Из Выборга.
История №...
...Итак, мы уже успели зарекомендовать себя во всех отношениях, когда с нами произошла одна из самых выдающихся историй за эту практику. Лично я считаю, что во всем виноват Сашка. В конце концов, его никто не просил дублировать Чверткина и будить нас по утрам ни свет, ни заря. Спали бы себе спокойненько аж до пятнадцати минут десятого – чтобы впритык успеть на пирс, проверено, - так нет: вставайте, девчонки, вставайте, надо пойти в блинную, позавтракать... И тут еще Эрна радостно тычется холодным носом в щеку и восторженно облизывает подбородок... Конечно, можно было бы проявить твердость характера и, закопавшись с головой под одеяло, сделать вид, что ты уже давно умерла и ни в какие контакты с этим миром ни при каких обстоятельствах больше вступать не будешь, но лично мне как-то никогда не удавалось снова заснуть после того, как меня неоднократно протерли по лицу влажной горячей тряпкой, - в смысле , - Эрниным языком. А для поднятия Эмильки у Шурки были свои методы, и их тайну он никому не раскрывал.
Вот таким образом в половине девятого наша пятая бригада полным составом вышла из школы и отправилась в город – завтракать. Естественно, что на такое праведное дело Димыча долго уговаривать не пришлось, и он шагал с нами, хотя его собственная бригада сегодня вообще не шла на пирс, а должна была пыхтеть под чутким руководством Юлии Александровны в лаборатории. Что касается нас, то мы собирались сегодня первый раз выйти под парусом, - к тому же первые из всех бригад!.. – и именно на это упирал Сашка, уговаривая нас пойти позавтракать, мол, нельзя же сражаться с морской стихией на голодный желудок!..
Ну, доля правды в его словах была. Основательно насытившись (Эрна с несчастным видом ждала нас у дверей), мы вышли из блинной и только теперь обратили внимание на погоду. А погода сегодня, прямо скажем, была не сахар. Собирался дождь. Желудки у всех были набиты до отказа и, хотя до пирса от блинной было совсем недалеко, время уже поджимало. И остановка «шестерки» была совсем рядом, то есть – буквально напротив блинной, через дорогу, и к ней медленно, но неуклонно приближалось что-то до боли родное, оранжевенькое, автобусовидное...
И мы рванули – вся пятая бригада во главе с Иващенко плюс приблудившийся к нам Димыч. Радостно оседлали мы нашего верного лихого конька, хотя проехать нужно было всего одну остановку, и уже предвкушали, что сейчас появимся на пирсе – к удивлению Чверткина – аж за целых четыре минуты до начала, просто небывалый случай!.. Но мечтам нашим не суждено было сбыться.
Уже показались слева от дороги знакомые яхт-клуб и наш собственный пирс, как вдруг в салоне раздался пронзительный женский голос:
- Билетики, предъявите билетики!..
Самое печальное, что призыв этот был адресован Иващенко, который, зазевавшись, смотрел в окно на залив, попутно закрывая своим мощным торсом все пути к отступлению кому бы то ни было. Все мы, сбившись на задней площадке в одну кучу, были перед контролершей как на ладони, и только один Лущев, стоявший возле самой двери, был относительно свободен.
Дальше события развивались стремительно. Автобус подошел к остановке, двери открылись, народ повалил наружу. Лущев, принявший еще более отсутствующий вид, чем ему это было свойственно от природы, выскользнул из автобуса с грацией кошки. Попытавшийся последовать его примеру Иващенко сразу попал в сомнительные объятия контролерши, и этот живой барьер окончательно закупорил для нас выход из злополучной «шестерки».
- Ваш билет, молодой человек!..- визжала она, грубо толкая Саньку в грудь. В спину его толкали Шурка и Эмилька, пытаясь как-то извернуться и проскочить у него под локтями. Под ногами возбужденно копошилась Эрна.
В автобусе, между прочим, было так тесно, что вся эта суета пагубно отражалась на наших ближайших соседях. Со всех сторон неслись стоны, крики и ругань. Какой-то полузадушенный голос навязчиво повторял:
- Парень, повернись... Ох, да повернись же ты!..
Кто-то, как и мы, хотел сойти, кто-то, наоборот, рвался в салон снаружи, и все единодушно кричали на Саньку:
- Да повернись ты, чего встал на пути!..
Но наш бригадир решительно не мог повернуться – контролерша вцепилась в него мертвой хваткой и верещала на весь салон в том смысле, что – ага, мол, голубчик, попался!.. От меня не уйдешь!.. – с такой радостью, словно ей по случаю удалось захватить если и не американского резидента, то уж особого опасного преступника – как минимум.
