Рассказ музыканта
С некоторых пор, когда слушаю Пятую симфонию Чайковского, вспоминаю две встречи.
Лет десять назад, после окончания учебного года, решил я поехать на лето в родной глухой городишко, предполагая оттуда совершать паломничества в ближние и дальние деревни, кое-что подслушать, кое-что записать...
От станции, куда я поехал на заре, до городка было около двадцати километров. Я заранее не предупредил родных, и мне довольно долго пришлось искать подводу. Наконец, удалось договориться со щупленьким юрким дедом, привозившим на станцию колхозные сухофрукты. Собственно, как я после узнал, деду было всего около пятидесяти. Однако трудно его было назвать иначе, несмотря на розовенькое личико и торчащие из-под треуха без признаков седины, но бесцветные, как пакля, пучки волос. Худенький, сгорбленный, в армячишке тоже цвета пакли, он птенчиком прыгал около воза, поправляя сбрую, вороша под рядком для сиденья пыльное прошлогоднее сено, и напоминал старого, общипанного, но воинственного воробьишку.
Чихнув несколько раз, я забрался со своими пожитками на воз, и мы тронулись. Мой возница еще долго семенил рядом, затем легонько вспрыгнул на край телеги, перекинулся на передок, натянул вожжи и неожиданно затянул тоненько и оглушительно
- Н – но! Г - го.. Т-ты, Любаша!..
Я даже вздрогнул - так детски чист и музыкален был голосок этого смешного птенчика - старикашки. Через несколько минут мы въехали в лес...
Есть что-нибудь лучше, прекраснее летнего утреннего леса нашей средней полосы?!
Я забыл обо всем на свете, растворился в его звуках и красках. ..
- Вот это - полифония! – выдохнул я, наконец.
- Чего, чего? Как ты сказал?.. - заставил меня очнуться дед.
Из-под кустиков-бровей, как озерки среди жнивья, блестели остренькие небесно голубые |глазки. В них было любопытство и увлеченность. Я растерялся. Как объяснить?..
- Полифония ? ..
- Мудреное слово..., а - красивое. Что оно обозначает?
- Полифония..., - начал я неуверенно - значит многоголосье. Слыхал, как поёт хор?
- Как же! И сам певал... Да вот, слышь, девки-ягодницы поют недалече...
Я прислушался… Действительно, еле слышно звучала девичья песня.
- Девушки поют в один голос, одну мелодию... Это - не то... Полифония это - один запевает, потом другой подхватывает, как бы догоняет запевалу, только по-своему... Затем вступает третий... Дальше поют вместе, но каждый своё, свою тему, как говорят музыканты. А разом получается хорошо... Понял?..
- Это, чтобы песня живая была — задумчиво прокомментировал дед.
- 0-о. да ты - умник... Вот именно, чтобы живая.
- Так это ты зараз песню вспомнил?
- Нет. Я слушал лес... Слышишь, как птицы заливаются?-
нагнулся я к неожиданному товарищу.
Дед опустил вожжи. Клячёнка стала. Мы все трое слушали.
- Это всякая мелкая птаха стрекочет, вроде наших баб в колхозном правлении... А вот, слышь, тихонько золотит...это - малиновка...занятная птичка, радостная... А это носатый зачал свей рабочий день - усердный мужик, хозяйственный, не то, что наш председатель... А вот и чужедомка - подскочил он - как же без неё?.. Одна - одинешенька, завидки берут, вот и норовит застудить веселье... кликуша... Ну-ка, поддам им сейчас...
И он вдруг засвистал:
- Фыо, фыо, фыо!.. Цвирк, цвирк, цвирк..
Птицы на минуту смолкли, затем с неистовым азартом принялись отвечать.
- А слышь, дед, как шумит лес? - спросил я, немного погодя.
- Дышит... солнышку радуется...
- Вот это всё вместе - тоже полифония. - не удержался я
от заключения. – Если бы перевести на музыку разные голоса птиц, шум леса, пение и ауканье девушек и связать стройно, красиво - всё это называлось бы «Утро в лесу»...
- Скажи, слово вроде мудрёное, а на поверку - простое...Эй, ты, Любаша... Веселей!... Полифония...
