Просто Мария и два её мужа

             

                Было у Марии два мужа.
               
             Первого звали Пётр.Пётр Первый. Петя. Петенька. Петром. Петро, значит, по –хохляцки. Каким ветром его занесло, то никому неведомо. Все хорошо знали только одно, что пил по – чёрному. Не просыхал никогда. Пил и бил зверски. И не только из дому выгонял, но и по улице гонял вместе с детьми. Даже в студёную зимнию пору. Ничего и никого не жалел, в том числе и самого себя.
            
             Но как только проспится, протрезвеет – золотой человек. На все руки мастер. А из уст мёд льётся. Не знает на какое ещё место  Марию посадить, и какие новые ласковые слова придумать. Только что не молится на жену. Все дела в домашнем хозяйстве переделает. Но не радует всё это Марию, ибо душа уже почернела. Зачерствела. Не находит отзвука несмотря на все усилия и  старания Петра. Даже секс её уже не так радует и волнует, хотя раньше за него всё могла простить мужу. Мастер - виртуоз был сексуальных ухищрений и ласк. И откуда у него всё  это только и бралось? Понимал толк в этом деле. Словом, знал чем взять женщину. Как обольстить. Прельстить. Правда, последние годы не тот уже был любовник. Больше мучал всю ночь и себя, и жену, чем занимался любовью. Стал сдавать позиции на любовном фронте и от этого ещё больше пил, и  ещё больше злился. Даже на весь белый свет. Не мил он ему стал.
      
             И как только шлея снова попадала между ног…Пропал Пётр. Слова поперёк не терпит. Бесится. Из себя выходит. С топором даже на неё бросался. Не было тогда зверя страшнее его.  Лучше убегай и прятайся. Не попадай ему под горячую и тяжёлую руку. Может и зашибить ненароком. Потом сам же будет переживать да каяться. Но ничего уже не вернёшь назад. Вот такой был у Марии первый муж.

             Грех было так думать, но часто Мария желала ему смерти. Чтобы загнулся где – нибудь. Сгинул как нечистая болотная сила. В душе Мария понимала, что своей смертью он не умрёт. Найдёт когда – нибудь коса на камень. С мужем – пьяницей она вдруг стала как бы физически ощущать время,  сливаясь с ним воедино в единое целое временное пространство. Ей уже не нужны были часы, чтобы точно определить временной отрезок жизни в течении суток.
 
             И случай не заставил долго ждать. Зашибили её Петеньку в драке. В уличном кулачном бою. Недолго длился  петушиный поединок. Но на этот раз не в пользу её мужа. У Марии даже слёз не хватило, чтобы оплакать горе. Перед смертью только и успел прохрипеть жене: «Вот теперь я знаю, как надо жить».

             Хоть и пил Петя забодуще, а лёгкий и простой был в этой жизни человек. Не мудрствовал лукаво. Весь был на виду, как дуб на открытой  зелёной лесной полянке. Какой есть рубаха – парень. Бывало за друга –последнее отдаст. Ничего не пожалеет. Всю жизнь стремился к свету из тьмы. 
 
             Одна вот только беда была у Пети. Да и беда ли? А, может, и вовсе не беда, потому как даже и не пытался бороться. Так с нею вместе и ушёл на тот свет. В иной мир. А беда заключалась в одном… Всю  мужскую жизнь у Пети была открыта ширинка. Расстёгнута. В переносном смысле данного словесного выражения. Его так и прозвали на деревне: ширинка-иринка. Очень люто бывало Петя злился на это прозвище. Мог человека и даже подростка забить до смерти. Но что он ни делал, как ни боролся, а с этим прозвищем так вместе и ушёл из земной жизни. И даже после смерти оно не давало ему покоя.
 
              По этой – то причине Мария продала дом  вместе с хозяйством и уехала в город. За детей ей было обидно, не за мужа. Дети – то почему должны  страдать за беспутную жизнь своего отца. Там, в городе, она и нашла себе второго мужа, а детям – отчима.   

              Звали его Роман, а по прозвищу – книжник-телигент. Видно, самой судьбой ему было предопределено иметь такое литературное имя. И он оправдывал его всей своей жизнью. Даже с лихвой. С утра до ночи писал какие – то непонятные для Марии романы, повести, рассказы и стихи. Посылал в издательства, но всё безрезультатно. Надо отдать ему должное, он не отчаивался, не впадал в истерику, потому как по натуре был оптимистом. И даже материалистом. Фаталистом. Верил в рок. Боготворил только слово. Литературное слово. Художественное слово. Говорил, что земная смерть ему, как писателю, нипочём. Не по зубам он ей. Боится она слова. Заговора. Никак с ним не может совладать смерть – старуха. Коса –то его никак не берёт. Да и как можно скосить то, чего никак не увидишь, не услышишь. На вкус и цвет не попробуешь. Не пощупаешь руками. Не потрогаешь. Словом, как бы воздух. Ветер. Вольный ветер. Летает, когда хочет, и там, где хочет. И никто ему не указ.
    