Нас с Эмилькой притиснули друг к другу щека к щеке, так что обзор поля боя у меня был весьма ограничен, и все же я не могла не оценить короткой схватки за моей спиной между Вадиком и Крейниным («а у тебя почему нет талонов?..» «А у самого?!..»), печальных вздохов Димыча («говорила мне бабушка-грозовая туча: «Не дружи с людьми!..») и мужественной Сашкиной попытки вылезти в окно и докричаться до Лущева, чтобы он передал там на пирсе, что пятая бригада по не зависящим от нее обстоятельствам несколько задержится.
Лущев все с тем же отсутствующим видом проводил глазами наш удаляющийся автобус и неторопливо побрел в сторону пирса. Было бы интересно послушать, что он расскажет про нас Евгению Иосифовичу, с которым, собственно говоря, мы и должны были сегодня выходить в море... но наше собственное положение на данный момент тоже представляло достаточный интерес.
Двери со стоном закрылись уже в пути. Единый тяжелый вздох прокатился по автобусу. Крейнин не выдержал и заорал из-за наших спин:
- Какое вы имеете право?!. Из-за вас мы проехали нашу остановку!..
- Ага! – буйно обрадовалась контролерша, - сколько ж вас тут?.. Раз, два, три... восемь! Немедленно покажите ваши талоны!
Считать она умела хорошо, и всю нашу компашку вычислила безошибочно.
- Наши билеты – у Сереги, который сошел на предыдущей остановке! Вы что, не видели? - находчиво крикнул Крейнин.
- Не видела я никакого Серегу! Платите штраф!
- Мы – студенты! Мы тут на практике! У нас в десять шлюпка отходит!.. Выпустите нас, мы и так уже нужную остановку проехали!..- кричали мы все уже в восемь голосов.
Но контролерша стояла на своем как скала.
- Или покажите ваши билеты, или – штраф за безбилетный проезд!
Мы начали всерьез беспокоиться. Билетов при себе ни у кого не было, денег – это по три-то рубля на человека!... – конечно, тоже. Из автобуса - не выбраться, что дальше делать – непонятно. Пополнившись пассажирами на очередной остановке, автобус тяжело двинулся дальше. Дышать внутри становилось просто невозможно.
- Слышь, парень!.. – уже на последнем издыхании воззвал к Саньке сдавленный голос, про который мы совсем забыли по ходу дела. – Да повернись же!..
Иващенко внял ближнему и, мобилизовав внутренние ресурсы (недюженную природную силу), развернулся.
Но легче никому от этого не стало. Жалобно взвизгнула и тут же стихла Эрна, а с той стороны, откуда взывал сдавленный голос, больше не доносилось ни звука. Наши щеки с Эмилькой наконец разлепились, но теперь мы примкнули друг к другу ушами.
- Ладно, - шепнул мне Иващенко, - сейчас повернем, а потом автобус поедет обратно, и мы снова окажемся у пирса – с другой стороны. Там будем прорываться. Готовьтесь!
Эмильке ничего отдельно передавать не пришлось: ее ухо было поблизости. Это она уже передала приказ бригадира дальше по цепочке.
Все замолчали, чтобы собраться с мыслями и силами перед предстоящей акцией. За окном проплывали радостные картинки загородного пейзажа. Остановку возле нашей школы Димыч проводил особенно душераздирающим вздохом. Я невольно подумала, что мы-то, как-никак, будем отчитываться перед суровым и язвительным Чверктным все вместе, к тому же - Лущев предположительно уже предупредил его о нашем бедственном положении, а вот бедолага Углев рано или поздно предстанет перед грозными очами Чудиновой один-одинешенек, а уж как Юлия Александровна относится к нарушителям дисциплины – мы все уже хорошо знали на своем примере.
- Не грусти, Димыч! – шепнула я ему, - хочешь, мы вместе пойдем потом к ней и все объясним!..
Димыч ответил мне фирменным грустным взглядом, в котором ясно читалось: не смеши, Влад, сама понимаешь, что мне уже ничего не поможет. Каюсь, я даже порадовалась в глубине души, что у нас сегодня занятия не в лаборатории: не вызывало сомнений, что объяснить эту ситуацию Чверткину, пусть он и являлся начальником экспедиции, будет не в пример легче. Так что мне оставалось только стыдливо опустить глаза под ясным Углевским взглядом.
- Держитесь кучнее, - шепнул Иващенко, - уже скоро!..
Мы начали передвигаться поближе к Саньке, чтобы одним мощным рывком открыть себе в нужный момент путь к свободе. Перемещаться в густом месиве из тел было практически невозможно, но мы все же как-то перемещались, приводя этим автобус в полное негодование. Причем негодование это было обращено не на нас (даже на собаку никто до сих пор почему-то не обратил внимания), а на контролершу.
- Хорош над ребятами измываться!.. – пробурчал из глубины автобуса глухой бас, - откуда у них деньги?