Прошло много лет... Недавно мне пришлось дирижировать симфоническим оркестром в одном из южных городов, исполнялась Пятая симфония Чайковского... Люблю анданте этой симфонии, перекличку разных голосов... Каждый инструмент как бы догоняет другой и в порыве откровенности, сочувствуя товарищу, рассказывает что-то своё, заветное... На нежный с грустинкой мотив валторны откликается светлый наигрыш гобоя. « Луч света» - так назвал эту тему Чайковский - образ человечьей мечты... Но суровая жизнь вдруг грозой идёт на мечту, подчиняет её... Луч света тускнеет, покорно звучит сначала у скрипок, затем у альтов и, наконец, мрачно - у виолончелей...
Меня привлёк особенно чистый, вдохновенный звук гобоя... Исполнитель был совсем юный. После концерта я справился о нём у местного дирижёра. Тот отрекомендовал его, как виртуоза многих инструментов, в том числе флейты и кларнета. Мы познакомились... Вдруг выяснилось, музыкант - мой земляк, выходец из знакомой деревни в районе родного городка. Я страшно обрадовался, затащил его к себе в номер и устроил вечер воспоминаний...
После того, как с любовью нами были мысленно исхожены все знакомые места и определены все возможные общие знакомые, разговор зашёл о первых музыкальных восприятиях и проявлениях.
- Вы не поверите, - сказал он - но первые мои музыкальные впечатления и увлечения связаны со старым полуграмотным колхозным сторожем - дедом Полифонией...
Что-то дрогнуло у меня в сердце.
- Это что - прозвище ?
- Д-да... Так его прозвали лет десять тому , после чего настоящее имя отошло в небытие.
- Откуда такое странное прозвище ?
- Часто и, как я понял позже, к месту употреблял это слово. На колхозных сходках, когда прения становились бурными и бестолковыми, он обычно поднимался и заглушал всех тоненьким чистым голоском:
- Ну, это у вас зараз не полифония, а несурьёзный галдёж...
Жил он бобылём. Жена давно ушла от него к какому-то железнодорожнику и стала потом торговать в станционном буфете... Он же был великим мастером по части сооружения свистулек и подражанья птичьим голосам. Да и сам похож на пташку - маленький, легкий, всегда как бы чирикающий... Соберёт бывало ребятишек, раздаст свистелки и обучает каждого высвистывать на свой лад , затем объединит в своеобразный оркестр. И если получается стройно, приосанится, поднимет кверху розовенькое личико и важно скажет:
- Вот это, любаши, называется - полифония. Каждый по-своему, но с единым смыслом, на общую пользу...
Все ребята были очень привязаны к нему, даже самые отпетые, может, поэтому колхозный сад у нас сохранился и процветал... Впрочем, не только поэтому... Обычно такие чудаки "не от мира сего" бывают младенцами, не принимают жизни с её мелочами; рассеянность их доходит до бытовой опущенности... Он также был в полном смысле бессеребреником, никогда ничего не имел, а тем, что заводилось, делился без остатка со своей мокроносой свитой... Но он же был строгим и педантичным хозяином сада. У него не пропадала ни одна "падалица". В своём огромном шалаше, построенном в значительной степени нашими детскими руками, на специальных нарах с выдвижными и переносными рамами, настилами и навесами хранилось, доспевало, вылеживалось и сушилось огромное количество фруктов. Колхоз снабжал ими не только наш район... и в своё время старик выдержал нелёгкую борьбу за этот сад с перелётным колхозным начальством. Да и то сказать, в его неотразимом голосишке было достаточно металла, чтобы сразить и принудить к сдаче самое непробойное начальство... Простите, я, кажется, увлёкся...
но о нём могу рассказывать до утра... Ведь я был его любимцем, а
затем и помощником. Он передал мне секреты своего мастерства, вместе с увлечённостью миром звуков... Вы не поверите, для меня дед Полифония - самый светлый человек на земле... человек, казалось бы, прошлого, но, так сказать, с полифонической сердцевинкой, а потому, безусловно, будущего...
Его рассказ ошеломил меня.
- А вы не знаете, откуда он взял это слово?
- Не знаю.
Я рассказал ему о старой, почти забытой встрече...Ведь вот бывает - не хватит любопытства или чего-то, и пройдешь мимо живого родничка... . Сколько их разбросано по нашей земле!.
Поздно ночью, проводив земляка, я долго бродил по затихшему городку и думал... об удивительной полифонии жизни.