Сан Хосе де Лас Лайяс город рикш. И паровоза.
На въезде в этот довольно крупный город вдоль дороги выстроились щиты с портретами славных революционеров и местных героев. Мигель Хосе первый в этом ряду. И вообще, его портреты и бюсты так часто встречаются, как у нас при большевиках бюсты Ленина. Но мне тут нужно переночевать, и я спрашиваю у водителя чины бисеклеты, если не забыли, то это велорикша, несисито каса партикуляре. И он разворачивает свою бисеклету в сторону ближайшей смердящей на жаре помойки, а за ней, в улочке, мы знакомимся с моим хозяином Лисаро. У него большой дом и во дворе моя каса. Я остаюсь и вечером опять гуляю по городу и наблюдаю как заканчивается трудовой день у санхосевцев. Мирно сидят на лавочках и прогуливаются матроны. Дети резвятся прямо на проезжей части и так нешироких улочек. Футбол, подобие лапты, перебрасывание маленького шарика между папой и двумя ниньями – детьми. Всё это без боязни разбить чьё-то окно. Благо их тут нет. Отцы подключают насосы к трубкам торчащим возле их порога и закачивают в свои квартиры воду. Ведутся непонятные мне расчёты – мулат - рикша живущий напротив моей террасы вкатил в «холл» при доме моего Лисаро свою бисеклету, получил две бумажки. Свистнул в улицу и пришла белолицая жена. Одну бумажку рикша дал ей. Она тут же отдала её своей товарке сидящей на соседней со мной террасе, а та велела сынишке отнести денежку соседу напротив… . Куда дальше будет путешествовать и без того уже затасканная песа?
Совсем нет пьяных. Видел одного – лежал вниз головой у входа в магазин. Мимо проходили два мента, я приостановился и приготовил камеру, чтобы заснять, как алкаша поволокут в кутузку. Но, к разочарованию меня, те прошли мимо. Кстати, людей в погонах на Кубе очень и очень много. И с лычками, и со свездами, и просто рядовых. Много женщин любящих форму. А среди служащих женщин в униформе очень популярны чулки-сеточки. Неважно какая ты – толстая, худая, чёрная, серая, бланка, негра-антрацитовая, старая, красавица, кривоногая, идет ли тебе это или нет, но если ты работаешь в банке, то просто обязана носить чулки сеточки или узорные. Даже с дырками. И обязательное мини. Дрескот такой. Как говорят по-кубински.
Посидев на террасе после прогулки, уже хотел уходить, как подъехал мой рикша и предложил прокатиться. Дал ему кук и мы сделали неспешный круг по тем же местам где я гулял пеши. То есть до китайского ресторана, и обратно. Хотел было я поужинать в нем – в Германии это вкусно, но все в меню по-испански и непонятно. А визуально не определить, потому что на витринах пусто. Те же засаленные стулья-столы и за прилавком негр. Китайцев на Кубе я не увидел ни одного.
Поужинал в пристанционном киоске – опять хамон и ароз. Поделился хамоном с двумя вежливыми собачками. И тут услышал нежный свист. Это через городок проходил небольшой состав с песчаными платформами и одним вагоном. В вагоне без окон, но с жалюзи из конца в конец спали на нарах люди. Видимо грузчики песка. Тепловоз не спеша крался по засыпающему городу и посвистывал. То ли чтобы не мешать тишине убаюкивать население, а может быть у него уже не было сил крикнуть громче. Кубинские водители любят сигналить велосипедистам. И при этом чем меньше автомобиль, тем у неё должен быть громче клаксон. Подъедет к твоему левому плечу и давит на сирену. Поэтому я все время был настороже и вертел головой как воздушный асс в полёте. Местные велосипедисты игнорируют сигналы и даже многие правила. Они не крадутся как крысы вдоль плинтуса по обочине, а едут в двух метрах от неё и при этом могут ехать втроём плечом к плечу. Много раз видел на аутописте встречных велосипедистов – тех, кто ехал мне навстречу по моей полосе. Ведь их автобан не имеет забора между направлениями и везде можно развернуться и ехать назад! Поэтому если кафе на другой стороне автобана, обычно там дерево растет с тенью, то можно вполне туда срулить на любом транспорте прямо через разделительный газон.
День пятый и шестой.
Гавана. Дворы, танцы, музей, посиделки, рон, туннель.
Прощальный выезд из Сан Хосе я делаю, как всегда по параллельной улице чтобы увидеть новое. И вижу малюсенькую лошадку, запряженную в тележку с мужиком. Мужик взрослый и пузатый. Как она его вытягивает?
