Оба зимовья, несмотря на старость – о чем свидетельствовали почерневшие от времени и поросшие мхом бревна – внутри сохранились гораздо лучше. Конечно, некоторые доски на нарах и, особенно, на полу сгнили, но для семидесятисемилетнего возраста их число было все же невелико. О возрасте зимух Гриша узнал из даты, вырезанной на одном из бревен на торце большего из них. Надпись, как и бревно, на котором ее когда-то вырезали ножом, почернела от старости и читалась довольно плохо. Но все же дату при желании можно было прочесть. Неровными буквами там значилось «28 июня 1938 г.». Под датой были вырезаны и фамилии. Но ясно читались только две: «Белоярцев Егор» и «Потапов Алексей».
- О, Аркан, твой однофамилец! – прочитал надпись Йода.
- Где, где? Покажите! – любопытная Лиза, осматривавшая зимовье, как какой-то музей, смотрела на надпись, словно на исторический документ из далекой эпохи. – Точно, Аркаш. У тебя же Белоярцев фамилия?
- Ну, стоит там такая же фамилия, делов-то, - Аркан в противоположность Лизе не выражал по этому поводу ни малейшего восторга.
- Вот правильно про тебя Алена сказала – бесчувственный ты, - Лиза не могла понять Аркана. – Может быть, это твой дальний родственник, а ты…
- Да Белоярцевых по всей стране знаешь сколько? Только Ивановых, наверное, больше!
- Ну, вообще-то самая распространенная фамилия в России – это Кузнецов, - опять начал умничать Йода, но заметил красноречивый взгляд Аркана. – Ладно-ладно, молчу.
- А давайте здесь тоже свои имена поставим, - весело предложила Лиза.
- Вот это хорошая мысля, Лизуня, - похвалил Лизу Шаман. – Надобно обозначить свое присутствие.
- Шаман, кончай…, - хотел вступиться за свою девушку Ирокез, но Лиза была способна сделать это и сама.
- Да все нормально, Степа, - перебила она Ирокеза. - Я уже не обращаю внимания.
- Вот это самое правильное, Лиза, - сказала Алена. – Шамана вообще лучше не замечать. Что с него взять - с убогого.
- Мать, ты права как никогда – не фиг на меня внимания обращать, - легко, и даже как-то весело, согласился Шаман. Но тут же, увидев, что Алена вытащила свой охотничий нож, добавил. – Хотя в хозяйстве пригожусь – ты чего это за нож-то взялась?
- Не боись, Шаман. Не по твою душу. К тому же у нас с тобой спор – забыл? Подвинься…
Алена первая вырезала свое имя и в скобках прозвище. Вторым «расписался» Шаман, который и тут не упустил случая похохмить, коряво нацарапав напротив своего имени какую-то рожицу. Идея пришлась по вкусу и другим. И вслед за ним свои рожицы, с легкой руки Йоды названные смайликами, поставила и вся остальная банда. Последним вырезал свое имя Гриша сразу под «подписью» Лизы, романтично поставившей «плюс» рядом с именем Ирокеза. Как бы он хотел, чтобы этот «плюс» соединял их имена. Как бы хотел оказаться с ней наедине, чтобы никого не было рядом, чтобы только он и она – одни на целом свете…
- Эй, Гриша, чего застыл? Хочешь отчество подписать? – Окрикнул Гришу Йода, выведя его из раздумий.
- Иду, - Гриша сложил свой старый складишок и положил обратно в брюки. По совету Шамана он теперь носил его всегда с собой.
