кидалась сторону, будто испугавшись
собаки, то билась в судорогах с надсадным скрипом. Руль трясся, вырывался из рук.
- Что Петруша, допился? Эвон как тебя калбасит-то, зятек. Доедем ли?
- Вы, Элизабэтт Куевна, не правы. Не пил я вовсе. Это палец на тяге менять надо.
Обычно Петя называл тещу мамой, лишь несправедливо обиженный, по отчеству.
Елизавета Куевна Перекатова была родом из далекого поморского поселка. Там имя
её отца не вызывало никаких ассоциаций. Но вот шебутной Васька Перекатов, после
великой пьянки попавший в окрестности полярного круга вывез Лизу в нечерноземную
среднюю полосу и тут она натерпелась. От отчества, еще больше потом от мужа. Но
вопреки сложившейся практике, не стала Лиза забитой, запуганной женой. Хоть Вася
часто и гонял её. Одну, потом вместе с детьми. Не появилось у нее страха и даже
неприязни: "Неплохой он был, Васька, добрый. Хотя и дурной конечно. Оградку надо
вот будет поправить да покрасить. Царствие ему небесное, злодею."
Петька женился по любви. Так мало того, с каждым днем жена ему нравилась все
больше. Несмотря на молодость и полное отсутствие амурного опыта, сумел Петя
разглядеть неброскую красоту, еще не расцвеченную материнством, покладистый,
для семейной жизни созданный, спокойный характер, несвойственную северянкам
приятную полноту. Теща радовалась дочкиному счастью. Но хоть Петька ей и сразу
глянулся, вела себя с ним строго. На всякий случай. Чтоб часом не взбрыкнул.
- Петь, а правда, совсем что-ли сломалась? Может уж лучше на попутке?
- Тут делов часа на два, Танюш. Охота матери столько в машине сидеть? Доползем
как-нибудь потихоньку, а дома уж сделаю.
- Ладно, делай давай, потерплю. По перелеску вон погуляю. А то еще влетим куда.
Вспархивали какие-то пичужки меж шелестящих листьев. Слабый ветерок подымал
дурманный запах разнотравья. Утренней прохладой сжимала сердце грусть ...
Вот и жизнь прошла. В суете, в хлопотах. Не заметила и как.
И вдруг по-женски, со злостью, позавидовала дочери: "Вот чем она лучше? Меня
никто на руках не носил. А с нее пылинки сдувают. Вот не будь меня сейчас, они бы
не два часа, двое суток бы "ремонтировали". И пить и есть не захотели бы".
- Тьфу ты, - Лизавета опомнилась, - Господи, прости меня дуру. Придет же такое в
голову. Ну не баловал меня Васька, ну и что из этого? Дура, дура и есть.
Петька с Татьяной сидя на земле увлеченно гоняли прутиками муравья. И мешать
не хотелось, но уж раз пришла ... (Наверно сделал. Или и не думал?)
- Ну что, можно ехать?
- Не-а, - блаженно смеясь оба не могли оторваться от дурацкого занятия, - Никак,
одному не сручно. Там подержать надо или стукнуть.
- Я, вот здесь, снизу, сейчас подожму, а вы мама, кувалдочкой вот сюда втетерите, -
Петя пальцем показал куда именно надо "втетерить". Хитрого тут ничего нет, главное,
чтоб удар был сильным и точ ... Ааа-я-ах! ...
Замысловатый мат, звон падающих ключей, стук затылка по крылу - говорили о том,
что теща все сделала правильно, только чуток преждевременно.
- Ой, Петя, больно? Где? Давай подую. Мама, ну что ж ты?
Зажав руку между ногами, морщась, шипя и пританцовывая, Петька признавался в
сыновних чувствах: "Я, Танюша, всегда хорошо относился к твоей, к нашей матери,
но еще никогда ... с-ссс ... не любил её так сильно. Вот уж действительно ... Куевна!"
Когда боль перестала отдавать под лопатку, Петя, сколько хватило сил в ослабшей
руке, затянул гайку.