Полста километров и вот она, столица! На въезде в очередной, третий, раз спускает колесо, и я его надуваю из спецбаллончика пеной. Не хочется тратить время и ковыряться в туче угарного газа. Цель близка. Быстро надул и недолго ехал. Опять меня заводило из стороны в сторону. Приваливаюсь к стене и, не снимая колеса, разбортовываю. Так и есть – дырочка с внутренней стороны камеры и из неё прет пена. Заклеиваю. Еду. Центральная. Прибрежная улица очень красива. Стариные здания с одной стороны, и океан с другой! Проезжаю почти всю эту улицу и возвращаюсь ближе к центру. Надеялся искупаться в океане, но девушка, сидящая на широчайшем парапете в задумчивости, отговорила, увидев мои приготовления к заплыву. Мол понюхайте и посмотрите внимательно! Присмотрелся и действительно увидел, что втекающая в океан речка немного отличается цветом от океанской голубизны. Мутностью. А запах, я это еще в Варадеро заметил, у океана навевает что-то знакомое. Если подумать, то можно провести параллель с запахом в русских туалетах. А в Гаване к запаху мочи, или соленой воды, если хотите, добавлен запах фекалий. И хотя купаться я собирался в специальной купальне, чика с парапета мне все равно отсоветовала.
И я поехал искать место в отеле. Там же интернет! Пора доложить миру и жене что я уже тут! На самой центральной улице у сторожащих въезд в неё львов, решил перекусить в кафе. Вкатил голландца под навес во дворик и сел в тени чтобы заказать единственное блюдо знакомое мне. А именно фрикассе! На этот раз это был тот же хамон с рисом и был добавлен «папа»-чипсы картофельные. Заполировал пивом и, отдохнув от ремонта колес и дороги под палящим солнцем, под сенью пальмы, покатил вел на улицу. А он не катится…. Колесо пустое! В ближайшем переулке снял колесо и зарядил новую камеру. Достала на….!
Отель оказался невдалеке и меня там приняла дежурная в рецепционе по имени Лейанис. Поставила мой вел в камеру хранения за два кука в сутки и начала оформлять мой номер. Но когда назвала цену, то я запросил пощады – 80 куков в сутки, многовато для меня. Она тут же отреагировала на моё: «несесито партикуляре каса». И, попросив меня подождать десять минут, позвонила своей амиге – подруге. Через три минуты прибежал муж подруги-амиги. Вот как нужно встречать гостей, если хочешь заработать! А еще через десять минут, (как он добежал за три недоумеваю), нас встречала хозяйка – красавица Хелси. Кстати, её квартира оказалась от места последнего ремонта моего коня всего в тридцати метрах.
И я поселился на две ночи в спальне с двумя огромными кроватями и потолками в шесть метров. Кондиционер само-собой.
С Хосе Лисаро, мы сбегали в магазин, и я купил там, уже без волнений, что обсчитают, под руководством хозяина, рому и пива. И вечером мы отлично посидели и поболтали за ужином. Пели песни и, когда пришел папа Хелси, Андрей, вспоминали революцию, Кастро, Никиту Хрущева… . Папа Андрей метнулся к себе домой, благо живет на другой стороне улицы, и принес пакет бумаг. Оттуда вынимал по одной фотографии и демонстрировал мне – Сталина, нюрнбергский процесс с перечислением всех сидящих, свой партбилет, и другие раритеты.
Утром, мы с Хосе, идем гулять по городу. Точнее он идет на работу, а я навязался, чтобы посмотреть, что он делает, так как вчера ничего не понял из его объяснений. Идём параллельно набережной по запущенной, совсем не парадной улице. Время девять утра, и народ не спеша, и очень не спеша, занимается подготовкой к рабочему дню. Без суеты и криков-матов расставляют торговые тележки, маляры разгружают автоприцеп и втаскивают свои вёдра по веревке на верхний этаж, рикша выкатывает и накачивает себе колёса, детки отсутствуют. Через пару километров мы достигаем цели. Это оказывается квартира парикмахерши. Квартира, естественно, с пятиметровыми потолками и уже поделена по вертикали. На «первом» этаже действует салон и в кресле сидит чёрненький мОлодец, а хозяйка ему что-то выщипывает на макушке. Клиент и мастерица в противопыльных масках. Добавлю тут, что я заметил, как любят кубинцы стричься. Чем чернее юнец и короче у него природные волосёнки, тем чаще он пытается с ними что-то сотворить…. В любой деревне можно увидеть пару парикмахерских и толпу ожидающих возле. А стричь-то и нечего, на мой взгляд.
