День начинается как обычно.
Моя мама, как всегда, целует меня и машет мне рукой на прощанье.
Она кричит мне: “Веди себя хорошо!” как будто я всё ещё маленькая.
Она садится в машину и уезжает. Я смотрю ей вслед сквозь прутья ворот, потому что знаю: она тоже смотрит на меня в зеркальце в машине.
Мои утренние обязательства перед ней выполнены на сегодня.
Мне нужно торопиться: скоро здесь будет моя семья.
Я начинаю готовится к длинному дню.
Прежде всего, мне нужно обеспечить нас едой на завтрак пока все вкусненькое не разобрали. Я хватаю корзинку и кладу в неё кусок торта. Где-то должен быть ещё один, но я не могу его найти. Кто-то его уже взял. Я беру яблоко, то что получше, а плохое оставляю в ящике. Ещё я беру три булочки, по одной на каждого, а потом я решаю взять ещё одну: мужчины едят больше чем женщины. Я нахожу нож, ложку, две чашки и три блюдечка. Мне нужна ещё одна чашка, но я её нигде не могу найти. Я ворчу на себя за то, что не спрятала чашки с вечера, и так как времени остаётся всё меньше, я лезу под шкаф в поисках чашки. Во время поисков я не отпускаю мою корзинку из рук ни на минуту из страха потерять свои сокровища: в прошлом у меня уже уводили еду для завтрака. Наконец я нахожу желанную чашку - на столе - и прячу её в мою корзину, а корзину отправляю на шкаф. Там наш завтрак будет в безопасности; никто ещё не нашёл моего секретного места.
Ещё мне нужно приготовить ванну для Анечки. Она любит ванну больше чем даже книжки. Я нахожу расчёску, бигуди и кусок мыла. Я начинаю искать банную шапочку, но её нигде нет. Я хожу по комнате в поисках шапочки, когда я замечаю белую машину, паркующуюся перед зданием. Это машина Анечкиного отца. Анечка чмокает его в щёку и бежит ко мне. Я ловлю её в мои распахнутые объятья и целую её, и обнимаю. Я говорю ей, как я по ней скучала, и она смеется. Анечке всего два годика, и она ещё не очень хорошо говорит. Конечно, она не может объяснить мне, что она по мне тоже скучала, но я это всё равно знаю. Я веду её с улицы за руку. Её отцу нет никакой нужды заходить, потому что он знает, что Анечка уже под моим крылом, но он всё-равно заходит. Он вежливый. Он заносит Анечкины вещи, спрашивает меня “как дела”, машет всем рукой и уезжает на работу. Я говорю Анечке, что нам нужно найти банную шапочку до завтрака, и она счастливо прогуливается со мной по комнате, пока я ищу повсюду. Мы не можем найти шапочку.
“Я хочу есть,” - говорит мне Анечка с улыбкой. Она не по-настоящему голодна, она играет. Я веду её к столу и помогаю ей взобраться на стул. Я выбрала красный стул, но он ей почему-то не нравится; она хочет зеленый. Я выдвигаю зелёный стул и помогаю Анечке взобраться.
“Мы не можем завтракать без Алёши,” - я говорю Анечке, - “но мы можем пока накрыть на стол. Хорошо?”
Она счастливо кивает, и я достаю корзинку со шкафа.
Мы накрываем завтрак на троих: три блюдечка, три чашечки, нож и ложку для ребёнка. Я выкладываю торт, яблоко и булочки на стол, и делю булочки на троих: одну для меня, одну для Анечки, и две для Алёши, потому что мужчины едят больше чем женщины. Анечка сразу же придвигает торт к себе. Я не возражаю. Моя мама до сих пор отдаёт все сладости в первую очередь мне. Я даю Анечке и яблоко. Детям нужны витамины.
“Я хочу есть,” - Анечка повторяет. На этот раз она надула губки. Она хочет начать, но Алёши всё нет. Я смотрю вокруг, чтобы увериться, что я не пропустила его прихода. Его точно нет.
Придётся спросить Люсю Борисовну.
“Люся Борисовна, а Вы знаете, когда Алёша сегодня придёт?”
Она улыбается мне.
“Солнышко, а ты не знаешь? Он сюда больше никогда не придёт.”
Я не понимаю.
“Его родители купили квартиру в другом районе. Он теперь будет ходить в другой детский сад.”
Мои глаза невольно наполняются слезами, когда до меня доходит значение сказанного.
“Не расстраивайся,” Люся Борисовна гладит меня нежно по голове, “ты найдёшь себе ещё кого-нибудь, чтобы играть вместе.”
Я сморю на Анечку, которая сидит на другом конце комнаты и играет с куском торта. Я не знаю, как объяснить маленькому ребёнку, что с сегодняшнего дня мы будем играть в другую игру, “мать-одиночка”?