Екатерина Степановна, жительница Алупки, учитель математики, не понимала, почему этот молодой немецкий офицер, когда немцы захватили Крым, выбрал её домик для проживания. Может, потому что он был на отшибе, и к нему вела дорога, по которой можно было проехать на автомобиле. Может, из-за того, что она была одинока и жила одна, и домик её, беленький, привлекал своей ухоженностью и раскинувшимся перед ним садом.
В городе, на другом его конце, жила её двоюродная сестра Варя с двенадцатилетним сыном Митей. С приходом лета они обычно навещали её, и Митя любил рвать и собирать яблоки. Особенно ему нравился росший в дальнем конце в углу сада белый налив, который созревал раньше других и ночами в лунном свете матово мерцал боками своих плодов. Но этим летом, когда в её доме поселились немцы, Варя не приходила.
Немцы, два солдата, не спрашивая её, без церемоний хозяйничали в доме. Офицер, подъехавший позже, обер-лейтенант Вальтер Крюгер (так он ей представился) разместился в большой, а два солдата – в смежной комнате. Она же была вынуждена перебраться в пристройку к дому, где была комнатёнка.
Нельзя сказать, что и в дальнейшем они её обижали. Напротив, попробовав как-то её борща, довольные – загалдели… И потом стали приносить ей мясные консервы и другие продукты с просьбой: «Матка, вари бошь! Ми люблю…»
Офицер, который обычно с одним солдатом где-то пропадал, как-то вечером подошёл к ней и, глядя ей в глаза, сказал:
- Ми знаем, что ваш отец бил царский официр…
- Да - поспешила она ответить, - но он давно погиб.
- От большевик… Потому я доверяй. Живите… Катерин Степанофна.
Офицер был молодой, голубые его глаза смотрели на неё сочувственно, и она успокоилась и стала жить, памятуя, что и чекисты третировали её и много раз вызывали на изнурительные допросы по делу отца, которого, несмотря на то, что он не участвовал в братоубийственной войне, сослали на север, где он и сгинул. Мама вскоре умерла, а она учила детей и сейчас вот живёт...
В город она перестала ходить совсем (немцы не велели) и обходилась их продуктами да зеленью с маленького огорода. А тут и белый налив подоспел. Но когда через несколько дней пошла нарвать яблок, то увидела, что вся сторона яблони у забора, уже обобрана, и на земле валялась сломанная ветвь.
Увидев Екатерину Степановну с корзинкой яблок, немцы радостно налетели и быстро стали её опустошать, и тут она им пожаловалась, что кто-то лазит и обрывает яблоки…
- Карошо, матка, - сказал один из солдат. - Ми сказать обер-лейтенант.
Через несколько дней, прошедших спокойно, в её комнатёнку ближе к полудню постучали. Она открыла дверцу и увидела перед собой солдата. Это был один из её немецких «квартирантов». Улыбаясь, он сказал:- Матка! Ми задержал партизан… Иди смотреть.
Предчувствуя недоброе, она сразу, в чём была, пошла за ним в сад. Солдат вёл её в угол, где рос белый налив. Там он остановился и, указывая рукой на яблоню, сказал:
- Мотри, матка!.. Тепер будет порядок. Немецкий порядок. Так сказал господин обер-лейтенант.
Подняв глаза, Екатерина Степановна увидела повешенного на дереве человека. На приколотой к груди бумаге большими буквами, чтобы было видно с улицы, было написано: НЕ НАДО ВОРОВАТ!
И тут она разглядела, что это был её племянник Митя… Екатерина Степановна, как подкошенная, осела на траву и горько заплакала… На другой день она ушла из дома. Через несколько дней её, обессиленную, в горах подобрали партизаны.