Остановиться решили в маленьком зимовье. Впрочем, оно было маленьким лишь относительно другого зимовья. На самом деле оно было достаточно просторным, для того, чтобы там смогли с комфортом разместиться восемь человек. Видимо, в это место когда-то планировался заезд достаточно большого количества людей. На взгляд Гриши оба зимовья могли вместить до тридцати человек. А сами зимовья сделаны были добротно и основательно, что ясно говорило о том, что люди планировали жить здесь долго. О том же говорили и печки-буржуйки, обложенные кирпичами. Но что-то пошло не так, и люди отсюда ушли. Что именно – теперь, наверное, никогда не узнать. Причем ушли явно в большой спешке. Например, в малом зимовье были обнаружены две керосинных лампы, одна из которых была полностью заправлена и готова к использованию, большое количество полусгнившей от времени одежды – от носков до свитеров, и даже, на радость Граффити обнаружившем его, охотничий нож с костяной рукоятью исписанной затейливой росписью. Помимо этого в обоих зимовьях повсюду лежали алюминиевые ложки и вилки, несколько тарелок, в одной из них даже сохранились засохшие остатки какой-то пищи. В большом зимовье, кроме того, были обнаружены старые пожелтевшие газеты, большая часть из которых рассыпалась прямо в руках. И все это было раскидано по зимовьям в беспорядке, нетипичном для таежников, охотников, геологов и прочего лесного люда, чтящего тайгу и вековые правила поведения в ней. А одно из неписаных правил как раз и гласило, что зимовье после своего пребывания в нем надо оставлять в чистом виде и обязательно с запасом дров, и, желательно, еды и соли. А тут?.. Все это напоминало элементарное бегство. Интересно, что имел в виду дед Ендон, говоря, что здесь опасно? И связано ли это как-то с исчезновением отсюда лесного зверья? Что же таит этот лес? Что же здесь произошло семьдесят семь лет назад? Кто были те люди, что построили эти зимовья – охотники, или геологи, как говорил дед Ендон? Что они здесь искали? Или, может быть, испытывали? Может быть, его странный сон окажется хоть в чем-то правдой, и их еще ждут неожиданные открытия? Гриша втайне надеялся, что здесь помимо этих двух зимух, будет что-то и поинтереснее. Хотя факт того, что лес был заброшенным, уже интриговал сам по себе.
- Эй, Гриша! Хорош прессу читать – пошли за дровами сходим, - вывел из раздумий Гришу Аркан.
- Сейчас, - нехотя отрываясь от хрупких пожелтевших страниц, ответил Гриша, - газетка тут интересная. Про Папанина пишут.
- Пошли, давай, Папанин!
Взяв топор и ножовку, Гриша пошел догонять Аркана.
- Ну, как тебе место? – спросил Гришу Аркан.
- Место, конечно, странное. Это пока все, что я могу сказать, - немного подумав, ответил Гриша.
- Ну, не жалеешь, что пошел?
- Да, конечно, нет, - на этот раз Гриша не задумывался над ответом. – Тем более что мы здесь, похоже, первые аж с тридцать восьмого года.
- Похоже, что так, - согласился Аркан.
- А что здесь все-таки произошло?
- В смысле, почему здесь никого нет? – уточнил Аркан.
- Ну да! Странно, согласись. Лес вроде чистый, с экологией все в порядке. А вот зверья нет. И даже насекомых мало, как я заметил.
- Ну, это даже хорошо. Значит, и клещей тоже мало, - пошутил Аркан.
- Ну, это-то само собой хорошо, - согласился Гриша. – Вопрос только, почему их мало.
- Не парься, Гриша. И наслаждайся чистой природой, - Аркан остановился и, подавая пример Грише, вдохнул воздух полной грудью. – Вот за этим я и хожу в походы.
- Да, воздух здесь отменный. Даже пьянит немного.
Постояв с полминуты, они двинулись дальше.
- О! Вот эту сушину возьмем, - заприметив поваленную сухую сосну, сказал Аркан.
- Вон еще одна, - увидел Гриша еще одну в полсотни метров.
- Бери ее и пойдем. Дня на два нам точно хватит.