- Ну все, вперед. Без страха и сомнений. Не надо, Танюш, не пристегивай, - Петька
заметил движение жены, - а то живот давить будет. Хрен с ними, с гаишниками.
Участки, вон, рукой подать, только переехать речушку. Можно и по мосту с шатким
бревенчатым настилом или вброд. Глубина там, по щиколотку. Есть правда несколько
глубоких бочагов и водомоин. Они хоть и рядом, но в стороне. Петя подумал о жене,
о слабо затянутой, незаконтреной гайке и решительно свернул к броду.
Еще совсем недавно, на учебном танке Петька преодолевал полосу препятствий.
Не снижая скорости, сходу въезжал в наполненный водой ров. Тонны воды, оседали
на башню, водопадом скатываясь по броне.
Если внешне старые жигули мало отличаются от современного танка, то по ходовым
качествам все-таки уступают. Этого гвардии сержант Наумов не учел. Фонтаны воды
полетели в открытые окна и под капот. Машина подыргалась и заглохла.
- Сиди, сиди Тань, я сейчас, - Петруха обежал на другую сторону, - давай, держись
за шею. Не бойся, тут мелко. Я тебя вынесу.
Резонно подумав, что её-то Петька вряд-ли потащит, теща решила спасаться сама.
Возле дверки закручивалась в спираль маслянистая радуга. Чтоб не пачкаться, Лиза
шагнула подальше и ухнула по пояс.
- Вправо, мама, вправо гребите!
Теща послушно рванула влево и ушла под воду с головой.
- Водила... Из Тагила...,- выплюнув головастика и еще какую-то гадость, помогая себе
руками выбралась на мелководье, - мать вашу не в душеньку. Лучше бы на автобусе
поехала. Огляделась и быстро, сколько позволяла набрякшая, мокрая юбка, двинула
в кусты. Выжиматься.
- Как ты, Танюш? Живот не болит?
- Не-е, все нормально. Машину-то жалко, да Петь? Совсем сломалась?
- Да пес с ней, с машиной. Обсохнет, почихает малость, да и поедет.
Кстати, маманя-то куда делась? Что-то её давно не слышно.
- Дак она на автобус хотела. Уехала наверно.
- Чего ж мы тогда резину тянем? А, Танюх? Время теряем?
- Сволочи, паразиты. "На автобусе уехала..", - теща, не желая смущать целующихся
придурков, не дожидаясь продолжения, собрав ворохом одежду, почесала пешком.
Лизавета уже и щи сварила, а дочери с зятем все не было. Одной есть не хотелось.
Вяло шевеля ложкой в тарелке Лиза впервые в жизни глубоко задумалась. О дочери,
о зяте. О себе. Вот так жизнь складывалась, что на раздумья вроде как и времени не
было. С детских лет, длинной студеной зимой всегда находилась по дому работа. Что
уж говорить о коротком северном лете. Все шло само собой. В двенадцать лет она
знала, что кончит школу и выйдет замуж за Савку. Потому за Савку, что: во-первых и
других вариантов нет, во-вторых ... Да хватит и во-первых. Сначала у него, потом по-
правят брошенный дом на краю и будут жить там. Все бы так и было, да после школы,
перед армией, Савка половину лета прогостил у дальних родственников в Москве. И
категорически не захотел возвращаться. Даже побывать после армии не приехал. Так
стороной, слыхала Лиза о незавидной его судьбе. В институт не поступил. Устроился
куда-то чуть не разнорабочим. Пить начал. И там, в городе не прижился, и от корней
оторвался. Тоски, да и жалости Лиза по нему не испытывала. Растерялась немного.
Значит не любила? Только в книгах читала Лиза о безумной страсти, о нестерпимой,
мучительной ревности. У неё самой и близко такого не было. Она и с Васькой уехала
обыденно, как-будто все так должно и быть. Без глубоких чувств. И жила с ним также.
Что характерно - и Вася был не пальцем деланый. Он как-то ничему не удивлялся,
только по первости. Его и в поезде, в купе, когда ехали, всю ночь не было. Сначала
Лиза всерьез подумала, что он пошел машинисту дорогу показывать, как сам сказал,
а вскоре и уснула. Утром Васька её не узнал, потом то ли вспомнил, то ли уж рукой
махнул. В голове была одна привычная мысль - побыстрей опохмелиться. Так и жили.