Ему вторил внезапно пробудившийся к жизни сдавленный голос:
- Ох, вышли б они скорее!.. Свободнее сразу бы стало!..
- Водитель! – крикнула в ответ контролерша, - не открывайте на остановках заднюю дверь! Слышите? Ни в коем случае не открывайте заднюю дверь – я задержала здесь целую банду «зайцев»!..
Что тут поднялось!.. Все кричали одновремененно, Эрна визжала.
Но на контролершу весь этот шум не произвел ни малейшего впечатления. Она встала теперь в проходе, заблокировав нас на задней площадке, и пропускала вперед только тех, кто не имел к нам никакого отношения. Одну сердобольную девушку, которую покорили безмолвно страдающие голубые глаза Димыча, и поэтому она с сочувствием протянула нам целую пачку талонов, контролерша просто грубо оттолкнула.
Второй раз мимо нас проплыли набережная и пирс. Автобус выехал на мост, с которого отчетливо просматривались три наших яла. Вокруг них орудовали ребята из других бригад. Хорошо была различима фигура Чверткина в кепочке.
Не сговариваясь, мы повысовывались в окна и завопили-замахали, привлекая к себе внимание наших товарищей. Судить о том, удалось ли это нам, к сожалению, было невозможно, потому что автобус промчался по мосту довольно быстро, и пирс скрылся из виду. На занятия мы опоздали уже безбожно, и конца этому видно не было. Все несколько приуныли. Даже то обстоятельство, что мы наконец приблизились к конечной остановке и и в автобусе стало значительно просторнее, не могло поднять нам настроения. Даже неугомонный Крейнин перестал возмущаться и совать контролерше под нос свое удостоверение командира ОКОДа.
Люди, с которым мы ехали в автобусе с самого начала, уже сошли, а новые пассажиры, понятно, мало интересовались кучкой угрюмо сбившихся на задней площадке ребят. Никто больше за нас не вступался, не предлагал талончиков. Контролерша, нимало не беспокойясь о наличии билетов у остальных пассажиров, не сводила с нас злобно-торжествующего взгляда. В ее глазах отчетливо читались заголовки завтрашних газет: « Обезврежена банда злостных нарушителей проезда», «Героизм контролера», «Схватка в автобусе».
И вот, наконец, конец машрута. Водитель высадил последних пассажиров, закрыл двери и развернулся к нам.
- Ну? – хмуро спросил он контролершу. – И что дальше?
Девять – вместе с Эрной – пар глаз не менее хмуро уставились на контролершу с тем же вопросом.
- Как - что? – искренне удивилась она. – Пусть платят штраф и убираются вон.
- Послушайте, - как можно вежливее обратился к ней Иващенко, - мы же вам уже сто раз объясняли: наши билеты остались у парня, который сошел на набережной. Денег у нас нет. Мы - студенты, находимся здесь в Выборге на практике.
- А из какого вы института? – подозрительно спросила контролерша.
- Ленинградский гидрометеорологический, океанологи мы...
Она задумалась.
- Значит, так. Сейчас вы все сядите на отдельные сидения - через одного друг от друга, чтоб не переговаривались, - и каждый напишет про соседа все данные: курс, группу, имя-фамилию...
Это был неожиданный поворот. Все обалдели.
- Простите, - вкрадчиво переспросил Крейнин, - а почему именно – про соседа? Мы и сами про себя напишем, если надо...
Контролерша посмотрела на нас как на слабоумных.
- Ну, чтобы вы сами про себя не наврали, что попало!...
... – Нокаут, - заметил Иващенко после паузы, - это необратимо.
Между тем она уже схватила Эмильку за руку и потащила ее вглубь салона. Усадила ее на первое сидение и ткнула пальцем в меня.
- Пиши про нее все, что знаешь!..
К нам немедленно вернулось хорошее настроение.
- Ну, для того, чтобы написать про Владу все, что она знает, Эмильке никакой бумаги не хватит!.. – заметил Иващенко, широко улыбаясь.
Эмилька с растерянным видом смотрела на контролершу. Она все никак не могла поверить, что та всерьез рассчитывает на ее информацию.
- Послушайте, - закипая, сказал Шурка, который до этого момента молчал, сдерживаясь из последних сил, - за кого вы нас принимаете? Неужели вы рассчитываете, что мы сейчас возьмем и донесем друг на друга? Да вы знаете, как это называется?!..
- Погоди, Шурик, не кипятись, - стал останавливать друга Иващенко, - я же уже сказал, это необратимо.
Но Шурку теперь было не остановить.
- Да вы что - нас за людей не считаете? По себе судите?.. Подлость и предательство...
- Ах, так!.. – неожиданно с довольным видом перебила его контролерша, - скандалите?. Очень хорошо! Тогда поедем в милицию. Водитель!.. В отделение везите их!
- Не могу, - мрачно сказал водитель. – У меня смена. И люди на маршруте ждут.