Гриша, напевая под нос Эминема, пошел к сосне. Аркан между тем отрубал ветви у своей сушины. Сосна, судя по всему, повалилась давно. И ей в этом, несомненно, помогли, поскольку она не выглядела старой. А стало быть, упасть сама никак не могла. И тот, кто это сделал, обладал недюжинной силой. Сосна была вырвана с корнем. Вряд ли это был медведь. Скорее всего, ветер. Гриша огляделся: поваленных выкорчеванных с корнем деревьев в этом месте было не так уж и мало. Да, наверное, все же здесь когда-то прошелся ураган. Гриша осмотрел сосну. Надо будет отпилить метра два от корня, слишком уж толстый там ствол. Но только он взялся за работу, как его внимание привлекла мертвая птица, лежащая возле сосны. Птица, судя по всему, погибла недавно. Не больше месяца назад, а то и меньше. Он решил осмотреть ее, ему это показалось странным – ведь здесь не было птиц.
- Эй, Аркан! Здесь птица! – Крикнул Гриша.
- Что?
- Птица, говорю! Мертвая!
- Какая еще птица?
- Да вроде, сорока!
- Сейчас подойду!
Пока Аркан допиливал свою сушину, Гриша осмотрел сороку. Сорока, как сорока. Выглядит, как и все мертвые сороки. Только вот… Гриша пригляделся. Да, вот только с глазами что-то не то. Их не было. Точнее они были, как будто высушены, были какими-то съеженными, уменьшимся в размерах. Словно их высосали через тонкую трубочку, оставив вместо глаз жесткие, почерневшие горошинки. Может, их съели муравьи, или кто-то еще. Но в остальном труп сороки сохранился идеально…
- Что за птица? – Спросил подошедший Аркан.
- Да вроде, сорока.
- Выходит, все-таки птички здесь летают.
- У нее с глазами что-то.
- С глазами? – удивился Аркан. – А что там?
- Сам посмотри.
Аркан склонился над трупом сороки. Некоторое время молча разглядывал труп, а потом, резко встав, вдруг сказал:
- Пойдем отсюда.
- Я же еще сушину не отпилил, - Гриша оторопел от такой неожиданности. – Эй, Аркан. Ты чего это вдруг?..
- Пошли, говорю. Нам и одной пока хватит.
Аркан так быстро пошел прочь от этой сосны, что Гриша едва за ним поспевал.
- Да ты куда бежишь, Аркан? Да что случилось-то?
- Хватай сосну и пошли, - не замечая вопросов Гриши, сказал Аркан.
Аркан выглядел встревоженным. Но Грише бросилось в глаза вовсе не это, а то, как резко это произошло. Аркан словно чего-то испугался. Неужели мертвую сороку? Пусть даже и с высохшими глазами. Это ведь всего лишь дохлая птица! Он наверняка таких видел не один раз! А то и похуже, чем эта! Так чего ж сейчас-то?..
- Эй, Аркан! Не беги так. Я ж тут сзади плохо вижу куда наступать, - Гриша, несший сосну сзади, едва не падал из-за торопливого шага Аркана.
- Хорошо-хорошо, - Аркан замедлил шаг. – Слушай, Гриша. Никому не рассказывай, что я сейчас так испугался. И про сороку эту тоже не говори.
- Ну, ладно, не скажу, - пожал плечами на необычную просьбу Аркана Гриша. – А чего ты так засуетился?
- Да понимаешь, - Аркан остановился, - Не люблю мертвечину. В детстве в лесу играл и упал в кусты, а там мертвая собака была. Уже сгнившая, вся в червях. Ну, я прямиком в нее и угодил. Теперь вот фобия на всякую мертвечину. Особенно червивую. Ладно, пошли.
- А, ну понятно, - протянул Гриша. На самом же деле ответ Аркана выглядел едва ли не так же странно, как и его испуг. Грише не очень-то верилось, что Аркан боится дохлых птиц. Он ведь все же подошел к этой сороке и даже рассматривал ее. Да и червивой она не была – уж в этом-то он мог поклясться. Ну, если не хочет говорить в чем дело, то и не надо.
- Так ты никому не говори, что я испугался. А то Йода с подколами своими достанет, - еще раз попросил Аркан.
- Я же сказал: я могила.