А вот у дочери ... Наверное это и есть любовь? Ну раз они друг без друга не могут?
- Ой, ладно, - Лиза устало вздохнула, - пойти помидоры полить. Хрен их дождешься.
Пошла было за водой и заметила у теплицы Степана Селезнева, соседа. Ничего в том
необычного не было. Он часто по хозяйству помогал, особенно если Лиза одна была.
И чего-то захотелось ей сегодня покрасоваться, пофорсить. Оставив ведра в темном
коридоре, быстренько переоделась в Татьянино платье. Коротковато немного, но зато
как влитое. Сама себе она уже мало чего покупала.
Степа, увидав такое дело "инда взопрел". Лиза ему нравилась, да подступиться не
смел. А сейчас-то, раз больше никого нет, выходит для него прихорошилась? Увы,
шансов у Степки не было, потому как он не пил. Совсем. А абсолютная трезвость
напрягает больше чем другая крайность. Это Лиза знала не понаслышке. И никаких
вольностей с дальним прицелом Степану не позволяла. Так, легкий флирт.
- Здрасте, Степан Алексеич. Какие виды на урожай? Что нового в природе?
- Да какой там урожай. Не до этого мне Лиза, не до этого. Одни неприятности кругом.
Того гляди с работы попрут. А ведь хотели старшим смены поставить. Не понимаю я
своего начальника. То говорит незаменимый, а то - глаза бы тебя не видели Селезнев.
Я же в пожарке, в МЧС работаю. Тут по весне у одной сарай горел. Бегает, кричит, а
сама в одном халате. А ведь не май-месяц. А халат, что за материя, не знаю, только
дымиться начал. Думаю, вспыхнет, обгорит же глупая. Там за сараем на землю её
повалил, давай закрывать. Чтоб воздух не поступал. Ковер там был, еще какое-то
тряпьё. Что за халат, не гаснет и все тут. А если полыхнет, да приплавится? Давай
стаскивать, а она со страху ничего не соображает. И что ты думаешь? Муж драться
полез. А она заявление написала, дескать я насильник. Это вместо благодарности.
До области дошло. Уволить хотели. Начальник отстоял. Так и сказал, я, говорит, за
тебя Степан Лексеич до последней возможности стоять буду. Не допущу, чтобы цирк
без клоунов остался. Какие клоуны? Причем тут цирк? Ну ладно. А на этой неделе
ещё хлеще. Нас на задымление вызвали. Ничего страшного, но я решил на всякий
случай смежные квартиры обойти. Вот в соседнем подъезде парень с замком никак
не справится. Вас, говорит, сам Бог послал. Сломайте дверь, а то ключ подобрать не
могу. Я говорю это у нас услуга платная, полторы тысячи. Заплатил. Я, как положено
квитанцией оформил. Мы навески и срезали. А вчера следователь пришел: - Ваша
подпись? По квитанции деньги в кассу сдали? Я говорю, конечно сдал, как положено.
А он мне: - Ну и зря. Из той квартиры на полмиллиона вынесли. И ущерб возмещать
теперь тебе Селезнев придется. Выходит полторы тыщи ты напрасно сдал. Все бы
поменьше выплачивать пришлось.
И дома не пойми чего. Кот, зараза, и так мышей не ловит, так еще двух кошек, баб
получается привел. Выгнал конечно, что я чужих кошек кормить обязан. Так обиделся
ушел. Четвертый день нет. Мыши по головам уже ходят. Так женских рук не хватает.
Вот если бы, - Степан собрался с духом, да так и не осмелился, - если бы ... Вот ...
Помялся, поправил на Лизе воротничок и наконец решился, - Лиза я хочу ска ...
Чтоб не делать лишнего шума, Петька подкатил накатом, издалека заглушив мотор.
Но войти в дом тихо не получилось. В темноте коридора Петя налетел на ведро. Свез
ногу и с досады зашвырнул его в огород, за теплицу.