Он завел мотор и, плавно подъехав к остановке, открыл все двери. И заднюю тоже!.. Эх, нам бы сейчас рвануться!.. Иващенко уже сделал натренированное скользящее движение, но... Эмилька, отрезанная от нас, сидела на первом сидении около контролерши... И мы, конечно, все остались.
- Водитель?!.. – придя в себя от неожиданности, завопила контролерша, - Я же приказала не открывать дверей!
- А вы мне не приказывайте! - бросил ей водитель, не оборачиваясь, и укоризненно поглядел на нас в заднее зеркало, мол, эх,вы! Такой шанс прошляпить!.. – У меня - маршрут, работа не ждет.
Опять нас согнали на заднюю площадку. Опять мы поехали по Выборгу.
- Ну что ж, - филосовски заметил Владик, - хоть город посмотрим. А то все знакомство: башня, пирс, блинная да Монрепо. А Выборг - это, между прочим, город с ценнейшей древней архитектурой!..
...Уж мы и насмотрелись!.. Кругов пять сделали мы в этот день вместе с «шестеркой» по городу. Не просто насмотрелись – досканально изучили!
- Кажется, - сказал Сашка, - я теперь по этому маршруту могу ночью с закрытыми глазами пройти.
- Моя б воля, - в тон ему подхватил Крейнин, - я б теперь на эту трассу – больше ни ногой до конца жизни!..
- А как же море?.. Практика?.. – лукаво поддел его Иващенко.
- Лично я уже, кажется, уже свободен от практики, - с тоской ответил за Крейнина Димыч, очередной раз провожая глазами проплывающую за окном нашу школу.
Проезжая мимо пирса, мы каждый раз вываливались в окна и начинали дружно вопить что-то невразумительное к вящему удивлению всех пассажиров. Водитель и контролерша к этим неожиданным взрывам эмоций уже привыкли, но пассажиры поглядывали на нас с большим подозрением. На пятый или шестой раз Иващенко сказал:
- Так не пойдет. Мы вопим каждый - свое, и все звуки взаимно глушатся. Надо всем кричать что-то одно.
- Например, «спасите», - хмыкнул Шурка.
- Свободу Юрию Деточкину!..
- Но пасаран!..
Вариантов было много. После недолгих прений мы остановились на нейтральном :»Мы здесь!..»
С этим кличем мы сделали еще пару кругов (причем посмотреть на ответную руакцию нам так ни разу и не удалось), как вдруг, после очередной порции наших дружных воплей, Крейнин согнулся пополам, схватился за живот и упал на пол.
- Ты чего? – испуганно спросил его Вадик, пытаясь поднять.
Крейнин, всхлипывая, слабо отмахивался от него.
- Живот прихватило, - понимающе сказал Шурка. – Нервы.
- Какие нервы?!.. – через силу попытался выговорить Димка. – Идиоты!!!
- Кто – идиоты?!.
Димка отсмеялся (а он, оказывается, все это время именно смеялся) и пояснил:
- Мы - идиоты. Ну вы только представьте себя на месте тех, кто сейчас на пирсе: все ведь знают, что пятая бригада практически целиком не явилась сегодня на практику, зато все утро она разъезжает туда-сюда на «шестерке», да еще и нагло вопит: «Мы здесь!..»
Ошеломленная пауза завершилась гомерическим Сашкиным хохотом. Через мгновенье смеялись уже все.
- Слава Богу, - сквозь смех выкрикивал Углев, - что школа далеко от дороги!.. А то с вас стало бы и там орать: «Димыч - с нами!..»
...Наконец нервы у водителя сдали, и он, отчаявшись нам помочь, привез всю нашу боевую команду во главе с контролершей к отделению милиции.
- Держите их здесь! – крикнула она, устремляясь внутрь здания, - я сейчас приведу конвой!..
- И еще, пожалуйста, псов с автоматчиками!.. – вдогонку кинул ей совсем уже позеленевший от злости Шурка, - а то я за себя не ручаюсь!..
Она все же привела для сопровождения одного усталого сержанта, и мы торжественно проследовали за ним в отделение (Иващенко напоследок очень приветливо помахал водителю). Контролерша скрылась в кабинете начальника, а нас разместили прямо в приемной; за стойкой слева, не обращая на нас ни малейшего внимания, занимался своими делами усталый сержант.
Димыч обреченно смотрел в окно. Эмилька, побледнев и потеряв дар речи еще в автобусе, так до сих пор его и не обрела.
Сашка нервничал, что сейчас они наконец вспомнят про собаку, и ему придется платить штраф еще и за ее бесплатный проезд. Кроме всего прочего, Эрна, как обычно, была без намордника, к чему тоже при желании с легкостью можно было придраться.
