Вот и приехала я в Москву. Это было весной, когда на улице еще пахло снегом, но люди, те, которые посмелее, начали снимать теплую одежду и покрываться мурашками на ветру. Весна – мое любимое время, даже если холодно и слякоть под ногами, даже если на голову капают первые капли отдохнувшего за зиму дождя. Весна, вот уже который год подряд, остается светлой надеждой на что-то такое, что непременно случится! Обновление земли, обновление мыслей, очищение…
...Вот уже несколько лет, как я люблю метро. С разными вариациями, от жуткой ненависти до полного обалдения. Когда едешь с работы уставшая, после двадцати пяти часов, чудесным образом уместившихся в восьмичасовой рабочий день, и тупо смотришь под ноги, наизусть зная, куда нужно подойти, чтобы попасть прямо к распахнувшейся двери второго вагона на Пушкинской… Пардон, в те далекие времена никакой Пушкинской – я жила тогда на Щелчке, и радовалась начальной станции, когда можно было войти в пустой вагон и с комфортом постоять у дверей до Площади Революции.
Да, тогда я еще не садилась в вагоне, и только удивлялась этим странным москвичам, которые резвой и угрюмой толпой врывались в открытые двери, нещадно распихивая всех локтями и толкаясь всеми выпирающими частями тела, лишь бы усесться куда-нибудь! И, о странно, не успевшие сесть выходили из вагона и ждали следующего поезда! Это мне было непонятно, просто удивительно. Почему? Почему не постоять всего несколько станций, выбрав удобное место где-нибудь в уголочке, или даже отвернувшись лицом к противоположной двери от входа, открыть книжку и… Ведь все равно, даже если повезет, и ты захватишь сидячее место под кондиционером, во время остановок нужно будет его уступить какой-нибудь заблудшей старушке или тетеньке с огромными тяжелыми сумками.
Тут я должна сказать одну страшную вещь – они не уступают место! Практически никогда! Помню такой момент: одна милая девушка сидела с краю, у дверей. Ну, сидела и сидела. Даже закрыла глаза, чтобы ненароком никого не увидеть. Да, был час пик. Да, оказался около нее старичок с палочкой. Да, она, видимо особым опытным чутьем это почувствовав, зажмурилась сильнее. И ничего… Через пару остановок старичок, к ее облегчению, вышел, и она приоткрыла свои ясные глазки. Сидевший напротив мужчина, наблюдая эту картину, не выдержал и сказал ей: ну что, выспалась? На что она молча вскинула на него непонимающий взгляд и даже, я бы сказала, с укором покачала головой: ну как не стыдно про меня так думать? Спала я, спала!
Но я в те времена была благородной и даже не садилась. Ну а вдруг сразу не увижу, что кому-то требуется мое место, и не уступлю! А потом, когда пойму, то ай-яй-яй, как же стыдно уже уступать. Будут думать: ну и тормоз ты, девка. И буду сидеть до конца, покрываясь пунцовой краской изнутри, и придумывать себе оправдание. А может, у меня спина болит, к примеру! Или нога, знаете, ну не с той ноги встала утром… И еще долго мой рефлекторный ум будет прокручивать кучу историй, пока не раздастся спасительное «следующая станция Площадь Революции». И я вскочу, будто собираюсь заранее готовиться к выходу (а чего готовиться? все там будем!) и садитесь, люди добрыя, кто успеет, на мое пригретое местечко!
Вообще много всякой ерунды лезло в голову в те времена. Вся моя закомплексованность, провинциальность вылезала наружу и красной тряпкой развевалась у меня перед носом. Историю, как на эту тряпку я через пару лет пыталась набросить перья ангела, я вам расскажу потом. Если захотите. Если после стандартной фразы «Продолжение следует» будут не только точки…
...Я же приехала радостная, с восторгом смотрящая на всех и вся, в метро едущая с широко открытыми глазами. Еще губы расслаблены в легкой полуулыбке, еще добрым взглядом посматриваю на этих успешных, активных, работающих и неутомимых, которые, конечно, знают гораздо больше, чем я, умеют ого-го сколько всего! И у которых мне надо учиться, как жить, пробиваться, устраиваться, бегать, добиваться, обходить и выныривать! А они-то тут, в Москве – самые отборные, самые сильные, самые типичные представители выживших и пробившихся! И умение удержаться на плаву и не утонуть потом уже, через какое-то время, окрасится в моем понимании неким другим оттенком. А пока: люди, как хорошо жить! И легкое парение над московским асфальтом, и эти огни знакомых по фильмам дорог, и улыбка раздающего листовки у ступенек на выходе, и эти разноцветные косички и гольфы у девчушки напротив – Москва!
