Лето вошло в репертуар городского театра. Как всегда оно плохо подготовлено, плохо отрепетированы мизансцены, очень много массовых сцен и мало диалогов, жанр неопределенен, вроде бы и не драма, но и не комедия. Так, что-то близкое к водевилю. Главные персонажи довольно вялые - сказывается усталость насыщенного, интенсивного зимнего сезона. По углам, в глубине сцены, слишком много наставлено парочек, которые обнимаются, целуются и не очень понятно - не то встретились, не то расстаются. Монологи затянуты. Сценография, правда изумительная: художник великолепно поработал над декорациями! Краски потрясают, отвлекая от недочетов самой пьесы и ее постановки. Вообразите голубое небо, на его фоне цветущая сирень всех оттенков от белого, бледно-розового, к голубому, сиреневому и темно-сиреневому! Повсюду цветы, это в основном тюльпаны! У дверей ресторанчиков - петунии всех мыслимых расцветок! Сцена оформлена великолепно! Есть, есть надежда, что спектакль разгонится, и через пару недель, когда пройдут первые премьерные спектакли, актеры войдут во вкус, оживятся, создадут хороший ансамбль, сыграются, подзагорят и выйдут в костюмах повеселее, все будет вполне приемлемо, и может быть даже романтично! Может быть сюжет разовьется в мелодраму или что- то лирическое. Будем надеяться!
Мы опять втроем. Сегодня отправились в музей на выставку картин из частного собрания. И что удивительно, помимо удовольствия от созерцания превосходных художеств, каждая из нас успела пообщаться со смотрительницами. Сначала я. Я высказалась по поводу одной картины и, возможно, заложенной в ней идеи. На картине был изображен сам коллекционер. Он сидит у камина, задумчиво смотрит на огонь, на коленях у него книга, на полу перед камином поленья. Я обратила внимание, что поленья и толстая книга имеют изобразительное сходство между собой. Возможно, что эта ассоциация возникла чисто случайно в моей голове. Я подумала, что книга тоже топливо, подобное дровам. Кощунственная мысль эта смутила меня. Но тут же пришла подсказка: дрова - топливо для камина, благодаря им горит огонь и греет человека, а книга - топливо для сознания, для души. Человек читает книгу и его сознание и душа загораются мыслями, чувствами, порождают действия. Я поделилась этой мыслью с женщиной, которая дежурила в этом зале. Это была интеллигентная, приятная женщина моих лет. Ей моя мысль понравилась. Затем, я не удержалась, чтобы не поделиться со смотрительницей другого зала своим новым открытием, но открытием личного плана. Дело в том, что я опять встретила Николаевну героиней картины! Моя Агафья стояла посреди пыльной, высушенной зноем деревенской дороги на краю опустошенного, опаленного солнцем поля. Она стояла почти спиной, ее фигура была на две трети повёрнута от меня, от зрителя, была видна лишь одна треть ее профиля, ее смуглого, худощавого скуластого лица. Белые, седые, но густые, остриженные в каре волосы, гребенка на затылке. Такой, худощавой, она была всю жизнь, в отличие от полноватой Степановны. Такой с белыми густыми и короткими волосами, собранными небольшой гребеночкой на затылке она была в свои девяносто лет. И вот она стоит теперь и смотрит на то поле, где воевал ее старший сын Костя, а там за полями в оккупированной немцами деревне находился ее младший сын Петр, всего в десяти километрах от сожженной фашистами Хатыни. Художник Рубан М.Ф. назвал свою картину "Здесь умирали ее сыновья", написана она в 1985 году. Агафье Николаевне было в тот момент 82 года, столько же ей и на картине... Сыновья умирали, но выжили: один танкист, воевавший на Курской дуге, второй в дыму горящих смоленских и белорусских деревень... А она - она героиня Эпохи, моя Агафья-Галина Николаевна! И я ее нахожу в произведениях изобразительного искусства второй, как видите, раз... Это удивительно, это просто потрясающе. Я ищу себя... Но... Реальность сильнее моего замысла... А замысел мой, все же оправдывается, хотя в несколько неожиданном преломлении.
Девушки мои притихли. Однако, настала пора и Дульсинее отвести душу! В парадных залах императорского замка она почувствовала себя в родной стихии! Тут и пушкинское время, тут и Петербург в своей красе и величии 19 века! Ну как не встрепенуться нашей Терпсихоре. Хранительница здешних сокровищ, приятная, добрая и интеллигентная Фея Замка, сама подошла к Дульсинее и мягко, ласково, искренне дружелюбно и приветливо заговорила с ней. Они стали прогуливаться вдоль картин, узнавая набережные, острова, дворцы, парки и другие виды любимого Петербурга. Они предались воспоминаниям и Дульсинея поведала Волшебнице этого царства о своих аргентинских страстях, каблуках и платьях, об объятиях и пленительных милонгах - ах -ах, они поистине нашли друг друга! Волшебница-фея с восторгом и одобрением выслушала Дульсинею и они еще некоторое время парили в облаках и муаровой дымке грез под звуки танго... среди великолепных цветочных гирлянд, слетавших прямо со стен парадной опочивальни императрицы и благоухавших и качавших этих двух фей, как на качелях. Затем Фея Роз, Тюльпанов и Сирени, она же Волшебница и Хранительница императорских покоев осторожно спустила Дульсинею на паркет и оставила ее созерцать превосходные камеи среди цветочных гирлянд, вернувшихся на стены выполнять роль роскошных арнаментов дворцовой залы.
Мы с Татьяной не мешали. Ну вот настала очередь и Тане отвести свою душу историка! Случайно, когда мы спустились со второго этажа императорского замка и собирались его покинуть, мы увидели плакат, анонсировавший пропущенную нами еще одну выставку: выставку работ одного старинного придворного художника. Нам предстояло вернуться на второй этаж по парадной лестнице, по которой мы только что спустились, пройти по анфиладе уже знакомых нам залов с династическими портретами, не пропустить в тронном зале маленькую, незаметную потайную дверь, затем спуститься по узкой, крутой лестнице вниз. Мы проделали этот путь и весьма скоро оказались перед входом в светлый роскошный зал, вторые, стекленные двери которого вели на уличную террасу, обращенную к Летнему саду! Сердце радостно отозвалось в груди Тани, когда мы вошли в этот зал и нас окружили старые, но превосходные, теплые и живые, изумительной грации фигуры прежних скульптур Летнего сада. Таня ахнула, всплеснула руками и как к своим любимым детям или своим любимым друзьям, кинулась к ним. Как она соскучилась! Как горевала о потере! И вот - как неожиданно она встретилась с ними, нашла их, обрела их вновь. Ее душе полегчало. Хорошо было и то, что скульптуры стояли в непосредственной близости от своего законного места в Летнем саду, они смотрели на свой сад отсюда через большие окна фасада замка, выходящего на реку Фонтанку, обращенные прямо на главный вход в Летний сад. Таня долго разговаривала со смотрительницей Зала Статуй. Мы не мешали, пошли осматривать выставку художника 18 века. Мы не слышали, о чем беседовали наша Таня и Строгая Хранительница Статуй, но было видно, что Таня села на своего Троянского коня (почему бы нет, я часто езжу на Пегасе) и, как потом в общих чертах передала Татьяна, они вспомнили былые времена, найдя друг в друге идентичное понимание одних и тех же исторических процессов, коими обе они были активными участницами.
Ночь. Половина второго. Через полчаса начнет светать, небо начнет светлеть от синего к темно-голубому и вот вам - белая петербургская ночь. А я собрала срочное совещание с Татьяной и Дульсинеей. Они хотят спать, но требуется обсудить вопрос, как жить дальше? Я начала: "Итак, мои дорогие девочки, ситуация архисложная. Мы зашли слишком далеко. Мы слишком много на себя взяли. А мы ведь обыкновенные женщины, и нам немало лет! И это самый главный момент, на который я хочу обратить ваше внимание!" "Какие претензии к нам?" - задала мне вопрос Дульсинея. "С тебя и начнем. Дульсинеечка, дорогая, надо покончить с танцами". Она вытаращила глаза и стала очень некрасивая, она наклоняет голову и при этом таращит глаза - делает большие глаза, нос при этом зрительно увеличивается, щеки западают, это надо видеть - жуть! Это самое большее, что она может сделать, чтобы дать понять, какая она взрослая, умная и серьезная, и что с ней просто так нельзя разговаривать, а придется аргументировать свои претензии и замечания. " Ты сама должна дать обоснование этому, так как по тебе видно, что на самом деле ты тяготишься своим увлечением. Назови сама три причины, чтобы покончить с этим делом". Напряглась, бедняжка. "Первое: я никому не нравлюсь, меня плохо приглашают. Второе: я там самая старая, по моему. Третье: мне вообще уже надоело этим заниматься." " Молодец, лучше придумаем другое занятие, которое подойдет нам троим! О'кей?" "О'кей". "Таня, - обращаюсь я теперь к ней - давай ты тоже не будешь вспоминать "былое и думы", а будешь наслаждаться настоящим?" Таня одела очки и держит перед собой книгу, делая вид, что не видит никакой проблемы, что все нормально и обсуждать нечего. На минуту-другую, глядя на нее, я тоже успокаиваюсь, все же нет ничего опасного в интеллектуальной деятельности нашей подруги Татьяны, но и пользы нет, вот в чем дело. "Таня, пользы в твоих изысканиях нет, не обижайся. Это все равно, что в старье копаться, достать старый, когда-то любимый носок и думать: выкинуть его или заштопать и носить до конца дней своих". Таня улыбается и даже смеется. Вздыхает и говорит:"Ну и чем мы тогда будем заниматься? " "А вот эту задачу предстоит решить мне. Но для этого вы должны отказаться от своих приевшихся вам и мне хобби. Дайте слово, прошу вас, давайте попробуем и затем изобретем что-то новое. НОВОЕ. Это ключевая задача. Вы поняли мою мысль?" "Мы поняли"- закивали обе. " Все, девочки, бай-бай! Спокойной ночи!"
Утром пришло сообщение в контакте от Дульсинеи: "Пообещай, что не будешь играть в компьютерные игры и не будешь смотреть Дом-2". Таня тоже прислала сообщение:"Не ешь сладкого и не наедайся на ночь. Целую." Вот девки! "Обещаю", ответила я им обеим. Про себя я еще прибавила:"И не пей шампанского".
Где теза, там и антитеза тут как тут. Только появляется в твоей жизни что- то существенное, как тут же вокруг тебя образуется кольцо из противников. Вид у этого кольца будто бы дружелюбный по отношению к тебе, иногда, впрочем, враждебный. Это тактический вопрос и только. Вокруг существенного тоже образуется кольцо. Суть одна - не допустить слияния двух, стремящихся друг к другу рек. Само же это существенное пассивно, но ждет активности с твоей стороны. А ведь есть простой выход из любой ситуации: просто выйти из ситуации. Масло масляное получилось, зато просто и понятно. Прокрутить пленку полнометражной ленты или короткометражки назад, туда, где появляется название фильма, оно наплывает из глубины, буквы увеличиваются, название разворачивается во весь экран, например "НАЧАЛО" или "ВОСЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ" или "ОДИНОКАЯ ЖЕНЩИНА ЖЕЛАЕТ ПОЗНАКОМИТЬСЯ" и так далее, все равно... А почему, собственно, надо пасовать? Кто такие эти существа, что сужают кольцо вокруг тебя? Откуда они вообще взялись? В самом начале никого не было, только пустынная воскресная улица, или безлюдная субботняя вечерняя лестница, или абсолютно пустой зал красивого старинного особняка. В первом случае встреча и не узнавание с его стороны, во втором случае встреча и приглашение назавтра ( я пришла, его не было), в третьем случае приглашение и танец в пустом еще зале... Никаких ассистентов, конкурентов, костюмеров, гримеров, даже зрителей еще нет, и даже нет режиссера. Потом вдруг все появились, засуетились, стали устанавливать освещение, то включать его, то отключать. В самом начале был вообще естественный свет красивой большой хрустальной люстры во все ее свечи, теперь полумрак, включают только торшеры по углам. И все начеку, режиссера нет, каждый пытается на свой манер выстроить мизансцену, диалоги, реплики, каждый претендует на центральную роль, главного героя заслоняют так и сяк, героиня забилась в угол, ничего не понятно, неразбериха какая-то пошла... Право слово, хочется прекратить это все к чертовой матери, уйти и не оборачиваться, но пропадут неплохие и недешевые костюмы. Где-то ошибка, где? Где? Где? Ошибка в том, что не надо играть роль. Вот и все, надо чувствовать, а не играть. Чувствовать.
Чувства.... Замирает что- то в груди, щекочет в животе - волнение. Глаза начинают излучать какой-то лучезарно-пленительный свет, слегка увлажняются, и вместе с застенчивой улыбкой все это выдает вас. И чья-то презрительная улыбка перед глазами, чья-то ухмылка, мол: "Вижу тебя насквозь, ха-ха-ха!" И ты хочешь спрятать свои чувства. А не пробовали ли вы не прятать сокровище своих переживаний!? Нет, не выставлять, а не прятать? Улавливаете разницу? Не выставлять напоказ. Представьте витрину. На виду, поближе к публике - вот - самый яркий, самый драгоценный алмаз! Нет, так не надо, так никто не делает. Но и прятать не надо! Он у вас есть, и вы не скрываете его, только лежит он в глубине витрины, на бархатной подушечке и мерцает оттуда загадочно, и свет неземной струится оттуда и люди видят. Одни любуются, другие завидуют ( пусть!), а он у вас! Он у вас, алмаз счастья! Кто же насмехаться будет? Только дурак.
Но тут приходит Здравый Смысл. Это его имя, по должности он Полицейский Души. Он не суров, отнюдь. У него не сдвинуты брови, он даже улыбается. Это добрый и умный полицейский. Он говорит: " Госпожа (или господин) Такой- То, уберите-ка Вы бриллиантик куда-нибудь подальше. В сейф, например. У Вас есть сейф?" " Нет, - говорю я, - у меня нет сейфа" и делаю круглые глаза, как Маша из мультфильма "Маша и Медведь". "Если Вы не собираетесь его продать, подарить, поменять, то зачем он находится у Вас в витрине?". " Это выставка". "Что?". "Выставка одного бриллианта". "А кто, простите, охраняет Вашу выставку?" - интересуется Здравый Смысл. "Я сама (сам)". "Без лицензии?". "Без". Вижу по глазам Доброго Полицейского Моей Души, что он хочет сказать:"Дура". Но будучи интеллигентным, Здравый Смысл только отдает мне честь и удаляется. Его дело предупредить, а Вы уж сами решайте, как Вам поступать со своими ценностями. Уходя, Здравый Смысл оборачивается, мягко улыбается и еще раз говорит, что лучше спрятать сокровище от посторонних глаз. Я поднимаю руку в знак прощания и согласия с ним. Он прав, лучше спрятать.
Таня шла по Миллионной. Позади осталась Дворцовая площадь, где монтировали огромную сцену для предстоящего в эти выходные праздника выпускников школ "Алые паруса". Вернее, монтаж сцены уже был закончен, и на сцене уже шла репетиция предстоящего выступления. Девушки готовили какой-то полуспортивный танец. Ходьба по сцене, движения руками, ногами, "полукач", как выразилась тренер, руководившая спортсменками-танцовщицами при помощи громкоговорителя. Девушки перестраиваются, сходятся-расходятся, шаг вправо, шаг влево, полукач, поворот, и так далее. Эти движения и передвижения под музыку, имитация танца, а не сам собственно танец (потом это будет в красивых костюмах), это почему-то непременный атрибут массовых представлений. Ну да бог-то с ним. Вокруг сцены продолжался монтаж каких-то огромных щитов с изображением эмблем праздника. Эти щиты справа и слева непременно закроют сцену от большого количества молодежи, которая окажется справа и слева сцены. Ай, пора перестать констатировать очевидные и непонятные Здравому Смыслу вещи. Тем более, что Таня шла по местам своей боевой славы. Давненько не путешествовала она по улице Халтурина (ныне Миллионной, каковой впрочем она исторически, то есть до 1917 года и была). А во времена Таниной молодости она была еще улицей Халтурина. И вот в конце этой улицы, если идти по ней от Дворцовой, находится практически ее "родной дом" - Мраморный дворец, дворец Великого Князя Константина Павловича, он же Ленинградский филиал Центрального Музея В. И. Ленина. Здесь Таня тридцать лет назад получала зарплату и сейчас, на пути к Мраморному, ей удалось вспомнить те приятные чувства, какие она питала к этому дворцу. И вообще, это место ее молодости, самого лучшего времени жизни, периода счастья, несчастья, страсти, надежды и безнадежности, но больше все-таки надежды на удачную карьеру, на развитие, на достижение, на борьбу, на признание, на возможность быть полезной, на веру в то, что она полезна, на любовь. Ей было двадцать шесть, когда она пришла сюда на работу, только что окончив университет. Она проработала здесь, точнее в музее- квартире, что при этом Большом музее-дворце, почти семь счастливых лет. А как изменилась Миллионнная! Как состарилась и обветшала эта улица! Как никакая другая в Новом Ленинграде! Такое чувство, что сюда спряталось время, Время с большой буквы. Всего, кажется, коснулась Реставрация, всему придан подобающий вид, помпезно выглядят обновленные или даже заново встроенные фасады старинных домов с сохранением прежней архитектуры. Только что Таня была в Эрмитаже, вернее в здании Генерального штаба, где теперь размещается часть Эрмитажной экспозиции, и была удивлена новомодным преобразованием внутреннего двора полукруглого длинного здания Генштаба в той части, где при царе была квартира министра иностранных дел. Но не об этом речь, по сравнению со всеми новшествами, переносимыми исторической частью Петербурга, Миллионная-Халтурина представляет собой настоящий заповедник старого города. Каким-то непостижимым образом ее не коснулось время. О боже! Нет, ее коснулось время, еще как коснулось, дома очень состарились, но не коснулось ее Время Перемен. Про Миллионную забыли и она старится естественным образом, так, как старился Колизей, разрушаясь, как старились, превращаясь в руины древние города; они исчезали, их заносило песком, землей, позже их раскапывали археологи... Там, на этой улице идет какая-то своя особая жизнь, там происходит какая-то мистерия. Там, будто бы в старом городе, находящиеся вне настоящего времени, действуют люди, некоторые из которых в рабочей одежде, другие в отличных костюмах, кто-то в форме ДПС, и еще разные другие, видела даже двух настоящих художников ( не уличных, а настоящих). Эти люди приветствуют друг друга, перебрасываются фразами, сходятся, расходятся, неспешно переходят с одной стороны этой мрачноватой улицы на другую; все это неспешно, но по деловому, все как будто подчинено одной цели, одному делу. Все эти люди - мужчины. Таня не встретила ни одной женщины. Все высокие, статные, хорошей породы, среднего возраста. Спартанцы? Римляне? Скорее это люди Средневековья, периода 15-16 веков. Вход в этот "город мастеров" при начале улицы обозначен исполинскими фигурами атлантов, держащих фронтон старого Эрмитажа. Здесь копошатся вокруг их мраморных ступней маленькие фигурки приезжих - гостей этого города, они обычные, мелковатые, смешные немного. Дальше по улице они не пойдут, не решатся. Таня прошла вдоль высоких, мрачноватых, по большей части, темно- красного оттенка, домов, с облезлой краской фасадов, с серой от времени лепниной, с заброшенного вида балконами, с окнами, за которыми, похоже, никто не живет. А вот открылась и закрылась очень старая и маленькая для такого большого дома шершавая потрескавшаяся дверь. Из двери вышел молодой человек, успевший кивнуть и даже что-то сказать проходившему мимо высокому солидному человеку, который пред тем только что вышел из больших дверей роскошного когда-то особняка. Над входом в особняк был довольно большой навес. Такие навесы на чугунных столбах появились в Петербурге в середине девятнадцатого века вместе с тамбурами при парадных входах в дома знати и официальные здания столицы. Тогда шла тотальная реконструкция, улучшение и усовершенствование домов в центре города. Работа производилась по проектам придворного архитектора Штакеншнейдера. Таня когда-то сама видела эскизы и чертежи навесов и тамбуров, подписанные Штакеншнейдером. Тамбуры были призваны сохранять тепло, навесы соответственно давали возможность господам открыть зонтик, выйдя из подъезда, и не попасть сразу под дождь."Питер-Питер-Питер-Питер-Питер-пи- тер-пи-терпи-терпи-терпи-терпи"- приходило на память высказывание поэта Вознесенского по поводу его отношения к Питеру. Таня шла в направлении к Марсову полю. Улица вдруг сделала дугу в левой своей части. И дугу эту организовало ни что иное, как здание Мраморного дворца. Эффект необыкновенный. Дворец буквально перекрыл улицу. Таня вспомнила этот фокус! Теплое чувство радости и удивления - это то, что она испытывала тридцать лет назад - пришло и в этот момент. Еще несколько шагов, она перешла Аптекарский переулок ( не знала, что есть тут такой) и у желтого старинного и грандиозного здания бывшего Ленэнерго остановилась, обернулась, чтобы посмотреть на Мраморный еще раз. Дворец выровнялся по струнке, как ни в чем не бывало. Но теперь Миллионная скрылась за углом. Вот такой фокус-покус. За кущами отцветающей сирени, окаймленное ею, этой густой, старинной, реликтовой сиренью, скрывалось Марсово поле. Тане предстояло удовольствие пройти по нему - приз за любовь к Мраморному дворцу и его окрестностям. Таня ждала увидеть распустившиеся пионы. Бутоны были наготове, однако холодный июнь не пускал эту красоту на свет божий. Тане, видимо, придется еще раз совершить паломничество в эти благословенные места, она не хотела пропустить на этот раз цветение ее любимых пионов. До сей поры она ни разу, пожалуй, не заставала это зрелище. Или по крайней мере это было очень давно.
Цепляюсь за любую бытовую деталь, чтобы не оторваться от земли.
Двадцать второе июня. В эти дни, нет, в эти ночи, нет, в это время рвется драпировка, призванная скрыть работу времени по переходу от одного дня к другому. Рвется с треском. И называется это - белая ночь. По сути ночи нет. К полуночи темнеет, как и подобает. Темнеет основательно. И тут надо исхитриться улечься спать, заснуть и проспать до положенного утреннего часа. Но если по своему обыкновению вы замешкались, зачитались, заигрались, засмотрелись телевизор и позабыли вовремя уснуть, то около двух часов по полуночи за окном появляются все признаки рассвета. Небо светлеет, редкие утренние облачка розовеют, чиркает пташка. В половине четвертого уже абсолютно светло. И я не скажу, что светло, как днем. Зачем "как" ? Раз светло, значит настал день. Ночь, тот самый занавес или драпировка, провисела около двух часов, не более. Затем едва слышный треск и эта ненадежная, тонкая, шелковая ткань рвется и сквозь нее просачивается и быстро-быстро заполнят все пространство новый день. Хотя, возможно, что это вовсе не новый день, а "старый", вчерашний. Так открывается фальсификация, так раскрывается обман - вот, оказывается, нет дней, идущих друг за другом! А кому то пришло в голову их еще и нумеровать! Все это профанация! Есть один сплошной день, и лишь для отдыха человеку, для того только, чтобы он отдохнул от своей вечной суеты, накидывается драпировка примерно часов на восемь, как тряпка на клетку с канарейкой. И это "ночь". За тряпкой прячется подготовка к новому действию спектакля "Жизнь". Готовятся новые декорации. А теперь вообразите, что происходит в период так называемых белых ночей в Петербурге: вся работа по смене декораций на виду. Сюрреализм. Упрощение. Авангардизм. Футуризм. Супрематизм... А что происходит с сознанием? Ему предлагается увидеть и принять истину о том, что ничего не меняется никогда! А если и меняется, то не завтра (под сомнением и само понятие "завтра", как вы понимаете) и не в период отсутствия ночей тем более, или если меняется, то быстро, на глазах у зрителя, и декорации довольно примитивные в связи с такой постановочной концепцией . Часто на сцене стоит один стул и все, и этот стул просто передвигают с одного места на новое. Возможно, что занавеса вообще нет по малому бюджету постановки. Такие спектакли часто ставятся по пьесам, где действуют всего два актера, тоже из экономии.
Дульсинея повстречала Фею Цветов, благодаря которой развела небольшой садик на своем балконе. Петунии, незабудки, фиалки и подобные им прекрасные цветочки она рассадила, первые в ящики, вторые по керамическим цветным горшкам и пластиковым кашпо. Конец июня, а в июле ожидается феерия цветения, благоухания, благолепие разноцветия, красота, одним словом. Надо сказать несколько слов о Фее Цветов. Дульсинея оторвала ее от чтения "Мастера и Маргриты" Михаила Булгакова. Цветочная Фея пряталась среди своих петуний, примул, бархатцев, незабудок, гераней, роз, фиалок, люциний и прочих цветов. Это была молодая, бойкая, приветливая и трудолюбивая Фея. Она рассказала Дульсинее, что ее предки появились в нашем царстве-государстве триста лет тому назад, приехали они из далекой Германии, с тех пор выращивали они цветы, садили сады, и не случайно их поселок издревле назывался Люстихдорф, что по нашему означает Веселый Поселок. Фея дала Дульсинее большое количество превосходных цветочных саженцев. А за день до того посетила Дульсинея свой огород, где должны были уже набрать силу овощи - превращенные ею не очень добрые женщины, да что там скрывать - попросту ярмарочные ведьмы. Первая из них, самая опасная Веселая ведьма исчезла. Говорят она представляла собой роскошный экземпляр репы невиданной величины. И вот, ее выдернули. Злая Ведьма, утратившая свои колдовские чары, но обладавшая в компенсацию этого большой женской злостью, тоже пропала. Люди даже не хотели рассказывать о том, как сложилась ее судьба и вспоминали о ней с большой неохотой, можно сказать даже, что забыли про нее сразу же, как она пропала с их глаз. Дульсинея пыталась вспомнить, в кого она ее превратила или хотела превратить. А ведь она так и не придумала ей наказание, забыла придумать превращение, однако та испарилась, улетела, как воздушный шарик. Дульсинея вспомнила: когда Злая Женщина стояла боком, то становилось очевидным ее сходство с медведицей. Видимо, она сама по себе превращалась в Большую Медведицу и настал момент, когда она ушла в лес к своим медвежатам. Еще была очень коварная Грустная Ведьма с черными волосами. Дулься помнила, что планировала превратить ее в свеклу, но решение было поспешным, не до конца продуманным, возможно поэтому Грустная Ведьма осталась на Ярмарке, пустила корни во все стороны, укрепилась и разрослась так, что все буквально спотыкались о ее побеги и корневища, торчащие из земли. Похоже, что по дульсинееному недосмотру произошло превращение в нечто похожее на плющь или растение, дающее во все стороны корни и побеги. Что это за овощ? Может быть в диком состоянии он становится сорняком, трудно сказать, но Дульсинея, так или иначе видела результат своего упущения, своей неопытности в огородничестве. Теперь она сама дважды споткнулась о это растение и заметила, что одна весьма почтенная огородница, которую хорошо знала, уважала и почитала за очень умную и предприимчивую женщину, взяла этот овощь ( корнеплод?), этот плод неудачного скрещивания, неудачной селекции, эту мичуринскую или даже вавиловскую ошибку и посадила его в свой огород, и теперь удобряет, подкармливает, поливает ее (Грустную Ведьму!) и представьте получает неплохие плоды! Кикиморы, Жена Водяного с блестящими стрекозами в волосах и другие обитатели Заколдованного Леса - все на месте. Дульсинея на два дня превратилась в Фею Блузок только для того, чтобы побывать здесь и проведать, что да как в этих волшебных местах. Жаль, что жизнь Волшебных мест не является предметом нашего повествования на этих страницах, а то я бы еще долго могла бы рассказывать о чудесных превращениях здешних обитателей и поверьте, сказкам и волшебным историям не было бы конца, да и о подобной жизни давно и талантливо рассказали Великие Сказочники всех эпох и разных стран! Мне ли тягаться с ними! Одно только скажу - все это правда, сказочные миры существуют и существуют волшебницы, колдуньи, феи и все, все, все, о ком написано в сказках. В европейских преимущественно обитают волшебницы, злые и добрые, также феи, в русских - ведьмы, колдуньи и есть Баба Яга ( в Европе ее нет). Так. Пойдем дальше. О, чуть было не забыла! А как там поживает сестра Дульсинеи? Дульсинея подозревала, что проходя метаморфозы, побывав в стадиях гусеницы и куколки, она превратилась таки в бабочку. Но опять таки, есть подозрение, что имея облик бабочки, она на самом деле стала Летучей Мышью и пьет кровь безмятежных и невинных домашних животных и людей. Да, конечно, небольшой опыт колдовства Дульсинеи и большая сила Зла пока дает в некоторых особо трудных случаях противоречивые результаты. Но есть надежда, что некоторое купирование злости произошло. Можно расслабиться, Дульсинея.
Луна в полночь высунула свой акулий плавник из темных волнообразных облаков на несколько секунд и медленно погрузилась в горизонтальные темные волны облаков, в темно-синюю гладь ночного июньского Ленинградского неба, зеркально повторяющего гладь залива. Была ровно половина растущей луны. Сначала она демонстрировала свой плоский, невыразительный профиль; двигаясь вместе с троллейбусом, она дразнила троллейбус, в точности повторяя его движения - замедляла свое движение, когда он замедлял свое, останавливалась вместе с ним и трогалась с места, когда он отъезжал от очередной остановки, ускорялась, разгонялась и плавно тормозила синхронно с машиной. Возможно только для этого она повернулась навстречу троллейбусу в профиль. А потом я видела из окна своего дома ее акулий плавник. Затейница какая, подумать только!
Мадам де Севинье в одном из своих писем дочери, написанном летом 1671 года, вскользь сообщила: " Божественная Дю Плесси в некотором отношении вся фальшива. Я ей оказываю чересчур много чести, говоря дурное про нее. Она играет всякие роли: то она представляет из себя святошу, то женщину со способностями, то робкую недотрогу, то чахоточную, то самую покладистую женщину в мире, но главным образом она копируется меня, доставляя мне большое удовольствие. Я как бы вижу себя в зеркале, только в смешном виде, или слушаю свое собственное эхо, но эхо отвечает мне глупости. Прощайте, моя милая! Вы ведь все замечаете! Не видно ли вам, как я красива по воскресеньям и как неряшлива в будни?". Я не в курсе того, кто такая Дю Плесси, не представляю, какие отношения у нее с мадам де Севинье, но во первых, характеристику, данную ей, почему то я восприняла на свой счет ( очень в точку!), и во вторых весь отрывок несколько выпадает из контекста частного письма дочери и заставляет меня поставить вопросы на полях. Зачем так много сказано о моем теперешнем состоянии? Я тоже красива по воскресеньям и неряшлива в будни. А что касается ролей, которые я играю, то перечислены все по очереди. Меня никто не копирует, я никого не копирую, но претензии мадам де Севинье каким то образом будто бы касаются меня. И мне становится обидно, хотя, впрочем, возможно, за Дю Плесси. И почему мадам де Севинье оказывает ей много чести, говоря про нее дурное? Скорее всего, это означает, что мадам де Севинье вообще не хочет говорить о человеке ей неприятном. Так бывает. И особенно неприятно говорить о дурных качествах несимпатичного тебе человека. Таким образом ты будто бы и в самом деле оказываешь ему честь, отдавая должное его нечистоплотности.
Сколько наблюдений делает праздный человек! Сколько открытий совершает! Истина открывается ему на каждом шагу и за каждым поворотом. Например такое наблюдение: вещь, вынутая из контекста времени, может свести с ума всякого. Такой вывод сделала я, когда смотрела на усыпанные бриллиантами, алмазами, жемчугом и изумрудами царские подарки. Выставка в Эрмитаже называлась "Дары Востока и Запада Русскому Императорскому Двору за 300 лет". Эпоха ушла вместе с людьми, а вещь, составлявшая часть той эпохи - вот она! Во всей своей красе и блеске! Вещь, сделанная больше ста лет назад, а то и больше двухсот лет назад, триста лет назад, неважно сколько - в прошедшую эпоху - вещь красуется, свидетельствуя о прошедших временах. Вещь, искусно выполненная, будь то фарфоровая ваза, сабля с усыпанной алмазами и драгоценными каменьями рукояткой, золотая лошадиная упряжь в бриллиантах, жемчугах, изумрудах и самоцветах - сказка наяву!
И вот еще наблюдение. Оно сделано около пруда Летнего сада: лебединая шея, оказывается, имеет самое утилитарное значение. Красота здесь совершенно ни при чем. Шеей этой лебедь собирает травку со дна неглубокого пруда, на котором живет. Опускает он свою длинную шею, как шланг пылесоса в воду, поглубже, ажно напрягается вся его плавучая часть и даже слегка кренится, так, что хвостовая часть приподымается; лебедь шарится под водой поглубже, поглубже, вытаскивает свою шею, потемневшую от воды и хлопает клювом - что-то добыл. Теперь его темная, посеревшая, пропитанная водой шея очень отличается от всего остального белоснежного тела. У лебедихи шея гибкая, тонкая, изящная. Он же подплыл к ней, ну чистый Цискаридзе - шея прямая, толстая, голова чуть повёрнута вбок и четко под прямым углом - Цискаридзе вылитый.
Все сущее норовит проявить свой характер. Наконец то закончился июнь. Первые дни июля. Но амбиции уходящего июня так сильны, что его холодный ветер вмешивается в июльское благодатное тепло. Бывает, когда плаваешь в озере, в теплой воде ощущаешь вдруг потоки холодного течения, такие же ощущения испытываешь сейчас в начале июля на улице. Бывало ли вам одновременно и жарко и холодно? Хочется раздеться и утеплиться одновременно. Не найти ни слов, ни эпитетов, ни сравнений для того, чтобы передать состояние природы в данную пору лета в Петербурге. Приезжайте, узнаете, что да как тут у нас. И при этом невозможно удержаться от соблазна прогулок по паркам среди клумб с кустами роз, огромных пионов, садовых колокольчиков и еще и еще просто невозможного количества цветов, достойных королевских садов. Мы забрались на газон дворцового Михайловского парка при одноименном дворце и среди молодежи, игнорирующей в это упоительное время запрет ходить по газонам, уселись на мягкую траву под старинными дубами.
- Девчонки, давайте наконец определим образ своего героя, каким видит его каждая из нас. Таня, начинай ты первая.
- О, хм, мм, он... Он х о р о ш и й.
- Я так и знала, что ты так скажешь. Думай еще. Теперь Дульсинея, ты.
- Он умный.
- Не ожидала, думала, скажешь красивый. Теперь я. Он добрый, не злой.
Дульсинея засмеялась:
- А у Тани он просто хороший! У меня умный, но это не исключает того, что он может быть и не добрым. Еще можно добавлять характеристики?
- Можно.
Тут Таня оживилась:
- Хороший значит добрый, умный - вы все сказали.
- Добавь что-то более определенное, чем просто хороший - прошу я Таню.
- Он сдержанный, но решительный.
- Ладно, думай еще, а ты, Дульсинея, будешь довольствоваться только его умом?
- Действительно, этого мало. Он должен быть чутким, в этом его ум и должен заключаться.
- Хорошо, моя очередь. Добрый. Этого тоже мало. Он готов принадлежать мне. Не полностью, конечно, а в том смысле, что как мужчина, он готов мне партнерски принадлежать.
Таня взглянула на меня, слегка нахмурилась, потом улыбнулась:
- А одной характеристикой можешь обозначить это качество?
- Бескорыстная щедрость.
Я вспомнила разговор женщин в раздевалке в танцевальном клубе. Говорили о том, что в танго женщине не принадлежит ничего в ней самой. Я тогда подумала:"Женщине не принадлежит ничего в ее теле, но ей принадлежит партнер, мужчина". Когда мужчина предлагает себя в качестве партнера, это для меня важнее, нежели он выбирает меня в качестве своей партнерши. Я сама именно так смотрю на факт приглашения. В жизни - так же.
- Таня, - обратилась к ней Дульсинея - а ты говоришь, он решительный и сдержанный, а разве этого достаточно, чтобы считать его хорошим?
- Да, действительно - добавляю я.
- Тогда, просто хороший. Это качественная характеристика. Бывают нехорошие, плохие, а наш, мой - х о р о ш и й.
- Не эгоист? - уточняет Дульсинея.
- Нет, но знает себе цену.
- И если что, уйдет и не вернется? И не попытается тебя вернуть? И если ему будет так надо, бросит тебя? - Дульсинея волновалась, сыпя свои вопросы.
- Нет. Он не уйдет.
- Ну, Таня, может быть он, меняясь, взрослея, мужая, или просто так сложится жизнь, постепенно охладеет к тебе и в нем начнется новая любовь - говорю я - он будет хороший в этом случае?
- Он был и останется хорошим.
- А что станет с тобой?
- Я может быть тоже полюблю другого, тоже хорошего. Главное здесь то, что МОЙ ГЕРОЙ ХОРОШИЙ.
Я поняла Татьяну. И вспомнила, что любого, кого она любила, она защищала, оправдывала и выгораживала, как бы больно ей не было от того, что они не оставались с ней. Она безоговорочно любила своих мужчин, хотя никто из них не был для нее настоящим другом и любимым по жизни. Я не очень поняла Дульсинею. Хотела уточнить кое- что и готовилась задать ей несколько вопросов, но меня опередила Таня. Мне пришлось быть только свидетелем их диалога.
- Дульсинея, а ты разве не оправдываешь Дона Кихота, оставившего тебя по- моему уже давно и навсегда? Или ты не любила его?
- Я очень любила его, нежно и преданно, я была счастлива тем, что он был всегда поблизости, я всегда это чувствовала, но он так долго был со мной рядом и так вовремя появлялся со своим копьем и на своем коне, всегда так быстро расправлялся с моими врагами, что я постепенно привыкла к ому, что все в этой жизни преодолимо. Да, он оставил меня и мне приходилось, да и приходится одной преодолевать человеческие жестокости - чего стоит одна только моя Злая Сестра! Но, я знаю, что ЕСТЬ ЛЮБОВЬ ДОНА КИХОТА, которая меня защищает!
Тут обе девицы воззрились на меня.
- С тобой не все ясно! С твоим героем не все понятно. Он БЕСКОРЫСТНО ЩЕДРЫЙ, ты сказала, и он дает тебе себя в качестве партнера. А... -
Таня собиралась попросить уточнений, ее обогнала Дульсинея:
- Ты хоть раз встречала таких людей среди мужчин? Ведь это надо быть альтруистом, тебе нравятся альтруисты?
- О, нет, только не альтруизм или подавленный эгоизм и тому подобное! Только не это! Просто у моего героя сознание так скроено - он щедрый, бескорыстный, вот даже не могу ничего добавить. Он не старается выполнять мои желания, во всем потакать, все уловить и понять и тому подобное, он сам по себе таков: вот ты, а вот я, предлагающий тебе партию!
- Но он должен тебе нравиться?- Дульсинея смотрит на меня огромными зелеными глазами.
- Он должен мне нравиться и я ему должна нравиться, он должен, конечно по своей симпатии действовать. Это обязательное условие.
- Ну и вот он предложил себя тебе, дальше что? - проснулся интерес к вопросу у Тани.
- Дальше, дальше самое интересное. Я наслаждаюсь им. Он чувствует и понимает это и наслаждается мной. И этой сказке нет конца!
- Так тебе встречались такие?
Я задумалась. До меня снисходили. Меня пытались порадовать. Мною восхищались, мною были довольны. Но, не предоставляли себя мне. Это нормально. Вообще здесь едва уловимая разница, здесь легкое на пол-тона смещение акцента, только и всего. Я и сама не ждала этого. Вернее это в глубине сознания сидело: что же вы так нерешительны или небрежны или эгоистичны, эту хочу, а эту нет, неужели с вас убудет, если вы дадите женщине минуты радости общения с собой, с МУЖЧИНОЙ! Мужчина - это всегда ( если только он не противен), всегда удовольствие. Руки в волосках, грудь в волосках... Крепкие плечи, руки, ведущие тебя по своему усмотрению. Я даже готова гарцевать, как породистая лошадь, в этих руках! И цокать копытцами и ходить иноходью вправо-влево и слева-направо и... Девки мои ошалело и с улыбками до ушей, со слезой в глазах молча смотрели на меня. Оказывается, я все это произносила вслух и довольно громко. Молодежь, валявшаяся по соседству, посматривала в нашу сторону и они даже пересматривались меж собой и улыбались со своей молодежной иронией. Неужели и мы такими были бесцеремонными?!
Вчера еще полная луна за сутки слегка подтаяла с правого бока. Это и не мудрено, все ж таки июль настал.