Димка все порывался пройти к начальнику, сунуть ему под нос свое ОКОД-овское удостоверение и выдать берущую за душу легенду о задании, которое наша группа тут выполняла в 6-м автобусе, когда ее так невовремя прервала настырная контролерша... На что Шурка очень тихо и очень логично посоветовал Крейнину засунуть свое удостоверение куда больше и помалкивать в тряпочку, пока слухи о нашем захватывающем приключении и в самом деле не дошли еще и до столичной милиции.
В общем, в ожидании вызова к начальнику мы развлекались как могли.
Наконец нас позвали.
- Заходите по одному! – сторого сказал лейтенант, выглядывая к нам.
Иващенко - как и положено бригадиру - пошел первым. Мы напряженно ждали его возвращения.
Он вернулся очень скоро и по тому, как он небрежно повел плечами и иронически улыбнулся, мы поняли, что пытать там никого не будут и слегка расслабились.
Следующим пошел Углев. Он потом рассказал нам подробно о своей беседе:
-... Фамилия?
- Углев. Дмитрий Николаевич.
- Где учитесь?
- ЛГМИ. Океанфак. Группа 0-141.
- Где живете?
- Ленинград, Стахановцев 17, комната 136.
Лейтенант удивленно поднял голову. Открытые ясные глаза Димыча честно встретили его взгляд.
- Правда? – с сомнением спросил он.
- Ну, конечно, - несколько растерявшись, заверил его Димыч.
- Сговорились, - злобно сказала контролерша.
Лейтенант недовольно покачал головой и отпустил Димыча с инструкцией «ждите».
Димыч неопределенно покрутил в воздухе пальцами на наше дружное « Ну, что?!.» и в кабинет направился Шурка.
- Фамилия?
- Лукьяненко. Александр Николаевич.
- Где учитесь?
- ЛГМИ. Океанфак. Группа 0-141.
Лейтенант отложил ручку и закашлялся.
- Хм... Где живете?
- Ленинград, Стахановцев 17, комната 136...
В кабинете повисло тягостное молчание. Лейтенант с тоской смотрел в угол, где красовался выдающихся размеров портрет Дзержинского.
- Сговорились, - снова с утвердительной интонацией произнесла контролерша.
- Да помолчите вы!.. – неожиданно крикнул лейтенант. Он раздраженно поднялся из-за стола и прошелся по комнате. Ничего не понимающий Шурка удивленно смотрел на него.
- И вообще, - резко обернувшись к контролерше, продолжал лейтенант, - вы свое дело уже сделали - нарушителей доставили, протокол о нарушении я и без вас оформлю. Так что вашего присутствия здесь больше не требуется!..
Контролерша встала и, оскорбленная в своих лучших чувствах, вышла из кабинета с многозначительным «до свидания».
- Так, - переведя дух, сказал лейтенант, снова переключая внимание на Шурика, - значит, 136-ая, говоришь?..
Шурик на всякий случай подумал, прежде чем осторожно сказать «да».
- Кому ты заливаешь?!.. – неожиданно снова заорал лейтенант, нависая над тщедушным Шуркой как Голиаф над Давидом.
Шурка аж подскочил на стуле.
- Ты мне лапшу на уши не вешай!.. – кричал лейтенант, - я тебе не пятнадцатилетний пацан!.. Я уже восемь лет в органах!..
- А что это вы на меня кричите? – возмущенно заорал в ответ Шурка, - Вы спросили - я ответил, что не так?!.
Обе стороны замолчали и с недоверием продолжали сверлить друг друга возмущенными взглядами.
- Вот, смотрите, - начиная что-то соображать, сказал Шурка, который с некоторых пор (хе) всюду таскал с собой паспорт. – В чем преступление-то?..
Лейтенант взял Шуркин паспорт и тщательно пролистал страничку за страничкой. Дойдя до графы о месте жительства, где черным по зеленому стояла великая прописная истина, он заметно побледнел.
- Значит, 136-ая?.. – неопределенным тоном произнес он, - Ну-ну.
- Да, 136-ая, - очередной раз подтвердил вконец сбитый с толку Шурка. – Я не понимаю: почему это вам до такой степени не нравится?
- Я - в восторге, - сухо заверил его лейтенант, возвращая ему паспорт, - Следующего позовите... Ах, нет, - спохватился он, - Вашим братом сыт я уже по горло. Позовите ко мне кого-нибудь из девушек.
Шурка вышел, к нему кинулась встревоженная доносившимися из кабинета криками Эмилька, за ней - мы все.
- Ну что?!.
- Не знаю, - озадаченно произнес Шурка, - придурок какой-то. Пристал ко мне – ты, мол, все врешь..
- А ты?
- А что – я? Я ему - как на духу: Стахановцев 17, 136-ая... Кстати, он девушку просил прислать.
Выбор девушек у нас был небольшой, так что, обменявшись со мной взглядом, Эмилька зашла в кабинет.
