"Солнышко, я люблю тебя!". Большие желтые буквы, старательно выведенные на асфальтированной дорожке под окнами длинного многоэтажного дома, светились в лучах утреннего солнца. Казалось, что само взошедшее светило не только ярко раскрасило их, но и отдало им часть своего тепла. Соединенные вместе, эти простые слова были наполнены чем-то волнующим, романтическим.
Девятиклассница Оленька Рябинкина проснулась уже давно, но покидать теплую уютную постель почему-то не хотелось. Мысль о предстоящей годовой контрольной по математике забирала радость от чудесного майского утра.
Наконец она встала, шлепая босыми ножками по теплому паркету подошла к окну, подняла вверх пестрые римские шторы.
"Солнышко, я люблю тебя!" Яркие слова на темно-сером асфальте будто горячие стрелы обожгли ее, перехватили дыхание.
- Какой все-таки несносный этот Коваленко! Мало мне его приколов в школе: "Наше солнце Рябинкина пришла!", "Солнышко Рябинкина, дай списать по английскому". Так вот еще что придумал!, - рассерженно сказала Оленька и насупила свои красивые бровки. Но почему-то вместо гнева мягкая теплая волна пошла от сердца по всему телу.
И ей уже не так страшна стала контрольная, захотелось побыстрее в школу, чтобы еще раз посмотреть в эти бессовестные , но очень красивые глаза Витьки Коваленко.
А у студентки Политеха Верочки сегодня был зачет по сопромату. Времени уже было в обрез, пришлось завтракать "на ходу". Она кусала бутерброд, запивала горячим какао, смотрела в окно и старалась вспомнить определение изгибающего момента при косом изгибе.
Слова, которые распластались на тротуаре заинтересовали ее. Верочка надела очки, чтобы с высоты пятого этажа получше рассмотреть написанное.
"Солнышко, я люблю тебя!" гласили слова из букв, так похожих на маленькие кусочки солнца. Волнующее и предвещающее что-то очень хорошее исходило от них. Верочка сразу забыла и про сопромат с его эпюрами, деформациями и пределами прочности, и даже про любимое какао.
"Ну, наконец-то!, - у Верочки радостно заблестели глаза, - а я думала, что он так и не осмелится сказать мне это". Румянец удовольствия отразился на счастливом личике. Верочка с улыбкой вдруг представила, как ее милый очкарик Димочка, который в последнее время называет ее не иначе как "солнышко", тайно, под покровом ночи пишет ей обьяснение в любви.
В маленькой, но уютной кухне квартиры № 87, что на первом этаже, Натали Кукина смотрела на кофемолку, где в бешеном темпе крутились темно-коричневые зерна, превращаясь в ароматный порошок.
Поставив турку на огонь, Натали подошла к окну. Увиденные прямо перед окнами слова о любви к солнышку, застали ее врасплох. Она снова и снова перечитывала их, а сама с тревогой поглядывала на дверь спальни, где после ночной смены похрапывал супруг.
Кружевная пена уже давно стояла над туркой, но Натали не волновал переваренный кофе, она тревожилась о другом.
"Что же будет, когда мой "отелло" увидит это, - думала она, - как пить дать устроит очередную "сцену у фонтана".
"А этот Антон Петрович - тоже хорош. Седина в бороду, а ведет себя как пацан. Устрою ему сегодня свою сцену. Сколько раз просила не называть меня "солнышком". Лучше вместо этого глупого и банального обьяснения под окнами, купил бы мне еще одно колечко или ту шубку, о которой ему не раз намекала"
Клавдия Марковна с утра пораньше вышла на лоджию, чтобы полить свою маленькую оранжерею, а заодно посмотреть не приехал ли на стареньком "Жигуленке" молочник, который всегда по средам привозит свежее домашнее молоко. Она открыла створку окна и посмотрела вниз.
"Солнышко, я люблю тебя!" - увидела Клавдия Марковна на тротуарной дорожке
- Саша, Сашенька, - громко позвала она мужа.
Сан Саныч отвлекся от просмотра утренних новостей и не торопясь зашел на лоджию.
- Посмотри какая прелесть, - растрогано сказала Клавдия Марковна и указала ему на блестящие, словно солнечные брызги слова.
- А помнишь, Сашенька, как много-много лет назад ты точно также признался мне в любви.
Сан Саныч повернулся к супруге, нежно обнял ее за плечи и поцеловал в седую голову.
- Всегда помнил это, Солнышко. Это было в такой же день ровно 50 лет назад.
Клавдия Марковна теснее прижалась к супругу. И тут она почувствовала едва уловимый запах эмалевой краски, который исходил от ее любимого Сашеньки. А может быть это ей только показалось.