Помню, в поисках работы попала я в щупальца сетевого маркетинга. Правда, щупальца оказались дохленькие, или я все-таки немного умнее, чем думала о себе? Впрочем, даже этот случай не испортил мне моего хорошего московского настроения. Даже в тот момент, когда во время первой лекции наша кураторша обмолвилась, как бы невзначай, что сначала, дорогие соискатели, вам нужно купить все то, что вы потом будете впаривать людям - даже в этот момент прояснения мне стало так смешно, что я перестала делать умный вид самого подходящего им претендента на работу, закрыла блокнот и вышла из комнаты. Навсегда. И даже не хлопнула дверью, заметьте. Но долго еще, наверное, в ушах оставшихся стоял мой веселый смех, коридоры-то у них длинные!
Вот еще один вариант отпал. Жизнь продолжается!
Как жаль, что нет такого датчика, цепляющегося на мозги, который бы в момент проникновения в голову умной мысли тут же ее записывал, и мне бы потом осталось только ввести информацию в компьютер – и вуаля, вся история моей жизни, эмоции, умные размышления и мудрые выводы легким движением превращаются в слова!
И стояла бы я в поезде метрополитена, разглядывала бы всех входящих, сидящих, хмурых и высоких, размышляла бы о них, удивлялась бы их странностям – и мои размышления не терялись бы в неуловимом пространстве тягучих и быстрых мыслей.
Да… Сказочки, сказочки… Очень это по-русски, по-нашему, мечтать о санях-самоходах да скатерти-самобранке.
Да, так вот обо мне той, давней, распахнутой миру. Я ехала в метро, стояла рядом с озабоченными проблемами людьми, и думала о том, как бы не потерять эту свободу меня сейчасной, и не обменять эту свободу на будничное скучное и уставшее состояние. Когда губы сжаты в тоненькую ниточку, когда глаза перестают видеть и удивляться, когда в голове клубок беспокойных мыслей – только бы не опоздать, только бы не выгнали, только бы попасть, успеть, или, после работы – поскорее домой, отдохнуть от постоянного мелькания людей и мыслей.
Я наслаждалась этой свободой первого беззаботного месяца в Москве, и наслаждение мое соприкасалось с воздухом метрополитена, заставляя биться от счастья мое провинциальное сердечко. Мне хотелось поделиться этим счастьем с серыми уставшими людьми, раскрасить их лики яркими мазками радости. Интересно, замечу ли я сейчас в толпе такую же только приехавшую дурочку, которой открылся ослепительный мир столицы и направил на ее розовые очки свой блеск?
Помню свои первые испуганные движения от потери ориентации на переходах. Сердце ухает, кровь начинает бежать быстрее – ой, повернула не туда, начинается паника – что делать? Поворачивать назад? Ага, попробуй, если только ты не камикадзе. Вперед? А есть ли выход там, где вход? И мечешься вокруг себя, пока все-таки не устремляешься вслед, точнее внутрь, водоворота толпы. Уфф, вынесло куда-то. Долгожданные табло с информацией – «..ты туда не ходи, снег башка попадет…» Долго вчитываешься в названия станций, пытаясь определить направление, голова шумит от напряжения. Наконец натыкаешься на знакомое название. Ура! И бегом к эскалатору.
Недавно встретила на одном из переходов такую же испуганную паникующую. Ей повезло, у нее оказалась я. По дороге, пока я вела ее по запутанному лабиринту, разговорились. За пять минут узнала обо всей ее простой жизни, так напоминающей мою. Оказывается, люди-то одинаковы, особенно когда попадают в схожие жизненные ситуации. Ну вот, еще один спасенный человек в закоулках подземного мира!