При этих словах Аркан как-то странно посмотрел на Гришу. Так, что ему стало не по себе от этого взгляда. Это в очередной раз убедило Гришу, что с Арканом творится что-то не то.
Вскоре показались зимовья. При их виде Аркан заметно успокоился, но тут же бросил на Гришу заговорщицкий взгляд. Гриша все понял и ответил таким же взглядом, мол, все помню, буду молчать.
В лагере уже был готов ужин – традиционная гречка с тушенкой. Так что они, можно сказать, пришли вовремя. Выбранное для жилья малое зимовье также было почти убрано. Зайдя туда, Гриша увидел Шамана разжигающего печь.
- Трубу бы почистить, а то тяги нет совсем, - пожаловался Шаман.
- Вот завтра и почисть, - сказала Алена.
- Я ей тут намекаю, что надо бы слазить, а она…
- Это ты мне предлагал на крышу полезть? – Вскинула бровью Алена.
- А что такого? На скалы, значит, лазишь. А тут слабо?..
- Ты не джентльмен, братец Лис.
- Ладно, ладно. Пошутить нельзя. О, Гриша, может, слазишь на крышу – трубу почистить. А то этих никого не заставить, - увидев Гришу, сказал Шаман.
- Конечно, слажу, - согласился Гриша.
- Во, Гриша, молодец. А то мать все ломается. Толка от нее никакого.
Гриша, прихватив длинную жердь, оставил вечно грызущуюся парочку.
Осторожно забравшись на крышу, Гриша первым делом осмотрел трубу. Она была сильно проржавевшей, от нее даже отвалился кусок, когда он попробовал запихать в нее жердь. Видимо, это именно ржавчина и мешала тяге. А, может, что-то и еще помимо ржавчины. Гриша почувствовал, как жердь во что-то уперлась. Во что-то мягкое, застрявшее в трубе. Гриша развернулся, чтобы поудобнее встать. И тут заметил Аркана. Он стоял у большого зимовья у того места, где были вырезаны подписи. Аркан стоял спиной, поэтому не видел Гришу. Но и Гриша не видел, что делает Аркан. И только когда он отступил на шаг, Гриша разглядел в его руках телефон: Аркан снимал на камеру подписи. Неужели все-таки они заинтересовали и его. Выходит, не такой уж он и бесчувственный.
- Эй, Гриша! – Вышел из зимовья Ирокез. – Хватит чистить. Молодца. Там какие-то тряпки были понапиханы.
- Эй! Вы что, трубу прочистили? – Аркан увлеченный съемкой вырезанных на бревне подписей, только сейчас заметил на крыше Гришу, и Ирокеза с комком тряпок в руках.
- Ага, прочистили, - сказал Ирокез. – Смотри что было.
Ирокез показал комок каких-то скрученных вымазанных в саже тряпок вытолканных Гришей.
- Что за дебил интересно их туда затромбовал?
- Да это вы…, - Аркан кое-как сдерживал досаду. Казалось, что он был зол на то, что они …прочистили трубу?! И вновь он показался Грише взволнованным, как тогда, когда увидел мертвую сороку. Второй раз за день он вел себя странным образом. Так волноваться по пустякам… И что плохого в том, что они прочистили трубу?
Ирокез тоже не мог понять реакцию Аркана. Сначала он, как и недавно Гриша, оторопел от неожиданности. Потом спросил:
- Я не понял, а в чем проблема?
- Проблема в том, что не надо лезть, куда не надо. Вот в чем проблема.
- Если дым валит в зимовье – мы что должны были делать? Нам что теперь, тебя все время спрашивать, что ли, что нам делать? Мы вроде бы не малые дети.
- Ладно, ладно, - Аркан похлопал Ирокеза по плечу. – Извини, Степа. Сорвался. Не прав.
- Э, у вас че тут за крики? – Вышел на шум из зимовья Макс.
- Да я сам не понял ничего, - пожал плечами Ирокез.
- Ладно, я же извинился, - снова сказал Аркан.
- Ну все, пошли хавать. Все уже готово.