- Садитесь, - вежливо предложил ей лейтенант, сделав на д собой усилие и начиная процедуру с чистого листа.
Эмилька села, и некоторое время они оба настороженно наблюдали друг за другом. Наконец лейтенант решил, что Эмилька - худенькая, глазастая и бледная – выглядит достаточно безобидно и задал первый вопрос:
- Как вас зовут?
- Эмилия Азимова Расим-кызы.
Лейтенант изобразил бровями слабое удивление.
- Где учитесь? Работаете?..
- Учусь. ЛГМИ, океанологический факультет.
- Группа?.. – слабым голос спросил лейтенант.
- О-141.
- Живете где?..
- Ленинград, Стахановцев 17, комната 121...
- То есть как? – деланно удивился лейтенант. – А почему не 136-ая?.. Вы не торопитесь, подумайте как следует.
Эмилька изумленно смотрела на него.
- Я все же уверен, что это 136-ая, не так ли?.. Именно там находится специальный инкубатор, в котором выращивают нарушителей норм проезда на городском транспорте и засылают их ко мне в Выборг.
Он задумчиво побарабанил пальцами по столу. Эмилька призадумалась, но не нашла, что бы такого умного на эту чушь возразить.
- Идите! – царственно махнул он рукой, - Следующий!
На этот раз была моя очередь.
Лейтенант, как я только теперь выяснила, был все еще молодой, кучерявый и синеглазый. Такие мне всегда нравились, поэтому я сразу и категорически застеснялась, отвела взгляд и стала скромно смотреть на Дзержинского. Дзержинский никаких противоречивых чувств у меня не вызывал.
Мы втроем помолчали для разгона.
- Ну? - весело поинтересовался наконец лейтенант, - долго молчать будем?
- Но вы же ни о чем меня не спросили!..
- А зачем? Я и так все про вас знаю, - многозначительно изрек он.
- Да? – окончательно смутившись и жалобно моргнув Дзержинскому, пролепетала я.
- Да! - твердо произнес он. – Не отвертитесь!.. Итак, ЛГМИ, океанфак, О-141, Ленинград, Стахановцев 17, комната 136...
- 121, - скромно поправила я.
- Что – 121?
- Комната 121.
- Опять вы меня дурите?!.. – заорал было лейтенант, но голос у него сорвался, и он обессиленно смолк.
Потом с отвращением махнул рукой и подозвал меня к столу. Когда я подошла, он ткнул пальцем в журнал и показал мне причину своего отвращения: там, выстроившись в аккуратный столбик, друг за другом шли самые разные фамилии моих друзей – с абсолютно идентичными исходными данными относительно места работы и жительства...
...- Правда наказуема!.. – утомленно доказывал нам Крейнин, когда мы вышли наконец из милиции. - Из-за вас он никак не хотел мне верить, что я живу на Дальневосточном проспекте!..
- А меня он вообще послал, когда я заявил ему, что живу на проспекте Ветеранов, - радостно улыбаясь от уха до уха, сообщил нам Сашка, бесконечно счастливый от того, что про Эрну в этой кутерьме никто из начальства так и не вспомнил.
Мы бы долго еще обменивались впечатлениями по горячим следам, но Иващенко, сам с трудом подавив очередной смешок, снова взял бразды правления в свои руки и решительно произнес:
- Ладно, пусть они дальше сами разбираются, а теперь – скорее на пирс!
И точно – был всего лишь второй час дня, так что, по идее, занятия по морскому делу еще были в самом разгаре!
Владик, единственный из нас, уже бывавший в Выборге, на ходу сориентировался на местности и указал нам направление. Мы припустились бодрым шагом.
Вдруг Крейнин затормозил возле какого-то столба.
- Нет, вы только посмотрите!.. Ведь это же наша «шестерка»!..
Из-за угла, тяжело вздохнув, вывернул знакомый силуэт и начал приближаться к нам.
- Бежим к остановке!..
Мы рванули. Но не успели пробежать и двадцати шагов, как за спиной у нас прозвучал ехидный Иващенковский голос:
- А что, талончики у вас все-таки есть?..
Все остановились как вкопанные.
- Да ты что?.. – дрогнувшим голосом сказал Крейнин. – Шутишь?.. Нам же до пирса отсюда через весь город чапать!..
- О-о, так ты еще не накатался? – деланно удивился Санька, - ну тогда, конечно, садись, сделай еще пару-другую кружочков по городу. Мы Евгению Иосифовичу твои приветы передадим на словах.
Димка удрученно посмотрел вслед отъезжающему автобусу, и вся наша злополучная компания поплелась за ним следом.
Устали мы за это утро нечеловечески: сначала несколько часов провели на ногах в трясущемся автобусе, потом еще час на нервах в милиции... Не каждый день выпадает столько впечатлений.