На Беговой на диван напротив меня сел священник, по моему неопытному взгляду православный. Удалось украдкой его рассмотреть. Человек как человек, ничего особенного. Ну, одежда необычная, огромный золотой крест на шее. Он сидел и сосредоточенно щелкал пальцами по клавиатуре мобильника, смешно хмуря брови. Передавал просьбу в высшие инстанции? На следующей станции вошла пожилая женщина, устремилась к свободному месту около него (устремилась, не глядя по сторонам, ура, не занято!), увидела соседа, разом остановилась, призадумалась и ...села на другое свободное место, подальше от него. Интересно, почему не рядом? Возможно, страх перед приближенным к недосягаемому, или боязнь осквернить себя другой верой? Остается только догадываться.
Кстати, напротив нашего офиса, прямо перед окнами, несколько месяцев назад стали строить православную церковь. Между домами. На пустыре. Ну не знаю я, как к этому относиться. Всегда считала, что храмы строят в специальных местах, проверенных временем. На возвышении, к примеру. Или в том месте, где что-то когда-то происходило, в память о каких-то событиях. Какое такое важное событие могло происходить в новом районе Москвы среди многоэтажек? Рядом магазинчики, детский сад и автостоянка. Не знаю. Наверное, правильно. Религию - в массы. Но где нечто неуловимое, недосягаемое, тонкое и тайное, которое сопровождает веру? А может, и неважно все это, и главное - люди будут собираться вместе, думать о чем-то хорошем и вечном, устремлять свои маленькие желания и просьбы Богу, очищать верою пространство мысли и поступков....
Сегодня ехала утром на работу, как обычно, с Текстилей. Сразу же после станции - открытое место. Утро, небо, свет, ветки деревьев, развевающиеся флаги возле проносящихся мимо офисных зданий. Помню, когда-то, в начале моей жизни в Москве, мечтала поездить из Подмосковья на электричках. Сейчас кажется это несколько смешным, если вспомнить все трудности, связанные с расписанием, количеством людей на вокзалах, постоянной спешкой и беспокойством, ну и другие малоприятные вещи. Тогда же, пару лет назад, я таки получила такой опыт. Первое время восторгалась. Потом призадумалась и даже как-то сникла. Оказывается, когда стоишь на одной ноге, зажатая со всех сторон, вдыхая ароматы рядом стоящих людей, которые не всегда приятны носу, и в голове вертится одна только мысль «Понаехали, блин», какие уж тут прекрасные виды из окна и тому подобная романтика? А когда выходишь на вокзале, пробираешься в очередь к турникету на выход, суешь в автомат свой помятый и потный билетик, и потом двигаешься черепашьим шагом в толпе таких же бедолаг к метро - хорошего мало, уверяю вас. Правда, за время поездки в электричке много чего можно сделать. Купить фонарик, например, с вентилятором, который будет светить и отпугивать сквозняком всю живность, мимо проносящуюся. Или можно послушать очень талантливое исполнение комсомольской песни юными музыкантами, видимо не совсем доучившимися в школе искусств. Ну, не хватило денег. Бывает. И теперь ребята собирают с электрички по нитке на оставшиеся годы обучения.
Но зато совсем другая история - ехать утром от Москвы. О, это просто благодать! Ездила я как-то на собеседование в Подмосковье. Сначала дивные красоты заоконного пейзажа, проносящиеся мимо с тихим гулом. И никто не стоит рядом и не дышит тебе в затылок вчерашним праздником. И можно расслабиться, не думая ни о чем, только эти березы и поля, и крыши то тут, то там, и воздух окрашен покоем и тишиной. И обратный путь проделан в таком же состоянии, правда, чем ближе к мегаполису, тем воздух гуще и напряженнее. Москва, блин…
С самого первого московского дня для меня метро стало чем-то притягивающим и манящим. Почему? Не знаю. Я с восторгом смотрела на уверенных жестких женщин, стоящих у турникетов и властной рукой задерживающих обреченных, пытавшихся проскользнуть без билета. Я гордилась, когда проходила рядом с машинистами, ожидающих на перроне свою машину. Даже на уборщиков, двигающихся со своим гудящим аппаратом по станции, я взирала с восхищением. Общность людей, их причастность подземному миру, столь непохожему на обычный земной, будоражила мою кровь и заставляла замирать сердце в искреннем уважении ко всем этим людям. И великолепные своды старых станций мне помогали в этом ощущении. Как не восторгаться Маяковкой с ее арочно-небесной системой жизни? Или Площадь Революции и любовно натертые собачьи носы, гордо блестевшие среди живой двигающейся массы людей? Эти носы, и уши, и коленки – отдельная история, которую с индивидуальными оттенками может рассказать практически каждый из москвичей. Моя же история о них пока не написана, только витает где-то на границе неосуществленного.