- Петь, давай чего-нибудь поедим. Ты знаешь, я что-то все время помидор хочу. Мать
наверное ругаться будет. Купила на салат, а я почти все уже съела.
- Ешь Танюш, ешь. Хрен с ним, с салатом, обойдемся. Сейчас еще в парнике гляну,
да заодно и полью. Мать вторую неделю талдычит, а я все забываю.
Помидор в теплице почти не было. Рано, да и вообще плохо они росли. Нарвал что
под руку попалось. И вдруг увидел жену. Как Таня тут оказалась Петька не подумал.
Через запотевшую мутную пленку трудно разобрать с кем она стояла, но точеную
Танину фигуру в любимом Петькой коротеньком, цветастом платье узнал бы из сотни.
Все бы ничего, да этот хмырь потянулся за ушком её пощекотать. Какая там дверка,
взбешенным бизоном Петруха ринулся напролом. Кирпичная стена не выдержала бы
такого напору, что говорить о полетевших во все стороны парниковых рамах. Схватил
подвернувшееся ведро и смаху напялил его на башку наглого соперника-самозванца.
- ... Мама ... Вы?... Это ... А я думал ...- Петька наконец пришел в себя, - Вам маманя
конечно все наряды к лицу, только вот эта юбочка чуток длинновата.
Лиза опустила глаза и ахнув присела. Дочерино девичье платье и так было коротким,
дак она еще наклонялась и не обдернула. Получалось до бедер платье еще было, а
дальше вроде бы уж как и нет.
- Ты чего Петь, смурной какой? Устал? Иди умойся, поешь да ложись. Завтра польем.
- Эх Танюша, нам ли быть в печали! Обойдутся помидоры без полива. Нечего там
поливать, да по большому счету уже и негде. Парник немного поломался. Упал. А
маманя-то, бабушкой скоро будет, а туда же. Замуж бы не вышла, молодуха наша.
- Да пусть и выйдет. Много ли у неё радости было. Она и половины моего счастья не
видала. Может хоть сейчас.
- Да я не против. А ежели они детей стругать начнут, с нашими-то кто будет сидеть?
- Ну, тут дело простое. Придем типа в гости, пока сюсюкают мы убежим. Вот и пускай
потом разбираются где чьи.
- И-иых ты! Точно! - пораженный догадливостью жены, чмокнул любимую в шейку.
- Петька, уймись! Заору ведь. Иди помидоры полей. Заодно и сам окатись.
- Тань, слушай анекдот. Приходит индеец к вождю. Я, говорит, имя хочу поменять.
У бледнолицых имена хорошие. Билл, Смит, короткие, хлесткие как выстрел. А у нас?
- А что у нас? Чем тебе наши имена не угодили?
- Петь, погоди, - Татьяна потерлась щекой, устраиваясь на его плече удобнее.
- Ага, ну вот, наши лучше, выразительнее. "Быстрый олень" - еще никто не смог его
догнать. "Верная стрела" - никогда не промахивается. "Зоркий глаз" - всегда первым
видит добычу. Очень хорошие у нас имена. Так что не прав, не прав ты, "Бычий ..."
Петя растерялся от нулевой реакции, - Не поняла что-ли? Или матерное слово слух
резануло? Так тут без мата не обойтись. Вообще-то зря я. Словом можно так обидеть,
а главное, помнится потом долго будет. Дернуло же меня, дурака, с анекдотами.
Петька как мог изогнулся посмотреть - Татьяна безмятежно спала.
Какое счастье! От избытка чувств Петя уснуть, вот так просто уснуть, не мог. Кошкой
выскользнул из-под обнимавшей его руки и побежал к душевой бочке. В коридоре
споткнулся о второе ведро. Догадавшись кто его тут поставил, пожелал теще легких
сновидений. Крантик на бочке и днем-то открыть надумаешься. Отматерить упавшую
на голову лейку Петька не успел. Вода лупанула как из пожарного шланга.
Лиза не спала. От ведерного грохота вздрогнула и замерла. Вот упало еще что-то,
уже на улице, зашумела вода. Петька ухал и взвизгивал.
