Зинаида Петровна глянула на часы и ахнула: пять часов, скоро придет дочь с Милочкой, а она еще не закончила гладить. Отложила в сторону рубашки и полотенца: это она сделает завтра, убрала в шкаф выглаженные простыни, пеленки и детскую одежду, вы-ключила утюг, поставила его в уголок на пол, чтобы остыл. Женя еще не проснулась, и Зинаида Петровна побежала в ближайший магазинчик за хлебом. Там очередь — человек пять. Но она не особенно волновалась — Женя в кроватке с высокими спинками и, если даже и проснется, ничего страшного не случится.
Но Зинаида Петровна ошиблась. Дочь с Милочкой уже дома.
— Мама, ты зачем Женечку оставила одну?
— А что особенного! Женя спала, когда я побежала за хлебом. Меня и не было-то дома минут десять - пятнадцать.
— Когда мы пришли домой, Женечка гуляла по комнате.
— Как гуляла? А как она выбралась из кроватки?
— Ты меня спрашиваешь? Но этого мало! У нее на ладошке волдырь — она, видимо, обожглась об утюг, который ты оставила на полу.
— Вечно с этой Женей одни неприятности! — взвилась Зинаида Петровна.
— Ладно, мама, не горячись.
— Я не буду с ней нянчиться! Делай, что хочешь!
Женечка, не подозревая о разразившимся скандале, сидела на ковре и внимательно рассматривала на нем рисунок. Потом встала, подошла к маме и уткнулась в ее колени.
— Солнышко ты мое! Ты, значит, ходить у нас начала! Без нас! Мы и первые твои шажочки не увидели! Самостоятельная ты моя!
Вечером, когда девочки и Зинаида Петровна уснули, Вера вышла на балкон и, присев на маленький детский стульчик, задумалась. Что делать? Мама точно не будет нянчиться с Женечкой. Она не взлюбила младшенькую с первого дня, когда та появилась здесь. Почему? Девочка спокойная, хорошенькая! Может, потому что она похожа на отца? Мама терпеть не могла Влада. Она и не огорчилась, когда Вера уехала от него. Ничего, справится! Она же вырастила без мужа двоих детей!
Что же делать?! Когда возбуждение от решительного шага прошло, послевкусие оказалось горьким и пахло одиночеством. Она никому не сказала о причине разрыва. Многие не понимали, почему Вера уехала от Влада. Не пьет, не курит, не бьет, деньги все ей отдает. Так что еще надо?! Живи себе и живи! Про его измену Вера не призналась никому!
«Пока Женечку не устроили в детский садик, — грустно размышляла Вера, — наверно, можно отвести ее на месяц к Владу — к нему сразу после ее отъезда приехала его мать. Она на пенсии и немного понянчит Женечку.
Пожалуй, этот вариант годится». Вера немного успокоилась и вернулась в комнату. Девочки спали, мама тоже. Пора спать. Но сон не шел. Она ворочалась почти всю ночь. Воспоминания теснились, перебивая друг друга. Первая любовь! Первый мужчина! Что там дед говорил про него? Мальчишка! И я уйду от него! Как в воду глядел! Дед! Дед! Кому же я теперь могу рассказать об этом? К кому прислониться? Хорошо бы поехать к брату! С Вовкой они славно ладили, говорили на одном языке. Но как к нему поедешь? Денег на поездку нет и не предвидится!
Утром Зинаида Петровна, глянув на осунувшееся лицо дочери с темными кругами под глазами, неожиданно предложила: «Может, ты к Владимиру съездишь на недельку?»
Вера от неожиданности открыла рот, а мать продолжила: «Отвезешь Женю на месяц к Владу, к нему же мать приехала жить».
-— Мама, на какие шиши я поеду к Владимиру? Я тебе не говорила, мой начальник, когда я пришла устраиваться на работу, обещал одну зарплату, а при оформлении оказалось меньше. А мне каждая копейка важна — надо за кооператив каждый месяц пла¬тить.
-— Ты же помнишь, что от деда мне досталось небольшое наследство, — не обратила внимания на ее слова Зинаида Петровна. — Пока Владимир не знал про него, жил спокойно, а в его последний приезд я случайно проговорилась про дедово наследство. Ему тут же потребовалось купить машину. Он не отстанет. И я подумала, что, может, ты отвезешь Владимиру деньги. Все равно за перевод надо платить почти столько же.
И Вера поехала к брату. Первые дни, когда Владимир восторженно показывал ей Дубну, Волгу, она не чувствовала ничего. Понимала: красиво, тихо, классно, но чувства спали, и душа не отзывалась на восторги брата.
А потом он повез ее на канал и Иваньковское водохранилище, в народе именуемое «Московским морем». Они уехали на остров «Б» и жили там в палатке четыре дня. Катались на катере. Вечерами сидели у костра. Брат часами рассказывал о своих новых разработках — трудоголик, он работал по двенадцать -четырнадцать часов в сутки, очень гордился, что
пошел в деда: тот тоже работал с утра до ночи, а на покосе — пока кровь из носу не шла.
Вера уходила за мыс и, сидя на пустынном пляже, любовалась морем. Когда море было спокойным, оно светилось из глубины перламутровым светом. Воздух, казалось, тоже светился. Вечерами алые отсветы заката еще какое-то время горели в небе, и было
необыкновенно красиво и тожественно.
Белые роскошные теплоходы, крикливые чайки, успокаивающий шепот сосен на полянке, белый прибрежный песок, крутой обрыв, испещренный вверху темными
пятнышками гнезд стрижей — одним словом, природа и брат вернули Веру к жизни, и возвращалась домой она уже полная жизни и оптимизма.
«Мудрая у меня мама, — с благодарностью думала Вера, — как вовремя догадалась отправить меня к Владимиру!».
«Чучело ты мое несуразное, мне же до самой смерти жить с тобой, — размышляла между тем Зинаида Петровна, — говорили же тебе и я, и дед, и Владимир: не выходи замуж за этого мальчишку. Не дай бог, ты еще свихнешься, что я буду делать тогда с твоими девчонками?»