Интересно, если провести статистику среди подходящих и гладящих псов на Площади Революции, можно ли понять, какой процент от общей массы людей у нас романтически настроенных? Или студентов?
Отпуск. Ура, домой! До свидания, столица, здравствуй, провинция!
Почему-то именно в поезде дальнего следования, сидя у окна и отмечая взглядом проплывающие мимо виды, становишься ближе к себе. Начинаешь замечать, что все вокруг движется, а ты неизменен. При том, что ты тоже как будто движешься, но неизменен где-то в сердцевине своей. Это же ощущение, но в меньшей степени, можно заметить и в поезде метро. Интересно взглянуть глубже, а что конкретно остается неизменным всегда? Тело? Но вот я переместилась на сидении, села поближе к столу – и тело перемещается. Эмоции? Ну, эта величина уж точно непостоянная. Мысли? Всем известно, что это абсолютно точно не может не изменяться. Каждую секунду рой мыслей летает туда-сюда, не останавливаясь. Что же тогда во мне неизменно? Это нельзя потрогать руками, нельзя увидеть – во всяком случае, с помощью физических глаз. Можно только ощутить. Очень тонкое, неуловимое, не имеющее формы и качеств. Некое пространство, вместилище для тех же самых мыслей, эмоций и даже тела. Вместилище для разговоров вокруг. Для окружающих объектов. Получается, что эмоции и мысли – это те же объекты, которые происходят внутри меня? И вот это высокое небо за окном – тоже во мне? И рельсы, бегущие рядом с нами – тоже? Если это все во мне, значит, это все я? Или нет? Выходит, тело тоже во мне, в этом бесформенном пространстве?
Разговор в соседнем купе.
Москвич: а я родился в Москве, на улице Дмитровская.
Провинциал: вот тебе повезло! А мы так…, понаехали…
Москвич: не, нам всем повезло, что мы вообще родились. Ведь наши родители могли сделать аборт…
Оказывается, описывать словами то, что происходит, легче, чем рисовать с натуры. При рисовании изменения в объектах рисования плохо влияют на рисунок. А вот описываю – и записываю именно изменения во времени.
А небо за окном – оно, даже такое необъятное, находится во мне.
В поезде исчезает беспокойство. Ты уже едешь. О чем еще беспокоиться? О том, что не успеешь попасть, к примеру, в туалет? Это смешно. Успеешь, конечно. Ведь ты уже едешь. И туалет рядом. Он никуда не девается. И люди – они такие же, как и ты. Ты слышишь, о чем они говорят и понимаешь, что «понимаешь» их, извините за тавтологию. А в жизни? Ты уже живешь, и разве можно что-то не успеть, если ты УЖЕ живешь?
Поезд – это место, где ты можешь спокойно и законно ничего не делать. То, чего ты боишься в повседневной жизни. Как это будет выглядеть со стороны, если я буду просто сидеть, если я буду просто «быть» собой, при этом НЕ читая, НЕ работая, Не моя посуду, НЕ зарабатывая деньги. Не, не, не.
Сейчас я просто есть. Я здесь. Я есть, и не нужно совершать бессмысленные действия телом, чтобы почувствовать это.
Мимо проносятся прелестные места, но я не мечтаю оказаться там. Я думаю о том, что я здесь. И этого достаточно. Потому что это – больше, чем все города и сёла мира. ЭТО вмещает в себя всё. И даже этот поезд, в котором находится это тело, мое тело, в котором находятся мои мысли и мое отношение к этому поезду и этому миру – всё это находится внутри меня. Ощущение этого – сейчас ясно. Но ощущение это теряется в повседневной жизни. Как бы смещается фокус внимания.
За окном – поля, холмы раскинулись необъятно, такое ощущение, что нога человеческая там еще не ступала. Услужливый ум сразу же подкинул мысль – что с этим делать, почему поля не засеяны, почему нет людей. А собственно, почему и нет? Природа существует просто потому, что существует, ничего ни от кого не требуя. И она прекрасна просто своим существованием.