- Ну и жеребец! - Лиза фыркнула, скрывая смех уткнулась в подушку. Развалил всю
теплицу, зараза. Надо будет ботинки ему купить. Хорошие, подороже. Самой купить.
В прошлый раз собрали деньги на костюм, а он Таньке сережки золотые принес. Тебе
ходить не в чем. И в пир, и в мир, и все в спецовке. "Ничего, я могу походить и в чем
мать родила". (А родила она его в синем спортивном трико с пузырями на коленях).
Не соберет парник, как пить дать не соберет. Хоть и не росло в нем почти ничего, а
все равно жалко. Степана надо будет попросить, когда он от перепугу оклемается.
Вроде хорошо, что человек не пьет, но выходит, что это единственное достоинство.
Скучно как-то. Вот Васька конечно пьянь был несусветная, но не жмот, не сквалыга.
Любой задрипаной кошке или собачонке последнюю немудрящую закуску отдал бы.
Да что закуску, не пожалел, поделился бы и самым дорогим - выпивкой.
Быстро Васю скрутило, в одночасье. Хватился было, да поздно. Два ли, три дня
всего и полежал. От жуткой слабости злился и гнал Лизу от себя, из больницы.
- Ты Лиза, зла на меня не держи. Может я тебе всю жизнь исковеркал, ну, что теперь.
Все, иди давай. Надоела ты мне сегодня хуже чем за всю жизнь. Вот что Лизка, ты
одна не мучайся, замуж выходи. Вон хоть за полудурка Селезнева, если лучше не
найдешь. За меня не молись. За Таньку, чтоб мужа ей путного, когда время придет.
Лиза всплакнула, вспомнив как он пытался оттолкнуть её худой бессильной рукой,
обтянутой желтой кожей. Противна ему была жалость. И надежды никакой.
Глаза привыкли к темноте и Петька увидел в соседском парнике огромный помидор.
- Во Танюха обрадуется! Ничего, от одного не убудет. Представив как она их будет
трескать Петька аж по-щенячьи заскулил. Ну один или два какая разница. Набил
ведро с верхом, остальные посовал за пазуху. Это что ж получается? - Петька снова
вспомнил как обознался, - это получается, что Танюха со временем токо красивше
будет? От избытка чувств закрутился винтом. Ловко, футбольным хуком, подцепил
банку у входа и пинком залимонил её в селезневскую дверь. Ненарочно конечно.
- Тань, а Тань? Танюш, помидор хочешь?
- Петь, не дразни, - запах грунтового свежесорванного помидора прогнал остатки сна.
Ух ты! Это где ж ты? Неужто у нас выросли? Ой, сольцы бы еще! Ладно и так сойдет.
Вот мать удивится. Сколько раньше не поливали, а толку никакого.
- Танюш, ты ... это ... Не надо матери говорить. А то она ... она ...на зиму их засолит.
Петька наконец поднял голову и ошалело заморгал - солить было нечего.
Мать чесная, это кто ж у нас родится? Что за чудо помидорное?
Степа Селезнев тоже не спал. У него и так сон чуткий, ну а сегодня-то какой уж сон.
Собирался днем поставить в теплицу банку с пижмой и полынью. Слышал, отпугивает
огуречную тлю. Все приготовил и забыл. Ну не идти ж теперь среди ночи.
На кухне, у окна вовсю скреблись и пищали не поделившие сухарь мыши. Кто-то или
шастал в огороде, или показалось. У Перекатовых шумела вода в душе и хрюкал как
свинья Лизин зять. Дня ему мало было. Вот повезло-то Лизе. От мужа натерпелась,
теперь от зятя. Если он уже сейчас их так строит, что же дальше-то будет?
Степан осторожно пробрался к двери собираясь закрыть её еще и на засов. Только
нащупал ручку ... Второй раз за день показалось ему небо с овчинку и сердце упало
неловко сказать и куда. Через полчаса еле перебирая затекшими ногами доплелся до
дивана: "Ну и семейка! Вот ведь все не как у людей. Да тут не семь, восемь раз надо
отмерить, а то и девять".