Глава XIX
В конце сентября Эллин с отцом и прислугой отчалили в Англию на роскошном лайнере «Аквитания» и после нескольких дней путешествия по Атлантике прибыли в Лондон.
— Не изводите себя напрасно, мисс Эллин. Вот увидите, все уладится, — успокаивала горничная, завивая горячими щипцами золотистые волосы Эллин.
— О, Эрмин, что бы я делала без вашей поддержки. Я благодарю Бога, что отец позволил вам сопровождать меня в этом путешествии.
— Да, нужно иметь ангельское терпение, чтобы постоянно выслушивать нравоучения Джозефины Ноэль, которую настоял взять мистер Макки. Но вы всегда можете положиться на меня, мисс Эллин. Если я чем-то смогу вам помочь, то всегда к вашим услугам...
— Спасибо, Эрмин. Мне, действительно, потребуется ваша помощь. Я обещала отцу не видеться с Ирвингом и сдержу свое слово, но у нас не было договоренности о запрете вести переписку.
С этими словами Эллин взяла стоящую на туалетном столике шкатулку и открыла ее крышку: все внутреннее пространство было заполнено корреспонденцией, предназначенной Берлину. Его имя нигде не упоминалось — в целях конспирации она называла его «мой молодой человек».
— О, у вас, кажется, скопилось уже с дюжину писем?
— Да, около того, — улыбнулась Эллин, — я пишу ему каждый день и, как вы, наверное, догадываетесь, хочу попросить вас отправить их в Нью-Йорк.
— Можете рассчитывать на меня.
Эта француженка обожала свою госпожу: глубоко ей преданная, она готова была дать отпор любому, кто посмел бы злословить о ее молодой хозяйке.
— Ну вот, я закончила. Посмотрите, какая вы красавица! — в последний раз проведя расческой по уложенным волнами волосам, сказала Эрмин.
— Да, да. Спасибо, Эрмин, — произнесла Эллин, равнодушно глядя на свое отражение в зеркале.
— Послушайте, Эрмин, после завтрака мы с отцом отправляемся на прогулку по городу. Я думаю, это будет удобное время для вас, чтоб отправить мои письма, а заодно и телеграмму... тоже Ему.
— Но вы не боитесь, что мистеру Макки тут же станет об этом известно?
— Я все предусмотрела. Вы должны будете отправить телеграмму не через его почтовую компанию, а через конкурирующую «Вестерн Юнион» с указанием секретного кода получателя.
Эллин взяла лист бумаги и разборчиво написала: eyebee.
— Запомните, Эрмин, eyebee — это код Берлина. Он знает его.
— Не волнуйтесь, мисс Эллин, все сделаю, как вы пожелаете, и ни одна душа об этом не узнает. Я вам еще нужна?
— Спасибо, Эрмин, вы свободны.
— Тогда, мисс, пожалуйста, поторопитесь к завтраку, мистер Макки не любит, когда опаздывают.
Горничная вышла из комнаты, а Эллин, оставшись одна, задумалась. Ей вдруг вспомнилась последняя встреча с Ирвингом.
Она приехала к нему на квартиру сразу же после того, как отец объявил ей о скором отбытии из Америки.
Берлин молча выслушал рассказ девушки о только что состоявшемся разговоре в Харбор-Хилл.
— Этого и следовало ожидать. Для меня нет ничего неожиданного в бурной реакции мистера Макки в ответ на желание его дочери соединить свою жизнь с человеком другой веры и другого социального круга, — ответил Ирвинг, когда она сообщила ему о своем вынужденном отъезде в Европу. — Но шесть месяцев... — добавил он помрачнев.
— Ирвинг, поймите, я не могу не пойти на условия отца и пренебречь его волей. Это привело бы к полному разрыву наших с ним отношений: он отречется от меня. Я слишком люблю его и не смогу причинить ему боль. Я никогда не забуду, как он страдал, когда нас оставила мама...
— Но что же будет с нами?
— Я уверена, что за это время папа изменит свое решение, и все образуется... А пока нам остается только ждать. Ведь он поставил передо мной условие и обещал вернуться к разговору о нас только через полгода... Ирвинг, вы знаете, как я вас люблю, и вы будете единственным мужчиной в моей жизни, но нам придется набраться терпения… Всего только шесть месяцев! Это ничто по сравнению с тем, что впереди нас ожидает долгая жизнь вместе. При вашей загруженности в театре это время пролетит незаметно, — Ирвинг молчал, и Эллин продолжала: — Я буду часто писать вам, — она взглянула на него с такой мольбой и печалью в глазах, что, видя, как любимая девушка страдает, его сердце сжалось в комок.
Продолжать дальнейшую полемику на эту тему означало бы поставить ее перед мучительной дилеммой: или он, или ее отец.
— Ну что же, будем надеяться на чудо, возможно, через полгода мистер Макки смягчится, — нехотя сдался Ирвинг.
Он обнял девушку и крепко прижал к себе.
— Можно я возьму эту фотографию с собой в Европу? — спросила она перед уходом, взяв в руки портрет в небольшой рамке, стоявший на каминной полке.
— Конечно, Эллин. Мне будет приятно знать, что каждый раз, глядя на этот снимок, вы будете вспоминать обо мне, — грустно улыбнулся он.