В городе, похожем на кипящий бульон, красного, кирпичного цвета стояла пасмурная погода. Был субботний вечер. Я по настоянию своей невесты, еще загодя, две недели назад, купил билеты на молодой успешный мюзикл. И сейчас неспешным шагом брёл к пустой лавочке. Собирался дождь и моей будущей супруге надобно бы поторопиться. Мне не хотелось мокнуть под серыми каплями, тем более на мне был дорогой костюм. Я вообще не люблю костюмы, чувствую себя скованно, но этикет донимает нас формальностями и строгое облачение входит в перечень занудных условностей. Формальности – как сложно без них и как порой они необходимы, везде нужны алгоритмы и строгие структуры, но порой хочется наплевать на них и прослыть бунтарем, пустяковым, но все же. Подойдя к скамье, я осторожно присел на пока еще сухую поверхность. Скоротать время мне поможет газета, ежедневные известия. Меня пугали газеты, мало того, что в них столько горя, над которым чахнут миллионы людей, так еще и обильное содержание свинца, не давало мне расслабиться. Казалось, что вот-вот и вдохну смертельную дозу этого тяжелого металла или этот яд просочится сквозь мои пальцы и осядет в крови.
Раскрыв газету, я увидел войну, войной, пусть и не полной грудью, дышала вся страна. Где-то далеко одни люди убивали других, а другие еще одних и вся эта адская круговерть эхом отзывалась в этом городе лишь на экранах телевизора, шумом радио и вот в таких ядовитых буквах газеты. У наших соседей по лестничной площадке, не так давно, в армию, ушел молодой парень. Он ушел несколько месяцев назад, и он не вернется, когда я поднимался по лестнице, держа пакеты с продуктами в руках, к его матери стучалось два тучных человека в военной форме, я начал доставать ключи, уже предчувствуя неладное. Пожилая женщина с потухшим взглядом открыла дверь, казалось, от напряжения, она сейчас выпрыгнет из дома одним прыжком.
- Можно войти? – рассеянно официальным тоном произнес старший, и по званию, и по возрасту, один из двух дурных вестников.
- Что с ним случилось?! – в её голосе зарождалась стянутая хрипота слез. – Что с моим мальчиком?!
- Разрешите нам войти. – без эмоциональным, с нотой приказа, произнес второй, который был моложе и нетерпеливей.
- Проходите. – крохотная крупица надежды не давала женщине впасть в безумное горе.
Двое военных не спеша зашли за порог, а мать убитого с неподъёмным осуждением посмотрела на меня, я готов был провалиться под землю лишь бы не видеть этих глаз. Дело в том, что я был ненамного старше того мальчишки, просто везения у меня оказалось больше. Мне повезло родиться в семье, где денег и знакомств хватило на бумажку, которая даровала мне возможность жить свободно и не умирать. Мой отец здраво рассудил, что рисковать своей жизнью из-за чьих-то амбиций его сыну не зачем и поднажал на свои связи. Я был благодарен ему за это. Мне не казалось тогда, да и сейчас, по большому счету, что я трус. И где-то в глубине еще не вытравленной наивности, я полагал, что могу встретиться со смертью. Но причины, по которым мне пришлось бы это делать, совсем меня не трогали и казались ложными и слишком механичными. Просто одни шестеренки государства мололи другие, безымянные, а промеж их зубцов крошились тела и души обычных людей. Я понимал, что по-другому в мире и не бывает, да и не было, наверное, никогда, да вот только мне от этого что? Закончив безмолвно себя оправдывать, я перелистнул страницу. Рубрика спорт, одна команда играла с другой, очень знаковое событие для нашей страны, комичным было то, что тончайшая, бумажная грань отделяла один мир от другого. Мир людей живущих и мир людей умирающих или мертвых. Быстро проскочив глазами по развороту и не найдя там для себя ничего интересного я вновь перевернул страницу. Тут какой-то политик, давал интервью, призывая людей к гуманизму, высказывал негодования по поводу не человечности войны, приносил свои соболезнования жертвам и изъявлял желание помочь, каждому кто в этом нуждался. Во многом я был с ним согласен, но вот как смотреть в глаза матери, чей сын уже умер, я не знал, он, наверное, тоже, хотя наверняка человечности, о которой он так много говорил, в нем осталось совсем не много, её с трудом хватало на его семью. Я же не мог его даже обвинять, ведь сам не разделил участи обреченных. Совесть начинала мучать меня всерьез, и я закрыл газету, не понимая, зачем вообще взял её в руки. Забыв про свинец, которым пропитались мои руки, я достал сигарету и закурил. Нужно было прокрутить перед глазами теплые картинки своей жизни, мать, которая жива, отец, чьи усы мне кажутся глупыми, но которые ему, несомненно, идут, любимая, чьи волосы я обожаю. Все, дело сделано, своим счастьем я оправдал себя, я лишь гайка огромного механизма и жизни других гаек мне не интересны. Укрывшись за стеной безразличия, мне стало легче. Сигарета догорала в руке и уже начинала жечь пальцы, я выкинул её в урну и принялся смотреть проходящих мимо людей.
За спиной, отрывком пронесся звук сирен, он тревожным ожиданием отдался во мне. Этот звук не мог сулить ничего хорошего, звук приближающейся помощи звучал как приговор, который вскоре будет вынесен или будет отсрочен. Передо мной разыгралась романтическая сцена: молодой парень встретил девушку и подарил ей розу, она, положив свои руки ему на шею, поцеловала его. Столь банальная вещь вызывала завистливый восторг, окунала в воспоминания. Миром правят страх и любовь. Я был рад, что мной правит любовь, страх, конечно же, тоже был, но с ним можно было ужиться. Со своей невестой я учился еще в школе, мы друг друга почти не знали, даже не догадывались, что живем на одной улице. На выпуске мы даже не обняли друг друга на прощанье. Расставание наше длилось всего год, мы встретились в кафе, немного поговорили и решили, что интересны друг другу, а дальше, с каждым днем все больше зависели друг от друга. Не было не драм, не вмешательства провидения, просто два человека сблизились и решили быть вместе, так ко мне пришло счастье. После того как мы стали жить вместе все стало еще проще, мир стал стройным и простым, даже привлекательным я не хотел этого потерять и сильно старался, она тоже не упускала возможности скрепить наши отношения.
К слову о любви, моя быстрым шагом неслась ко мне, улыбаясь, что есть мочи. Как же она была красива, чистые голубые глаза, белая кожа, мягкие волосы. Я, улыбаясь в ответ, не глядя, я отшвырнул газету и быстрым шагом направился к ней.
Дата на подшивки газеты гласила, что сегодня двадцать третье октября две тысячи второго года.