Мы с Хосе поднимаемся по узенькой-узенькой винтовой лестничке наверх. Там, собственно, и будет жить парикмахерша. Хосе тут занимается отделкой. Делает перегородки и выкладывает стены плиткой, прорубает окошки. Он остаётся, а я иду искать отель «Националь». Ведь мне нужно обзавестись интернетом или, на крайний случай, посидеть в интернет кафе. Но ни в попутной авиакассе, ни в самом этом отеле не оказалось ничего подобного. Правда в грандиозном зале отеля, где на двери было написано магическое, для любого кубинца, слово «интернет», и сидели за компьютерами жирные тётки, мне опять не повезло. Вай-фай за час стоит восемь куков. Я вышел посоображать дорого ли это, и не вернулся, так как был отвлечён симпатичной экскурсоводицей, в сетчатых чулках и с дыркой на колене, собирающей выводок старичков на экскурсию по окопам посвящённым кризису шестьдесят второго года. Эти крытые окопы вырыты в те времена прямо во дворе отеля со стороны океана. Если прищуриться хорошенько, то можно увидеть совсем рядом, в каких-то семидясяти милях, берега ФлОриды.
Пробежав галопом по окопам, зафиксировав боковым зрением, уже порядком замылившие мои глаза, восьмиметровые пушки, образца восемнадцатого столетия, я ушел в город.
Много километров выбродил я по Гаване в этот день. Самые сильные впечатления оставили виды в окна и двери. Не наоборот – из двери или окна, а именно ошарашивает быт видимый с улицы в квартиры. Окна распахнуты и двери тоже. Можно всунуть голову в окно и повертеть ею. Никто ни разу на меня не зарычал и даже разрешали фотографировать.
Сидит старичок и смотрит телевизор, или просто перед собой – это самая распространённая картина. Мать, бабушка и соседка причёсывают девочку, торговец выкладывает на прилавок - подоконник пару пирожных и две банки колы, мужичок лежит на скамье и курит окурок сигары, пустая комната с пустым креслом в углу, три сеньора играют в карты и на столе бутылка и лёд в вазе….
Квартиры не обременены мебелью и телевизорами. Однажды я нашел вид сквозь приоткрытую, пятиметровой высоты дверь – в прохладном зале высотой в десять метров и огромной площади, где вполне может поместиться три автокрана, стены ободраны до кирпича, посредине стоит столик с малюсеньким телевизором, а напротив, на табуреточке, сидит старушка…. Идиллия! И тишина вечерняя.
Есть художник поляк, кажется, так вот он рисует нечто подобное, стул, например, а под стулом пейзаж с текущей рекой и городом на берегу….
На одной из площадей натыкаюсь на…, точнее на меня налетает улыбчивая молодуха и предлагает посетить их ресторан на втором этаже. Внутренняя щетина встаёт дыбом – так она реагирует на любую рекламу, но, подумав, разворачиваюсь. Голод не тётка. Занимаю столик внутри ресторанчика и заказываю «поло» под названием «пескадо». Как намекнул черный как уголь официант, это будет фиш. Приносят, для начала, пиво и наливают полстакана. И по мере того, как я делаю глоток, официант, или красавица блондинка – чика белла, метрдотельша, доливают мне еще один бульк. Сервис! А вот и заказанный пескарь! Точнее задняя его часть, но какая! Приличные пескари вырастают в Бермудском треугольнике. Двадцать куков вместе с чаевыми не жалко за такое чудо в Гаване. Несколько дней подряд есть хамон с арозом и китайскую лапшу уже поднадоело.
И вот я опять бесцельно брожу по улочкам, постепенно приближаясь к набережной. Много ряженых в желтые платья негритянок. Они кучкуются, и, стоит только навести в их сторону фотоаппарат, поднимают крик. Типа – деньги давай! Не даю цыганам никогда и африканским тоже. Поэтому фото их в единственном экземпляре.
Вокруг православной церкви маленький парк с памятниками и выставкой модернистского искусства. Странно видеть среди надгробий фантастические рыбьи хвосты. Но поп рядом и не возражает. Эмоции проявляет, только когда пытаюсь снять его. Бабье, с редкой порослью, лицо отворачивается и бурчит что-то по-кубински. Неласковое.
Иду на блошиный рынок и в развалах хлама нахожу Нине подарок – значёк «советская Киргизия». Книг русских нет, а те, что есть изданы на серой бумаге и в прошлом веке. Новых книг не видел ни разу за все девять дней. Кстати, бумага на Кубе тоже встречается не часто. Я не имею в виду туалетную – её будто и нет, а просто писчую. Все пишут на каких-то клочках. И даже Хелси, когда прошу папир, приносит рулончик, наподобие тех, что заряжают в кассовые аппараты.
продолжение следует: