Рыцарь медленно ехал по лесной дикой тропе. Его мысли были тяжелее скалистых гор, синеющих вдали.
Его отряд был разбит, сюзерен пленён, сам он был ранен, и смертельно устал. Его верный конь тоже еле переставлял ноги, и уже несколько раз споткнулся, рискуя уронить своего хозяина. Им обоим был необходим отдых.
Услышав недальний шум ручья, рыцарь свернул с тропы, и углубился в лес.
Его поразили царящие в лесу тишина и умиротворение, такие чуждые всё ещё звучащим в ушах звукам недавней битвы и кровавым картинам сражения, мелькающим перед внутренним взором.
Петляя меж огромных замшелых валунов и могучих древних деревьев, рыцарь подъехал к веющему прохладой ручью, прячущему свой поток среди кустарника и густой травы.
Беглец слез с коня, и освободил его от седла и доспехов. Конь негромко, благодарно заржал, потянулся бархатистыми губами к прозрачной живительной влаге.
Рыцарь снял латы, бесполезной грудой металла упавшие в траву, хищно блеснувшей в пробившемся сквозь листву луче клонящегося к закату солнца.
Стащив стёганую куртку и нижнюю рубаху, он осмотрел глубокую косую рубленую рану на плече. Поморщился: «Долго ещё мне не держать меч в этой руке…».
Рыцарь омыл рану чистейшей водой, окрасив её кровавыми пятнами, которые испуганный ручей стремительно понёс вниз по течению.
Перевязав плечо полоской ткани, которую оторвал от рубахи, он прилёг на душистый, пружинящий травяной ковёр, положив голову на седло. Звуки боя оставили его, багряная пелена спала с глаз, допустив до слуха и зрения покой и красоту леса.
Лучики заходящего светила щекотали лицо, гудели, зависнув над ручьём тяжелые стрекозы, искали место на ночлег легкокрылые бабочки. Недалёко ходил конь, довольно пофыркивая от вкуса сочной травы, и негромко позвякивая спущенными удилами. В листве щебетала пернатая мелюзга, из травы ей отзывались кузнечики.
«Что им всем до меня?», - думал рыцарь, закинув здоровую руку за голову, - «даже мой боевой друг конь вполне доволен жизнью, и не разделяет со мной печальных дум об ожидающей меня судьбе, а обитатели этого дивного леса, наверное, даже не догадываются о моём существовании. Их жизнь проста и понятна, их путь обозначен Божьей волей, им чужды метания человеческой души…». Усталость пережитого дня натруженной рукой смешала мысли рыцаря, смежила отяжелевшие веки, и он уснул.
Лесная нимфа обходила свои владения. Там перевяжет травинкой надломленную ветку деревца, там расправит примятую траву, отряхнёт с сурового валуна опавшие листья, проверит в порядке ли птичьи гнёзда, послушает ворчание старых дубов, приложив ухо к их шершавой коре, развеселит плакучую иву. Много забот у нимфы в лесу. Она спустилась к ручью, её насторожил его испуганный голос, обычно серебристо-звенящий, весёлый. Нимфа присела над журчащим потоком, и отшатнулась, когда вода пронесла мимо неё зловещие алые пятна. Она знала, такой цвет в лесу признак беды.
Нимфа, легконого перепрыгивая кусты и коряги, побежала вверх по течению ручья.
Выбежав на небольшую поляну, она замерла, увидев пасущуюся лошадь и спящего человека с окровавленной повязкой на руке. Нимфа и раньше видела людей. Она заманивала лесорубов со страшными большими топорами к умершим деревьям, подталкивала шумных детей к грибным и ягодным местам, а старушкам, собирающим хворост, подбрасывала по пути сухие ветви. Но всё это были простые безобидные крестьяне, живущие в долине, а от этого человека веяло опасностью, другой, неприемлемой ею чужой жизнью.
Преодолев робость, любопытная нимфа осторожно приблизилась к спящему, присела рядом на колени, и стала его рассматривать.
Он совсем не походил на крестьян с грубыми загорелыми лицами и топорщившимися в разные стороны соломенного цвета волосами.
Спящий человек был не молод. В длинных, вьющихся влажными кольцами волосах и небольшой бороде уже вели между собой битву серебряные и тёмные нити, от крыльев прямого, благородного носа, к уголкам жёстко очерченных губ, теряясь в бороде, залегли глубокие складки. На высоком лбу и переносье спали, разгладившись, морщины, перечёркнутые с левой стороны прямым белым шрамом, разделяющим бровь, и тающем на щеке. Грудь, видневшаяся сквозь распахнутый ворот рубахи, тоже была покрыта рубцами и шрамами. Нимфа чувствовала мощными волнами исходящую от мужчины силу, крепость духа, но ей стало жалко его, словно он был маленьким, испуганным, потерявшимся в её лесу ребёнком, потому что он никогда не был счастлив, даже как проводящие в трудах дни напролёт крестьяне из долины. Она была уверенна в этом.
Её внимание привлёк меч в нарядных ножнах. Она взяла меч в руки, удивляясь его тяжести, потянула за рукоять… и со звоном уронила, увидев на клинке страшные бурые пятна.
Человек подскочил, застонав, оперевшись со сна на раненую руку, впился в нимфу пронзительным взглядом светло-серых глаз. Она хотела убежать, но осталась, заворожено глядя, как из-под повязки, из потревоженной раны течёт красная кровь, капая на изумрудную зелень травы.
- Кто ты, девочка? – не находя в ней опасности спросил он усталым голосом.
- Я Нийя, - опустила она большие фиалковые глаза. Нимфа ещё никогда не разговаривала с людьми.
Рыцарь подивился мелодичности её голоса, словно серебряный колокольчик прозвенел.
- Что ты здесь делаешь?
- Я здесь живу, - она пожала плечами, словно удивившись несуразности вопроса, - это мой лес, - она с вызовом подняла на него свои удивительные глаза.
- Так ты баронесса, или герцогиня? – непонятно чему рассмеялся человек, обнажив в смехе крепкие зубы, и разглядывая её простой хитон из льняной ткани.
- Кто такие, баронесса и герцогиня? – она словно пробовала на вкус незнакомые слова.
Он не нашёлся, что ответить, и спросил:
- Ты давно здесь живёшь?
- Всегда.
Его смущал её открытый прямой взгляд, серьёзная готовность к разговору, и взявшаяся откуда-то уверенность, что она без лукавства ответит на все его вопросы, и сразу распознает ложь в его ответах на свои.
- А что ты делаешь в моём лесу? И ты не назвал мне своего имени, - Нийя сделала упор на слове «моём».
- Я Дегэйр, бегу от врагов, - сказал он правду.
- Кто такие враги?
Дегэйр недоумённо посмотрел на неё. «Разве в этом мире есть люди, которым надо объяснять, кто такие враги?», - подумал он, но под её требовательным взглядом ответил:
- Люди, которые желают мне зла.
Нийя ненадолго задумалась, потом спросила:
- А почему они хотят тебе зла?
Что он мог ей ответить? Что сюзерен собрал своих вассалов, среди которых был и он, рыцарь Дегэйр д;Эстре, прошёл по землям своего соседа, сжигая замки и деревни, угоняя скот, встретил достойный отпор, был наголову разбит, и бросив армию бежал, позже попав в плен. Что в том бою Дегэйр потерял всех своих людей, и тоже был вынужден спасаться бегством, и что теперь его замок, оставшийся без защиты, разоряют те, кого разорял он. Что так было всегда, сколько он себя помнил. Как это всё можно объяснить девочке, которая не знает кто такие баронесса и герцогиня, и пребывает в уверенности, что этот лес принадлежит ей, и он ответил просто:
- Потому что я сделал зло им.
Нийя кивнула, и снова задала вопрос:
- Если бы ты не сделал зла им, они не стали бы желать зла тебе, и тогда не нужно было бы бежать, разве не так?
- Так, но в этом мире всё намного сложнее… - начал он, но Нийя его перебила.
- Я лучше вас знаю, как всё устроено в этом мире! – резко, уже не с серебром, а со звенящей сталью в голосе заговорила она, сверкнув на него вспыхнувшими гневом глазами, - Это вы, люди, извратили понятия о мире, прикрывая своим лицемерным «всё намного сложнее» жадность, зависть, стяжательство. Смотри! Вот ручей. Из него пьют все звери этого леса, и он принадлежит всем, и никому. Можно ли выпить воды больше, чем поместится в желудке? Ответь!
- Нет, - он был несколько ошарашен её горячностью и выдвинутыми обвинениями.
- Тогда зачем огораживать его забором, и объявлять: «Он мой!». Разве можно одному, даже сотне людей выпить ручей, который течёт здесь тысячу лет?
Он не знал, что ей ответить, а она продолжила:
- Тот, кто первым отказал кому-то в просьбе напиться из присвоенного им ручья, породил зло. Тот, кто имеет больше чем нужно, творит зло. Кто зарится на чужое, ширит зло. Так было у вас всегда, еще до того, как вы начали строить высокие красивые здания с крестами на крышах, чтобы обманывать в них поверившего вам Бога. Люди никогда не слушали тех, кто призывал их к умеренности. Они всегда шли за тем, кто предлагал им больше, чем они смогут унести.
Выговорившись, она встряхнула волосами цвета червонного золота, и уже мягко сказала:
- Прости, ты ранен. Позволь я помогу тебе, несчастный человек.
Нийя осторожно сняла с его плеча повязку, и прикрыла рану ладонями.
Дегэйр почувствовал, как саднящая, пульсирующая боль уходит, как в тело вливается живительная, неведомая ему доселе сила. Она убрала руки. От раны не осталось и следа. Он не верил своим глазам:
- Ты волшебница?!
Нийя грустно улыбнулась:
- Ты ничего не понял. Я хозяйка этого леса и сама этот лес. Я каждая капелька в этом ручье, каждая травинка, каждый листок. Я родилась с этим лесом, и исчезну вместе с ним, когда вы в своей неуёмной алчности вырубите все деревья, и исчерпаете всю воду.
Дегэйр хотел возразить, попытаться убедить её, что не все люди плохие, но вспомнил, как приказал вырубить лес вокруг своего замка, чтобы неприятель не смог подобраться к нему незамеченным, и промолчал. Он был уверен, что она знает об этом.
Она понимающе посмотрела на него:
- Я могу излечить любую рану и болезнь, но я не могу исцелить то, что у тебя внутри. То, что вы называете душой. Это не в моей власти. Скоро стемнеет. Ра-зожги костёр, я принесу тебе поесть, только не рассчитывай на моих фазанов и кроликов, - она негромко рассмеялась, - а потом ты расскажешь мне о своей жизни. Я хочу знать о людях больше, несчастный человек.
- Почему ты называешь меня несчастным? – почувствовал себя обиженным рыцарь.
Нийя, уже сделавшая несколько шагов к лесу остановилась, и обернувшись, посмотрела ему в глаза:
- А разве это не так?
Он опять был вынужден промолчать. Нийя ушла.
Дегэйр собрал дрова, и разжёг костёр.
Он сидел, глядя на языки пламени, и вспоминал свою жизнь. Отца, чуть не с пелёнок начавшего делать из него воина, редкие, из-за нечастых встреч, ласки матери. Коварных соседей, захвативших замок, и убивших его родителей. Родственника, давшего ему кров, и продолжившего учение, не законченное отцом. Крестовый поход, из которого он через много лет вернулся с отрядом закалённых в битвах воинов. Возвращение своих земель, и снова войны, войны. Войны, до сегодняшнего дня. Ни жены, ни радости отцовства. Бессмысленная погоня за славой и богатством, а в конце пути пустота. Несчастный человек! Ему, за всю свою жизнь не проронившему ни слезинки, вдруг стало так себя жалко, что хотелось разрыдаться в голос. Он наверное так бы и сделал, но вернулась Нийя.
Она принесла грибы и орехи. Рыцарь нанизал грибы на прутики, и зажарил их. За едой он говорил о себе, о людях, с которыми свела его судьба, о Божьем городе, о крестовом походе, избегая историй о битвах, в которых ему довелось сражаться.
Будучи наблюдательным человеком, он не мог не заметить, что больше всего Нийю поразили рассказы о пустыне и море. Она не могла себе представить землю без леса и травы, а воду без земли.
Они просидели так до рассвета. Он никогда в жизни ни с кем не был так откровенен, и никогда у него не было такой благодарной и мудрой слушательницы.
- Посоветуй, что мне делать? – попросил он её, когда первые робкие розовые лучи восходящего солнца коснулись их лиц, его, осунувшегося от бессонной ночи, и её, неизменно юного и свежего.
- А чего ты сам хочешь? – спросила Нийя, уже зная ответ.
- Я хочу навсегда остаться в твоём лесу. Позволь мне. Я больше не хочу быть несчастным человеком, у меня ещё есть время что-то исправить в своей жизни.
- Я позволю тебе остаться, но ты должен принести страшную жертву, - твердым голосом потребовала она, сделав строгое лицо, при этом едва сдерживая улыбку.
- Всё, что потребуешь, фея! – он с трудом верил в возможность исполнения своего желания, и действительно был готов ко всему.
- Ты поклянёшься мне, что не будешь есть моих фазанов и кроликов, - она, всё же не утерпев, звонко рассмеялась.
Дегэйр не мог противиться заразительности её смеха. Отсмеявшись, он неуверенно попросил:
- А можно Аделард останется с нами? Он заслужил немного счастья.
- Какой ещё Аделард? – нахмурилась Нийя.
- Мой конь.
- Конь… Хорошо. Пусть остаётся, но ты научишь меня на нём ездить…
Спустя много лет заплутавший лесоруб нашёл в лесу проржавевшие воинские и конские доспехи и рыцарский меч. Кто был их хозяином, и что с ним сталось, приходилось только гадать.