Проезжаешь мимо маленьких поселений, забытых миром, и думаешь – и здесь люди живут. У каждого своя история. Свой путь.
Какое огромное пространство перед глазами! Необъятное! Непостижимое!
Оглядывая сверху кроны деревьев, вижу, как осень начинает свой путь, окрашивая листья багрянцем и рыжиной. Везде движение, в каждом моменте жизни, в каждом штрихе природы. Меняется все. И это – нормально.
Именно в поезде, трясясь между прошлым и будущим, ты вдруг оказываешься в настоящем. Ты начинаешь его видеть. Ты начинаешь видеть себя. Память перестает нашептывать тебе истории тебя прошлого, и вряд ли ты сейчас думаешь о будущем. Я, конечно, это говорю, сидя одна за столом и наблюдая за собой. Я вижу сейчас руку, пишущую эти строчки, стол, на котором лежит блокнот, темное окно слева и движения людей справа. Я вижу пространство, в котором все это происходит. Мне нет нужды сейчас что-то вспоминать, и представлять, что же будет завтра. Я присутствую сейчас здесь полностью, вся. Но Боже ж мой, почему это ощущение себя теряется в объектах мира в обычной жизни, при обычных действиях?
Завтра шквал мыслей и эмоций опять закроет истину.
Поезд дальнего следования и метро быстрого – это остановка и взгляд внутрь. И обнажение себя. Чем быстрее внешнее движение, тем яснее ощущение покоя внутреннего. Как ни парадоксально это звучит.
Большое видится издалека. Так и Москва видится другой, когда отъезжаешь от нее на две тысячи километров. Огромный организм с хаотично бегающими молекулами внутри. Кровеносная система метро доставляет эти молекулы в разные районы живого тела с неимоверной скоростью. Как человек не ведает, какие процессы происходят в пространстве его организма, так и Москва, бедная, не успевает следить за всем, что копошится, снует, бегает по ее жилам. И зашлаковывается она многочисленными понаехавшими, не в силах вывести из организма прибывающую грязь и сутолоку. И скапливается, нагромождается капля за каплей, обещая вскоре прорвать плотину мегаполиса…. Куда брызнет?
Время течет порою странным образом. То вспыхнет ярким мгновением острой радости от общения с родным человеком, то тянется нудной скукотой повседневности. Кажется – вот оно, счастье, ухватила его за тонкое запястье, почувствовала пронзительный аромат, и вот уже только легкий флер растворяется в воздухе. И лишь пальцы хранят ощущение близости и возможной вечности.
Если обратить внимание внутрь, позабыв хоть на мгновение о прошлом и не думая о будущем – вот она, вечность, бесформенная, всеобъемлющая и невидимая. И единственная. Но через секунду вновь, по многовековой привычке, ум врывается в реальность своими бегающими и навязчивыми мыслями, забирая внимание на себя.
Стою в вагоне, держась за поручень, рассматривая макушки сидящих передо мной, и поймала взглядом длинные ресницы девушки, порхающие крыльями бабочки за прозрачными стеклами очков. Куда хотят взлететь они?
Дни сменяются днями, с каждым таким днем меняется отношение к миру и кажется, что и мир тоже отвечает измененным ко мне отношением. Он подкидывает мне на дороге тех людей и те события, которые я готова воспринять именно в этот момент. Когда московская жизнь только набирала обороты, в идущих рядом по переходу метро людях я видела много приезжих. Сейчас, после того, как прожила здесь какое-то время, я вижу людей, спешащих на работу, и практически не замечаю недавно приехавших. Выборочное внимание или справедливо взвешенный мир?
Помню, утром заметила, какие все вокруг странные. Ну правда, странные! Ни одного обычного облика, на кого ни кинь взгляд – чем-то он отличается от других. Впрочем, даже не чем-то, а очень даже чем! Бормочащая что-то вслух старушка с ярко-желтым бантом в волосах, молодой парень, зашедший на очередной станции, который сел на диван и снял обувь, поставив босые ноги на липкий пол вагона, а туфли примостил рядом. Перед выходом он обулся вновь и скрылся из глаз, оставив публику в недоумении.
И подумалось в тот момент: Москва – город сумасшедших...