И тут, разумеется, начался ожидавшийся с самого утра дождь. То есть сначал это был просто дождь как таковой, а потом он плавно перешел в ливень.
Мы, нахохлившись, тащились к пирсу под рвущимися с неба потоками.
- Может, сначала зайдем пообедаем?.. Заодно и дождь переждем, – робко предложил неугомонный Крейнин. – Все равно вот мимо пельменной проходим.
- Хватит, уже позавтракали, - оборвал его Шурка, и мы потащились дальше.
Проезжающие в транспорте люди с недоумением рассматривали нашу насковзь промокшую команду, которая с фанатичным упорством тащилась по неизменному машруту «шестерки». Шествие замыкала вымокшая до последней шерстинки Эрна.
- А ты не мог бы – ради разнообразия - повести нас по другой дороге? – вяло накинулся Шурка на Вадика, - от этого маршрута меня уже реально тошнит!..
- Тебя тошнит от голода, - встрял Крейнин, - говорил, надо было в пельменную идти...
Один взгляд бригадира - и он снова замолк, независимо приподняв плечи и напоминая дерзкого взъерошеннного воробья.
- Мог бы, - после некоторой паузы ответил Вадик.
- Ну?..
- Что – ну?.. Эта дорога, как назло, самая короткая, если мы, конечно, все еще хотим попасть к пирсу.
Снова помолчали.
- А вот кстати, Вадик, это какой уже по счету круг у нас получается?.. – задумчиво спросил Димыч.
- А почему это я должен знать? - огрызнулся тот.
- Ну, ты ж у нас любитель древней архитектуры...
- Иди ты!..
- Вот иду...
- Одно меня утешает, - взглянув на небо и что-то прикинув, поделился с нами своими соображениями Сашка. – Тем, кто сейчас в море, - тоже не сладко. Им даже еще мокрее, чем нам. Это я вам как опытный яхтсмен говорю.
Утешение было слабым. Дождь все еще лил как заведенный.
- Вам хорошо, - с тихой завистью сказал Углев, - вы уже почти пришли. А мне еще полчаса минимум пешкодралом до школы тащиться!..
Мы ему по-хорошему посочувствовали и завернули на мост. Отсюда уже было видно, что все три яла спокойненько стоят на берегу.
- Уже пришли, - грустно констатировал Сашка, - мы совершенно и категорично опоздали.
Мы попрощались с Димычем, пожелали ему удачи и некоторое время стояли молча, провожая взглядами его одинокую фигуру, быстро скрывшуюся за сплошным шлейфом дождя. Разыгравшееся воображение в красках рисовало нам картину расправы над ним силами Юлии Александровны.
- Жалко парня, - подвел черту немногословный Иващенко, и мы стали спускаться к пирсу.
Из-за дождя и насыщенного событиями утра реакция у всех у нас несколько ослабела, в частности, мы напрочь забыли про наших обычных врагов. А они только и поджидали момент, чтобы подпустить нас поближе, - и с оглушительным лаем выскочили из засады прямо у Эрны под носом, поливая всех нас особенно изощренными собачьими проклятиями.
Эрна тоже в долгу не осталась, даром, что промокла и изголодалась, и отвечала им своим громогласным лаем, удивительным для такого, в общем-то, небольшого существа как эрдельтерьер. Мы тоже вооружились – хоть и запоздало – палками и, построившись в обычный боевой порядок, с криками и руганью пробились наконец к нашему сараю, служившему заодно полевой штаб-квартирой.
Из сарая высунулась чем-то очень довольная голова Чверткина и с обычной ехидной улыбочкой произнесла:
- Ага! Ну, я так и подумал: раз началась обычная свалка и драка, значит, пятая бригада на подходе.
Из-за спины Чверткина выглядывали улыбающиеся физиономии наших товарищей. Где-то в глубине темного помещения хорошо просматривалась отрешенная от земных проблем фигура Лущева, склоненного над какой-то совершенно неотложной работой. В углу, сложенные аккуратной стопкой, лежали весла и другие предметы оснастки ялов. Все они были совершенно сухими.
Мы переглянулись.
- Слава Богу!.. – непроизвольно вырвалось у Сашки. – Они не выходил сегодня в море!..
- Бог тут не при чем, - оборвал его Чверткин, - а вот вы извольте наконец объяснить мне, что тут все-таки произошло?..
... К пешим перемещениям все мы за этот день настолько привыкли, что, выйдя с пирса, никто из нас даже не притормозил возле автобусной остановки, тем более, что и дождь к этому времени уже закончился.
- Але, пятая бригада!.. – окликнул нас Лешка Горнов, староста О-141, когда мы проходили мимо, - куда это вы так торопитесь? «Шестерку» не ждете?
- Нет уж, спасибо, - поспешно сказала я, - Тише, знаешь, едешь – дальше будешь.