              Друзей, в общепринятом смысле, у Романа не было. Он любил творческое уединение. Часами мог сидеть и смотреть на огонь, чем особенно пугал просто Марию. В тихом омуте черти водятся. Как это можно, вот так без дела, часами сидеть. Так и умом недолго тронуться. Был у них однажды такой случай в деревне. Мужики долго  потешались. Чудно им всё это было. Мужицкое дело – крестьянствовать, а не стихами баловаться. Бабы и те осуждали. Не дело это время, да особенно весной, когда день год кормит, за книгами да тетрадями проводить. Баловство всё это. Детские забавы…Причуды…
         
              Или театр  ихний взять. К чему все  представления? Концерт? Постановка? Жизнь есть жизнь. Зачем её копировать как обезьянам. Мартышкам? Имитировать? Извращать? Да ещё и насмехаться! Была  просто Мария как-то один раз на спектакле в областном драматическом театре. Автора пьесы она ,правда, запамятовала. Толи на букву Ш, толи на букву Х… А может быть, М или Ч? Нет, всё-таки, наверное, на букву Ш.Очень странная какая – то фамилия. Из шипящих букв. И на машину больше смахивает…А вот название пьесы и спектакля просто Мария очень хорошо запомнила. На то веская причина была. Назывался спектакль «А по утру они проснулись…».Нет, вы не подумайте чего. Не о петухах пьеса. О пьяницах – мужиках. «Что я их, в жизни не видала?- искренне, от души, возмущалась постановкой просто Мария. Да я с одним из таких героев всю свою молодость загубила. Да что там молодость! Жизнь, можно сказать, насмарку пошла. И что больше всего поразило просто Марию на спектакле, так это не само театральное зрелище, а зрители. Да, да, зрители! Публика. Люди! И мужчины, и женщины!  Над чем они смеялись? Над кем смеялись? Над собой смеялись. И не смеяться надо , а  горючими слезами обливаться. Сколько их выстрадала просто Мария в жизни вот с таким же непутёвым деревенским забулдыгой. А его же ещё и на театральные подмостки. Дескать, смотрите. Любуйтесь. Вот они - сегодняшние герои нашей жизни. Да за какие заслуги? За какие такие подвиги? Больше  Мария в театр ни ногой, как  ни уговаривал, ни упрашивал её, даже на коленях перед ней стоял, второй муж. Хватит с неё и одного раза. А кому нравится, тот пусть и дальше продолжает  ходить себе на здоровье. И в полной мере наслаждается театральными зрелищами. Извращенцами. Растлителями…
          
             А сколько газет и журналов выписывал Роман. И когда он  всё успевал прочитывать. И даже что – то постоянно записывать в тетрадочки. Господи, сколько их завелось у второго мужа! Вот бы Петенька покойный над ним посмеялся. Однажды  Мария из простого бабьего любопытства всё – таки осмелилась почитать, что же это он там всё такое пишет, да пишет...Но ничего из – за почерка не могла разобрать. Толи он специально так писал, чтобы никто не смог прочитать, толи почерк у него на самом деле был такой корявый. Как курица лапой водит. Одна тарабарщина и галиматья. Со злости просто Мария даже плюнула. Так это её выводила из себя. Малое дитя да и только. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. А дитя не плачет, мать не разумеет.

              Больше всего на свете Романчик, так звала его для себя  Мария, не любил пустые разговоры. Особенно по телефону. Терпеть  не мог. На дух не выносил. Поэтому соседки перестали захаживать к ним в гости. Просто поболтать за чашкой любимого индийского чая. Язык почесать. Лают же собаки на ветер…И ничего…Мир не перевернулся от этого вверх ногами. Вверх тормашками. Вверх дном. Как стоял, так и продолжает стоять на трёх китах: Что случилось? Кто виноват? Что надо делать? Иной раз соседка и забежит как бы по делу, за солью или за спичками, а сама испуганно всё на дверь хозяина кабинета косится. И спрашивает заискивающе: «Твой – то дома?» Если дома, то тут же сбегала. До лучших времён.
          
             А лишних денег что от первого, что от второго мужа, Мария никогда так и не видела. Перебивались с хлеба на квас. Из любого, самого безвыходного положения,  самой приходилось выкручиваться наизнанку. Иной раз прямо так в сердцах и говорила: «Хоть сама на стол ложись!». Одна радость, что второй муж вещи из дому не таскал и не пропивал. Но ударился в другую крайность. Проповедует какой – то психологизм. И слово  какое-то не наше, не русское. Язык сломаешь, пока выговоришь. В связи с этим, как его…психологизмом,  дал Марии прочитать рассказ из газеты о том, как жена мужа – пьяницу валенком убила. Последнее время всё больше приобщает её к общественной жизни, к мировым событиям и проблемам. А внешний мир – то, оказывается, какой большой и как широк, как двор! Как скотный двор. Нет, ещё шире! Как царский двор! Как людской двор! И страна –то наша родная, тоже , оказывается, широка, привольна и пригожа! Романчик сказывает, будто бы одна шестая часть всей нашей планеты по имени Земля. Чего ж им, людям, не живётся спокойно? Какого рожна им ещё надо? «С жиру, небось, бесятся!» - к такому однозначному выводу пришла просто Мария. А Романчик утверждает обратное, что бога никак не могут поделить. «Шутит, разумеется,- рассуждала про меж себя Мария.- За дурочку меня держит. Ну, мы еще посмотрим, кто из нас тупее в портупее. Поживём, увидим. Время всё и всех расставит по местам, кто чего на самом деле стоит. И кто выдаёт себя за блестящую монету».
            
             Как – то в разговоре соседка поинтересовалась у Марии:
                -Тебе есть с кем сравнивать. Какой из двух мужей тебе больше всех нравится? По душе? За кого бы из них ты снова вышла замуж, если бы тебе жизнь опять представила такой  счастливый случай?
                - Не знаю, прямо,затрудняюсь даже, что тебе и сказать,- тяжело вдруг почему-то вздохнула просто Мария, - уж так трудно,так трудно сразу решиться и сделать единственно правильный и окончательный выбор, так просто рассказать,выразить нельзя, как нелегко. Вот если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько – нибудь развязности, какая уБалтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас бы решилась и точно тебе сказала, какой из двух моих мужей всё-таки заслуживает в качестве живого экспоната попасть... в музей…Петенька или Романчик…