Диагональ
Всякий раз он её встречал. Любящий, бравый!
И верный.
Откуда бы ни шла его Верочка.
Много лет.
***
Верочка в мединститут поступила, едва бои отгремели. Какие уж там мужики.
Да и на курсе у них, как и у многих в те годы, пяток добрых молодцев на поток.
А тут этот вальс в истоках её третьего курса.
В старом парке на примятой листве.
Яркий звездопад на широченной груди!
На погонах!
Шквал нежности, от которой душа в облака!
И взгляд лихой, проникающий, жгучий!
Подружки уткнутся носами в обозримость оконных проёмов лекционного зала, стоит лишь проявиться бравому лейтенанту с букетом - и, словно лужицы на разбитом асфальте ...
А он поймает внимание то, пилоточку чуть набекрень и – вприсядку, и колесом, и кругами.
И ручища в невозможную ширь.
Ух, девчонки!
До хруста прижал бы я! Каждую!
– Ну, Вася, неловко же, - с хохотом уносилась Верочка от пронзительных взглядов.
Фронтовика по прибытии поселили в двухкомнатный рай.
Победителям не жалели в ту пору.
Он ей даже на эти окошки указывал.
Но в гости не звал.
Верочка понимала – бережёт он от сплетен свою ненаглядную.
И искушений до времени.
А затем на свадьбе их скорой всюду он поспевал.
И игры замышлял хороводные, и коленца выплясывал, и переборы гармоники...
А от разносолов баек его фронтовых такой грохот стоял, что и «горько» доносилось не всякий раз .
И так у него в рассказах тех выходило всё ладно и озорно - в окопах, в атаках, в разведке.
Будто бы и не впритирку с погибелью находился он целую вечность.
Но в ситуации отдалённой по времени, когда народ уже по углам и зигзагами, кто-то сподобился вдруг смену уловить дислокации.
- А куда же это подевалась пехота?
Невеста - где надо она - на свету, а жениха, словно вражеская разведка слизала!?
Верочка отшучивалась, пытаясь не обнаружить смятение, – Он же такой перец, наш Вася.
Что-нибудь да и выкинет, когда уже и не ждёшь. Рассосётся, родимые…
А на свежее утро парень явился к веселью, чуть позднее других.
Мало ли чего в гарнизоне у них.
Не всё же "гражданке" докладывать.
Разве, что Верочка с лёгкой грустинкой .
Но жених наш расправил складки под портупеей, едва коснулся ладонями хромовых голенищ и такую чечётку отщёлкал!
Герой, и на вселюдном веселье герой.
Куда и девалась та грусть.
А Верочкин дядька, смешливый эрудит из далёкого Новгорода, хохотнул, вытирая под очками слезу: Ну, Вася, ну, Тёркин!
Точно, с баек твоих боевых поэт ту книгу писал.
Про бойца, без начала и без конца.
Горько! Горько- то как, молодые!
– Да уж, - подхватила подружка невесты, – у Васеньки нашего этих историй, кой-кому на тьму жизней хватило бы!..
Ой, горько-то как!!
А когда ненаглядный её и в этот вечер словно растворился в тумане, Верочка не стала отшучиваться.
Горлицей прилетела к однажды ей показанным окнам.
Ступила неслышно за порог холостяцкого очага.
А её Васенька на коечке панцирной, жалким калачиком свёрнутый.
Болен?!
Верочка приоткрыла край байкового одеяла в полоску и едва коснулась разгорячённого лба.
Такой жалостью девичьей и таким страстным огнём в миг единый её полыхнуло.
Выскользнув из подвенечного платья, нырнула она в объятья к любимому.
Не в силах бороться с желанием более, скользнула она ладошкой до самого заветного низа...
И ...тотчас же сдавило дыхание.
Словно пламенем опалило …
– Васе-нь-ка-а-а...
– Мина рванула во время рукопашного боя под Курском, – густо выдохнув, прижал он её ладошку к жутким рубцовым буграм.
- Так и отыскали меня, в немыслимом месиве – с куском чьего-то тела в руках.
И с осколком дугой.
Длинной диагональю по паху…
- Гос-по-ди-ии…