- Да куда ж вы?.. Обсохли б в сарае хоть по-человечески! Эй, Иващенко! – кричал он уже нам вслед, - совсем вы наших девочек не жалеете!.. Если кто-нибудь из них по твоей милости заболеет – я лично с тебя три шкуры спущу!
- За собой последи!.. – заорала ему в ответ вновь обретшая обычную воинственность Эмилька, - Встань под навес! Простудишься!..
Лешка не стал надрывать горло, только рукой махнул.
- Да, ловко они устроились, - рассуждал тем временем Крейнин, - сидели себе в сухом сарайчике, вязали узелки..
- Это совсем не так просто, - возразил здравомыслящий Иващенко, - в конце практики на зачете мы будем, в том числе, сдавать умение вязать разные морские узлы. Ты слышал, что сказал Чверткин?.. Около двадцати штук, и больше он никому ничего показывать не собирается. Это у него такой элегантный метод наказать нас... Ведь из всей нашей бригады один Лущев присутствовал на объяснении и, - Санька покосился на Серегу, - уж не знаю, что он там за всех нас усвоил.
- Я попросил бы, - с достоинством сказал Лущев подчеркнуто холодным тоном, - пока вы там развлекались, я вынужден был один отдуваться за всех.
- От напряга не вспотел?
- Иващенко, ваши невразумительные и несмешные подколы держите при себе.
-Ладно, не дуйся. Ну хоть что-нибудь из узлов ты запомнил?..
- О чем спор?.. – с недоумением спросил Сашка, который долго прислушивался к этой перепалке. – Не понимаю – какие тут могут быть проблемы? Покажу я вам все узлы, какие нужно, - мы в яхт-клубе их исправно учили, я их знаю, как таблицу умножения!.. Надо только концы найти, чтоб было на чем упражняться.
- О, точно! – воскликнул Шурка, - а мы и забыли!.. Наш Лобачевский - еще и моряк-профессионал!.. Ну, все, живем! Вот повезло!..
- Даже странно, - заговорила я, все еще не придя в себя от удивления, - Как это Чверткин упустил случай по-настоящему отыграться на нас? Ведь такая возможность была! А он всего лишь «последнее китайское предупреждение» вынес...
- Ничего, зато Димыч, небось, получил по полной программе, - утешил меня Вадик. - Уж Чудинова своего не упустит!
- Надо будет сходить, замолвить за него словечко, - сердобольно сказала Эмилька.
- Сходим. Мы же обещали...
- Сейчас возвращаемся в школу – а вместо Димыча - только легкий дымок...
- Ага. Уголек от Углева.
- Влада, у тебя в аптечке валерьянка есть – отпоить его?
- Какая валерьянка – тут только нитроглицерин поможет...
- Ты еще скажи – прямой массаж сердца...
- А что? Чудинову не знаешь?
- Ох, не трави душу, мне и так жутко...
Переговариваясь таким образом, мы приближались к школе.
Метров за триста от дома Эрна навострила уши и с лаем убежала вперед. Когда мы подошли поближе, то увидели, что она с довольным ворчанием носится на лужайке среди наших ребят, мешая им играть в футбол.
Отчетливо раздавался голос Димыча:
- Ну, Эрна!.. Ну, Эрночка!.. Отдай мяч, собака ты такая!
По нашим предположениям, Углев сейчас должен был лежать в полной прострации на своей раскладушке, а он как ни в чем не бывало носился по площадке – в превосходном настроении. Мы остановились и пристально на него посмотрели.
- А, ребята!.. Ну, как вы?
- Мы-то ничего, - напряженным голосом сказала Эмилька, - у тебя - что?
- А что у меня? – удивился Углев.
- С Чудиновой как прошло, балбес?!. – рявкнул Шурка.
Димыч подумал и нахмурил лоб.
- Чудинова?..
Он застеснялся.
- Ну... Она, как увидела меня, сказала: «Бедный ребенок, ты ж совершенно промок. Немедленно иди переоденься.«
1990 г. (Записаны события июня 1987 г.)
Главные действующие лица:
Полный состав великолепной пятой бригады:
1. Санька Иващенко, - бригадир / загребной.
2. Сергей Лущев, - загребной.
3. Шурка Лукьяненко.
4. Эмиля Азимова.
5. Влада Дозорцева, - медсестра практики/ впередсмотрящий.
6. Дима Крейнин.
7. Вадик Афонин.
8. Саша Перлин.
9. Эрна - эрдельтерьер.
Полный состав великолепной 136-й комнаты (Стахановцы 17):
1. Санька Иващенко.
2. Сергей Лущев.
3. Шурка Лукьяненко.
4. Димыч Углев.
Авангардный состав самой 121-ой комнаты в мире:
1. Эмиля Азимова.
2. Влада Дозорцева.